Слово наемника - Шалашов Евгений Васильевич (книги без сокращений .txt) 📗
Несмотря на неаппетитные запахи, внутри было чисто и уютно. Свежевыбеленные стены, потолок, хоть и подкопченный, но без гроздьев сажи, а столы – без липких пятен или присохших крошек. И пол – не застлан соломой или опилками, а чисто вымыт.
Мы еще не успели сесть, а к нам подскочил хозяин, улыбающийся так, словно увидел на полу золотой дукат…
– Вы пост блюдете? – поинтересовался трактирщик, а потом посмотрел на нас с надеждой: – Вроде бы, кто в дороге, тем послабление…
– Послабление… – торопливо кивнули Хельмут и Всемир. – Мы у святого отца спрашивали – можно и мясо.
– Сейчас излажу! – оживился трактирщик и, потянув носом, виновато добавил: – Тушеную капусту не берите, худая она, кислая. Берут те, кто пост соблюдает…
Я с удивлением посмотрел на человека, который охаивает свою стряпню, а Хельмут выпалил:
– Нам пива побольше! Горячего! – поспешно уточнил разбойник, хлюпнув носом.
Мы не успели заскучать, а трактирщик уже притащил огромные кружки, из которых торчали кочережки. Всемир, в нетерпении схватившийся за железку, взвыл и затряс пальцами…
– Горячая, черт!
– Осторожней надо! – назидательно изрек Хельмут, ждавший, пока кочережка остынет.
Поднявшись, я взял свою кружку и пошел к выходу, успокоив встревожившегося хозяина:
– У нас там сторож остался – пусть погреется. Потом верну.
– Так я могу сам сбегать, – услужливо встрепенулся трактирщик. – А если нужно, пусть ваш товарищ сюда идет, а я мальчонку пошлю, чтобы за телегой присмотрел. Правда, – вздохнул он, оправдываясь. – Приболел сынишка, простудился.
– Пусть выздоравливает, – отмахнулся я. – Ты еду неси. На свое усмотрение, на четверых.
Выйдя во двор, убедился, что лошади спокойно похрустывают сеном (опять вспомнил Гневко!), и позвал:
– Марта, греться будешь?
Из сена высунулась голова. Узрев кружку, от которой шел пар, Марта радостно схватила пиво. Причмокивая, допила до конца и блаженно сощурилась:
– Ух, теперь можно дальше сидеть…
– Лучше поспи, – посоветовал я, забирая посуду.
– Да ты чего? – вытаращилась Марта. – Разве можно на холоде спать?
– А тебе холодно? – усмехнулся я.
– Да вроде – нет… – прислушалась женщина к своим ощущениям.
– Ну если не холодно, то спать можно, – успокоил боевую подругу.
– А твои родичи, древляне, они на зиму в спячку уходят? – зевнула Марта.
– Зимуют в берлогах и лапу сосут, как медведи, – поддакнул я и спросил: – Тебе поесть принести?
– Надо бы… Но если говоришь, что спать можно, так я посплю. Тоже в зимнюю спячку хочу… Ты мне чего-нибудь вкусненького прихвати. Сладенького… – зевнула она еще шире и закрыла глаза.
Мне захотелось погладить разбойницу по головке, как маленькую девочку. Ладно, поищу вкусненького… Не может быть, чтобы у трактирщика не было сладостей.
Когда я вернулся, наш стол уже был заставлен едой. Не разносолы, но свинина на ребрышках и карпы в соусе выглядели аппетитно. Я принялся за еду, слушая рассказ, который хозяин начал в мое отсутствие. Чувствовалось, что человеку хочется поболтать.
– Капусту привезли прокисшую, – сетовал трактирщик. – Ну сам дурак – понадеялся, что все должно быть по совести, не проверил… Харчевен да трактиров в городе – штук пять будет. Я-то сам – из потомственных трактирщиков, двадцать лет бигусы да жаркое готовлю. Отец три заведения на дорогах держит. Он мне сколько раз говорил: плюнь ты на этот город, чего в нем хорошего, возвращайся ко мне! Ну а я решил сам хозяином быть. Вот откупил трактир за бесценок, второй месяц тут сижу. А народ валит к Кристоферу, хоть у него и трактиры дальше…
– У Кристофера родственников в городской страже нет? – поинтересовался я.
– А то… – хмыкнул хозяин. – У него зять – начальник городской стражи.
– Тогда все ясно, – кивнул я.
– А что?
– Да вот стражники у ворот нам трактир Кристофера нахваливали, а про твой говорили – дрянь, мол, но другие – еще хуже.
– Вот-вот, – хмыкнул хозяин обиженно. – У кого приезжие о трактирах будут спрашивать? Понятное дело – у стражников, что у ворот стоят. Они же первыми всех встречают. А они, канальи, всех клиентов распугали. Я тут с одним охранником перетолковал, подкормил его, напоил как следует, а он и говорит: «Ты, мол, Матфей, мужик хороший, но и нас пойми – начальник сказал, чтобы мы всех к Кристоферу отправляли. Не будем же мы супротив начальства идти…» Еще хорошо, что крестьяне ко мне ходят. А много крестьяне закажут? На пфенниг – пиво да сосиски с капустой. Купцы да дворяне денежные, они у господина Кристофера столуются, потому как у него еще и спальные комнаты есть. Ну конечно же, – хитро сощурился хозяин, – на всякий случай для хороших клиентов хорошие блюда держу…
– А чего ты на крестьян напраслину возводишь? – обиделся Всемир, выпивший уже третью кружку. – Вишь, мы не только сосиски заказали.
– Ну, крестьянин – он разный бывает… – цокнул языком хозяин и сощурился еще хитрее.
– Всемир, ты слышал, чего хозяин сказал? – спросил я. – У него отец три трактира на дорогах держит, а он отцу помогал.
Парень непонимающе всплеснул ресницами, а умный Хельмут, похлопав себя по брюху, подсказал:
– Хозяин наш на людей насмотрелся. И на крестьян, и – на других тоже. Которые не только крестьяне…
– Ну так как же без этого-то… – неопределенно протянул хозяин. – Наше дело маленькое – еду подавать да язык за зубами держать. Вот только… – выжидательно посмотрел он на нас, – с деньгами у меня туговато сейчас. Но как только чего появится – прошу ко мне. Не обижу.
– Ясно, – кивнул Хельмут. – Ежели что – только к тебе.
– Не забудете? Я ведь обманывать не стану.
– О чем это ты? – опять не понял Всемир. – Чего мы забыть-то не должны?
– Потом объясню, – отмахнулся я. – А то вон клиенты пришли…
– Это не клиенты, – поскучнел трактирщик лицом, поднимаясь из-за стола. – Это бургомистр и начальник стражи. А с ними – еще кто-то прется. Чтоб им всем пусто было.
Окинув глазами людей, бесцеремонно ввалившихся в трактир, я решил, что крупный мужчина в панцире и теплой суконной шапке – это и есть начальник стражи, что приходится зятем господину Кристоферу. Рядом с ним, видимо, бургомистр – на вид лет сорока – сорока пяти, в сером плаще и с таким скорбным выражением лица, будто у него многодневный запор. Еще два латника с алебардами, что пытаются вытеснить из трактира каких-то людей в простой одежде.
– Эй, мужики, бумага при вас? – высокомерно спросил начальник стражи.
– Какая бумага, мил-человек? – испуганно отозвался я.
– Ты не юли, мужик, а не то, сам знаешь, что я с тобой сделаю! – пригрозил начальник стражи.
– Подождите, Манфред, я сам с ними поговорю, – остановил его скорбный и, брюзгливо оттопырив губу, сказал: – Я – бургомистр города. Настоятельно прошу, – подчеркнул он, – выдать нам бумагу, которая у вас имеется…
– Ты, дядя, толком скажи, чего надо? – вскочил со своего места Всемир, которому было положено играть роль нахального парня.
Начальник стражи сморщился и кивнул одному из стражников:
– Ну-ка, проучи молокососа…
От удара тупым концом алебарды в живот Всемир согнулся и закашлялся от боли. Бургомистр, посмотрев на скрючившегося парня, изволил улыбнуться:
– Я могу взять вас под стражу, отобрать бумагу силой и – конфисковать ваше серебро. Кстати, ваша женщина уже задержана…
Ух ты, задержана! Как они сурово! Надеюсь, у Марты хватит терпения не убить городских пентюхов сразу?
– Нет, господин бургомистр… – покачал я головой. – Бумага нам самим нужна.
– Господин, как вас там… – с мягким вздохом сказал бургомистр, не соизволивший сам представиться: – Я вам говорю второй – он же последний раз! Отдайте бумагу – и вы пойдете с миром. Мы даже не станем забирать ваше серебро. Или… – многозначительно посмотрел бургомистр на латников.
– Не пойдет, – ответил я, хватая пивные кружки, и ударом днищ об стол превратил их в кастеты: – Если попытаетесь нас схватить – будет драка. Добром не отдадим. А силой – попробуйте!
