Коммандос из демиургов - Казакова Екатерина "Красная Шкапочка" (книга жизни .TXT) 📗
Мне опять чуть сплохело, но расслабиться я не дала ни себе, ни окружающим. Зашить — мало, его ведь и реанимировать нужно, и переправить в укромное место.
— Дракон, строй портал, открывай переход, или что ты там делаешь для преодоления больших расстояний, но, как только мы закончим работать портнихами, пациент должен оказаться в лесу у Маньки. И не скули, что ты этого не умеешь, — не поверю!
— Синий, метнись к ведьме, пусть готовит все необходимое для нормальной операции и лечения, а потом найди лешего, скажи, я просила помочь.
— Зеленый, переправляй шамана в лес, его помощь тоже может понадобиться, не фиг булки парить и провиант поджирать, должна с этого нахлебника польза быть.
— Оранжевая, доставь мне сюда Сосискина. Чувствую, у нас задница, мне нужны его мозги и гениальные идеи.
— Зорро и Федор, выясните, что с остальными придурками, провалившими задание. Я хочу знать, что нужно сделать для подготовки спасательной миссии. Седьмая ресница на левом глазу мне подсказывает, что недоделки вляпались по самое не балуйся и по их милости Мечника могут либо перевести в другое место, либо тупо убить.
Когда мое командирство закончило отдавать приказания, вокруг почти никого не осталось. Тихонько сопел Кабан, приволокший первое ведро, в углу шебуршился Дракон, Тайка загибала иглу своими пальцами-пассатижами, а я начала припоминать все, что мне рассказывала мама о полостных операциях.
Наркоз. Раненый и так без сознания, обойдется. Замотав свою кровоточащую конечность, проследила, как Таисья вымыла руки в воде, потом в самогоне, потом замочила в нем же нитку с прокаленной на свече иглой и аккуратно уложила в таз полметра внутренностей мелкого недовампира.
— Кишки целы, жить будет! — хищно улыбнулась она на мой немой вопрос.
Я стояла и ждала, пока Тася не начнет запихивать потроха внутрь. Плюнув на свою брезгливость, пришла ей на помощь, когда заметила, что ливер вываливается у нее из рук. Вспомнила сериалы про врачей и чуть призадумалась по поводу краев раны, но решила, что мы не в стерильной операционной, а в военно-полевых условиях. А лить спиртягу по еще живому — это садизм. Брр… меня аж передернуло. Он хоть и вампир, да еще из породы демиургов, но глумиться над беззащитным, когда он не может ответить, — не мой стиль.
А потом началось самое сложное: мы приступили к художественной штопке. В ушах раздавался противный скрип прокалываемой кожи, меня мутило от всего происходящего, а в голове раздавалась мантра:
— Один шов — один узел, один шов — один узел, не блевать!
Сколько времени у нас ушло на все это дело, не знаю. Лицо заливал пот, руки сводило от напряжения, в носу стоял отвратительный запах пота, а кровь из раны на запястье пропитала всю повязку. Когда мне начинало хотеться оказаться дома, на своем острове, подальше от всех проблем, а кто-то подленький, неизвестно откуда взявшийся в моей душе, вкрадчиво нашептывал: «Брось, он уже не жилец!» — я материлась и запрещала себе думать, что, возможно, зашиваю покойника. Когда был сделан последний стежок и я протерла холщовой тряпкой выступившую у Крыса на лбу испарину, пришлось закусить губу, чтобы не разрыдаться. А потом меня выворачивало наизнанку, и кто-то поддерживал мне голову. Как сомнамбула, я прополоскала рот и отрубилась.
Пришла в себя ближе к вечеру. Под боком тихо сопели, и по звукам я опознала Сосискина. Заметив, что его душенька пробудилась, он лизнул меня в щеку и тут же привел в тонус:
— Мать, теперь ты мне прививки делать будешь, не фиг давать этим ветеринарам на себе наживаться!
Чмокнув пса в нос, я ехидным тоном уточнила:
— Камрад, а на кой черт тебе прививки, ты ж вроде как теперь бессмертный?
Притворный тяжкий вздох был ответом:
— Так глисты и клещи тоже вроде долгожители…
Что ни говори, но приятно сознавать, что есть в этом мире вещи, не меняющиеся. Умывшись, я затребовала есть, пить и информацию. Пока набивала живот, Кабан работал телевизором, вещая нам о двух незабываемых днях, которые демиурчики провели без моего надзора…
Как только мы скрылись с горизонта, юные диверсанты кинулись гримироваться и вживаться в заранее продуманные образы. Сержант перевоплотился в дебиловатого крестьянина, выбравшегося из своих Больших Пяток «у город на ярмарку, мымане платочек в цветочек купить». Разведчики прикинулись отцом и сынишкой, выходцами из рабочего класса. Лель, Гламурчик и Альфонс выбрали себе роли эльфов, благо рожи позволяли, и из всей маскировки требовалось только уши приклеить. Плюшка отважилась штурмовать город в образе добропорядочной матроны. Заумная и Бестия решили канать под девок, не обремененных целомудренностью. Ну а красавица Мальвина, не иначе как начитавшись бульварных романов в мягких обложках, выбрала себе амплуа богатой аристократки, оказавшейся жертвой налета разбойников.
Услышав расклад, мозг протяжно присвистнул:
«Вот это палево! Каким же дебилоидом надо быть, чтобы примерить на себя хрестоматийные образы? Это во всех учебниках по разоблачению недалеких шпионов прописано! Им Кровавый миллион раз говорил, что хочешь остаться незамеченным — будь на виду! Кто ж с такими личиками лезет к аборигенам и пытается себя за местного выдать!»
Я нехорошо дернула глазом, но не стала перебивать рассказчика, а сердце намекнуло, что ему срочно нужно валокордина, поскольку дальше явно последует душещипательный рассказ о массовом приступе идиотизма. Чем дольше наш Левитан говорил, тем больше мне хотелось свернуть им всем шеи, оптом, с особой жестокостью.
Единственное, на что придуркам хватило мозгов, так это просочиться в город кучками, а не всей толпой. Далее воздух свободы закружил буйные головушки, и серое вещество превратилось в компост, которым моя бабулька любила удобрять грядки. Вместо того чтобы расселиться по разным клоповникам, демиурчики дружно оккупировали постоялый двор «Немой менестрель». Закончив обустройство, вышедшие в люди одичавшие партизаны тут же велели накрывать поляну. Мысль о том, что люди, эльфы и проститутки по определению не могут сидеть за одним столом, никого не посетила.
— Дорвались до цивилизации, уроды, расслабили ягодицы! Так и знал, сразу пойдут лопатниками светить, козлевичкусы. А ты еще, овца кудлатая, денег им дала немерено! — затряс ушами негодующий пес, нутром почуявший растрату вверенных средств.
Но мне было не до его метаний, кулаки так и чесались съездить Кабану в ухо за то, что сразу не пресек душевные порывы кодлы и сам поддался общему настрою.
«Спокойно, ты ему потом зубы проредишь, а пока дай закончить рассказ, не поднимай невроз», — шикнуло на меня любопытство.
С трудом взяв себя в руки, я продолжила слушать.
После сытного обеда компашка начала обсуждать план налета. Увидев мою упавшую челюсть, демиурчик кинулся меня успокаивать, лопоча, что их никто не мог понять, дескать говорили они на языке каких-то там давно исчезнувших с лица земли руштов. После такого известия я схватилась за голову и застонала. Перед глазами встала картина «Десять ушлепков думают, что говорят на абракадабре, а народ теряется в догадках: это кто — вражеские лазутчики или планирующие набег работники ножа и топора?» Дракон, глядя на мое лицо, закатился в истерике, а сердобольная Таисья молча поднесла мне стакан и пачку сигарет. До незадачливого сержанта так и не дошло, отчего у меня дергается глаз и трясутся руки.
Пока ходящие ходуном руки пытались употребить стакан живительной влаги, слово взял мой заместитель по воспитательной части. И, судя по движению хвоста, сейчас кому-то реально могли повредить гычу.
Вразвалочку подойдя к докладчику, он потребовал наклониться поближе и, шаркнув лапой, светским тоном пошел открывать глаза на очевидные вещи.
— Скажите мне, лорд Кабан, на каком языке мы с многоуважаемым капитаном говорим?
— На нашем, — недоуменно пожал плечами допрашиваемый.
— Хорошо, — пес был образцом терпения, — а вот драконы, Таисья, вампир и прочие на каком общаются, тоже на вашем?
