История, рассказанная в полночь - Сербжинская Ирина (книги читать бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
Гоблин приложил руку ко лбу.
— Да, да… но как я только подумаю, что нам еще раз все это проделывать придется, так у меня мороз по коже!
Он взглянул на «гоблиншу».
— Ты ведь управишься за три дня? — умоляюще спросил Куксон. — Выследишь призрака и уничтожишь его? Сделаешь это?
— Я же поклялся, — буркнула «гоблинша». — И небо слышало мои слова.
Мейса вздохнул:
— Ты уж не подведи, — он слегка подтолкнул «гоблиншу». — Давай, давай, шевелись! Мы тебя из камеры вытащили не для того, чтобы ты по Лангедаку разгуливал!
«Гоблинша» сердито фыркнула.
— Может, мне еще пробежаться, чтобы вас порадовать? — язвительно осведомилась она.
— Почтенные гоблинши не… не бегают, — Куксон, то и дело вытирая колпаком испарину со лба, в очередной раз оглянулся: нет ли погони. — Это сразу же вызовет по… подозрение.
— Не мог другую иллюзию создать, помоложе? — прошипела пожилая «гоблинша», метнув сердитый взгляд на Мейсу. — Непременно нужно было заставить меня ковылять по Лангедаку в виде страшной гоблинши в бородавках?
— Какая тебе разница? — удивился Мейса.
Куксон недовольно поджал губы. «Страшная гоблинша в бородавках»! Можно подумать, человеческие старухи лучше выглядят. Пожилые гоблинши-то не в пример благообразней к старости делаются: слегка зеленеют лицом, обзаводятся бородавками, а что уши покрываются седым пушком, так это только прибавляет почтенности.
Куксон снова вытер ледяной пот и натянул колпак по самые уши.
Дорога от городской тюрьмы до ночлежки «Омела» происходила для гоблина словно бы в тумане.
Никогда еще он не чувствовал себя так ужасно: ноги подкашивались, сердце то замирало, то, наоборот, начинало колотиться так, словно вот-вот выскочит из груди, в глазах темнело.
Даже какие-то звуки чудились! То он явственно слышал собственный разговор с начальника тюрьмы, и тот, будто бы, спрашивал: «А что, Куксон, не желаешь ли побеседовать с моими троллями? Или предпочитаешь колдунов бурубуру?», а когда гоблин в ужасе лепетал что-то в ответ, Мадьягар заливался зловещим смехом и говорил, что в самом ближайшем будущем тюремный живописец напишет прекрасную картину: «Гоблин Куксон, как вдохновитель и организатор побега», а он, Мадьягар, повесит ее на самое видное место в своем кабинете.
То появлялся перед мысленным взором Куксона глава Гильдии маг Хронофел, срывающий серебряные пуговицы с гоблинской курточки и с позором изгоняющий его, Куксона, со службы, то слышались крики пустившихся в погоню троллей.
Не раз и не два останавливался Куксон, в ужасе оборачиваясь назад, уверенный в том, что вот-вот покажутся из-за угла тролли-тюремщики, с воплем: «Вот они! Держи их!».
Что тогда делать прикажете, куда бежать, где спасаться?!
Однако ж, погони пока что не наблюдалось, а это значило, что иллюзия, созданная Мейсой, подозрения пока что не вызывала.
Три дня бы продержаться, только три дня!
С Синджеем твердый уговор заключен: он слово дал, что по истечении этого срока добровольно в темницу вернется и уж можете не сомневаться, слово свое сдержит. Желает он, конечно, навсегда свободу получить, но это уж не в его, Куксона, власти…
Мейса, конечно, мастер, каких поискать: иллюзия, что в камере осталась, от Синджея неотличима. Одна только загвоздка имелась: иллюзия-то не ест и не пьет. Поначалу надзиратели не обратят внимания на то, что арестант пищи не принимает, но рано или поздно заметят. Заподозрят неладное, магов вызовут, а те в два счета хитрость с видением раскусят.
И уж тогда такое начнется!
Куксон в ужасе содрогнулся. Взглянул на Мейсу и опять принялся (мысленно, разумеется, чтобы ничьего внимания не привлекать) корить себя последними словами. Что он наделал! Как мог Мейсу в такое дело втянуть? Нет ему за это прощения!
— Вот что, — как можно тверже проговорил гоблин. — Если нас разоблачат, то я скажу, что все это сам сделал. Сам ключи стащил, сам камеру открыл, все сам!
Мейса снисходительно глянул на него сверху вниз.
— И кто же тебе поверит, Куксон?
— Я убедительно скажу! — захорохорился тот. — Я — гоблин, я умею хорошо врать!
Мастер иллюзий ободряюще похлопал его по плечу.
— Не паникуй раньше времени. Все хорошо будет.
— Да, да, — с сомнением пробормотал Куксон и побрел дальше, спотыкаясь на каждом шагу.
А Мейса, оглянувшись назад, на пустой переулок, сказал «гоблинше» с веселой ухмылкой:
— Эх, надо было и впрямь помоложе тебя сделать… создать иллюзию девицы из Веселого квартала, что ли. Имеется там у меня одна знакомая…
— Скарабаре это расскажи, — буркнула «гоблинша».
Гоблин Куксон мысленно возблагодарил небо за то, что мысль о девице не пришла в голову Мейсы раньше: ведь ему, Куксону, никак невозможно ему ходить по Лангедаку в обществе персоны из Веселого квартала! Завтра же об этом все Ведомство трезвонить будет, а там и по городу слухи пойдут. А он, Куксон, за сто с лишним лет беспорочной службы никогда поводов судачить о себе не подавал, даже тогда, когда много лет тому назад одна хорошенькая ведьмочка, воспылав страстью, пыталась соблазнить молодого тогда еще гоблина прямо на рабочем месте. Но, спасибо всем гоблинским богам, и тогда он с достоинством вышел из щекотливой ситуации, хотя, честно скажем, нелегко это было!
Кстати, о богах.
Обещал им Куксон целых десять золотых нуоблов пожертвовать, ежели побег успешно пройдет. Десять золотых, гм, гм… большие деньги! А ведь если вдуматься, выйти из тюрьмы помогли не боги, а фея Скарабара…
— Восемь золотых нуоблов, — пробормотал гоблин Куксон, слегка уменьшая обещанную сумму, и выжидательно посмотрел на небо.
Небеса безмолвствовали: видно боги знали, что гоблины не любят бросать деньги на ветер, и отнеслись с пониманием к тому, что пожертвование будет чуть-чуть поменьше.
Куксон пошел дальше, невольно ускоряя шаг, а тут, как на беду, повстречался лавочник Бархамай.
Поздоровался, узнал, что Куксона навестила дальняя родственница из деревни (это уж Мейса сразу же наплел), почтительно поклонился старушке-гоблинше, посулил завтра же доставить для нее особые гоблинские лакомства: засахаренных лягушек да желе из болотной ряски. Насилу от него отвязались, Куксон уж и ног под собой от страха не чуял.
Двинулись дальше, добрались до окраинных улиц, до ночлежки — рукой подать.
Вдруг «гоблинша» небрежно поинтересовалась:
— Куксон, ты говорил, что до городка, где женщина-хоглен обитает, день пути?
Гоблин насторожился:
— А тебе-то что? Рассчитываешь еще и туда успеть? Как ты туда доберешься?
— Это уж моя забота.
— И думать об этом брось! Заклинание быстрого перемещения я тебе покупать не буду: стоит оно столько, что тебе вовек не расплатиться!
Он поправил колпак и продолжил:
— Мы тебя не для того из тюрьмы вызволяли, чтобы ты за хогленами охотился. Твое дело — помочь нам с призраком, понял?
«Гоблинша» промолчала.
В разговор вступил Мейса:
— Куксон рассказал мне историю с хогленами, — сообщил он. — Это правда?
— Правда, — ответила «гоблинша».
— Хоглена так просто не убить. Тебе придется сжечь ее живьем.
«Гоблинша» сверкнула глазами.
— Да. Мне придется сжечь ее живьем. Хочешь помочь?
— Э-э-э…
— Тогда заткнись.
Вот «Омела» видна, осталось миновать переулок!
И только Куксон дух перевел, только вздохнул облегченно, как вынырнул из-за угла микмак, зимний дух с ледяным сердцем.
И что он здесь делает, для чего вокруг «Омелы» рыскает, словно разнюхать что-то хочет?!
Скользит навстречу, глаза белые, словно из кусков льда сделанные, смотрят пристально, ресницы густым инеем покрыты, волосы снегом запорошены.
И волноваться вроде бы повода нет, не видят микмаки сквозь иллюзии, нет у них такого умения, но все равно заныло сердце у гоблина Куксона: ох, не к добру микмак попался!
Посмотрел зимний дух на Куксона, усмехнулся, взглянул мельком на Мейсу, перевел взгляд на сгорбленную гоблиншу, ковыляющую рядом.
