Возрождение - Берг Кэрол (читаем книги .txt) 📗
— Пугает сила, — пояснил он. — Особенно огромная сила. Но я не хотел вызывать у тебя страх.
— Тем не менее вызвал.
— Но твой страх не подрывает мою веру в тебя. Я знаю, что обо мне думают снаружи. Даже самое верное сердце усомнится при виде столь вопиющего зла. — Он говорил таким тоном, словно обсуждал со мной преимущества лука перед редисом.
Его насмешки над самим собой не помогли мне обрести покой, нарушенный его странным появлением. Я перевел взгляд на игровое поле и задумался. Коснулся воина, потом убрал руку, увидев, что ему грозит опасность. Вместо этого я передвинул одного из жрецов, чтобы усилить защиту королевы.
— Если ты не хотел меня испугать, зачем тогда это делал? Он без колебаний снова двинул своего всадника и захватил у меня еще одного воина.
— Чтобы оказаться на свободе. Я не бессмертен, что бы ни говорили обо мне легенды. Я приближаюсь к концу своей долгой жизни, большая часть которой прошла взаперти.
Хотя здесь и неплохо, но это все-таки тюрьма. Кроме того, как нетрудно догадаться, у меня есть дела, которые я хотел бы завершить, прежде чем умру. Например, погулять с другой стороны стены.
Я выдвинул вперед всадника.
— Ты пытался сбежать. Использовал других, управлял ими… через сны, как и мной. — Я даже не стал перечислять, сколько мертвецов на его совести: рей-киррахи, эззарийцы, келидцы, бесчисленные жертвы войны с демонами. Сейчас эти жертвы отошли на задний план из-за ужасающей реальности происходящего.
— Каждый пленник имеет право искать путь к свободе. В неволе есть что-то сводящее с ума… ты должен знать. Начинаешь идти на компромисс, который был немыслим раньше.
Печально сознавать, что он знает обо мне так много, а я о нем почти ничего. Мы с моим демоном тоже шли на компромиссы, чтобы быть свободными, и не все избранные нами способы были безукоризненны. Но, без сомнения, преступления Ниеля были тяжелее моих: мои предки опустошили свои души из-за страха перед ним. Что он сделал? И что он видит во мне, что заставляет его думать, что я стану инструментом в его руках? Я не мог позволить обезоружить себя подкупающей искренностью и почти дружеским тоном.
— Почему я?
Не отрывая глаз от поверхности стекла, он передвинул своего жреца, угрожая моему королю.
— Из-за твоей силы, разумеется. Именно об этом я и пытался тебе рассказать. Из всех живущих в мире только у тебя есть сила, чтобы освободить меня. Твоей силы хватит и на множество других дел.
Это была первая произнесенная им ложь. То есть не совсем ложь. Теперь, когда он произнес это вслух, стало очевидно, что в снах было главным именно это — моя невероятная сила. Но я чувствовал, что он не ответил на мой вопрос.
Пока я размышлял над его словами и положением на игровом поле, вошла прислуживающая ему женщина. Она принесла горячего чаю, печенья и блюдо с темным виноградом.
Ниель вскочил с кресла, подбежал к окну и принялся вглядываться в туман за окном.
— Куда запропастился Каспариан? Я не желаю сластей и фруктов. Я сегодня ходил по холмам и буду обедать рано.
Женщина ничего не ответила. Она вышла и вернулась с тарелкой, на которой возвышалась гора засахаренных фиников. Появился слуга, он подбросил поленьев в огонь и задернул шторы. Они оба вели себя так, словно Ниеля не было в комнате. Они выполняли свои обязанности, не произнося ни слова, никак не реагируя на его замечания. Когда слуга принес мягкие домашние туфли, он не подошел к Ниелю, не спросил, хочет ли он переобуться, а просто опустился на колени перед его пустым креслом и неподвижно ждал. Пожилой человек печально вздохнул, сел в кресло и позволил слуге переобуть себя.
Когда слуги ушли, в комнату, застегивая на толстой шее высокий воротник, поспешно вбежал новый человек. В отличие от слуг, он обращался прямо к Ниелю, держась с ним несколько фамильярно.
— Мне стыдно, мастер. Как я мог пропустить его появление? — Плечи и грудь вошедшего были под стать шее. Гигант, а не человек. Мокрые волосы, густые и длинные, уже тронула седина, одежда на нем была совсем лишена изысков, но, несмотря на поспешность, с которой он вошел, он не забыл свое оружие: чудовищных размеров меч в потертых ножнах. Поглядев ему в лицо, я решил, что меч — последняя вещь, о которой он может забыть.
— Его прибытие оказалось неожиданным, как и то, что он решил задержаться, — ответил Ниель, кивая в ответ на поклон вошедшего. — Похоже, ему не нужны разрешения, чтобы попасть в наш зачарованный замок.
Человек застегнул воротник и уперся руками в бока, внимательно разглядывая меня. Через миг его глаза удивленно распахнулись:
— На самом деле его здесь нет! Ниель выразительно изогнул бровь.
— Наверное, правильнее сказать, что с нами только его дух. Он еще не совершил решающего шага.
— Значит, он все еще человек. — Ненависть, с какой вновь пришедший выплюнул последнее слово, выставляла дружелюбные слова Ниеля в весьма мрачном свете.
— Нет, — отрезал Ниель. — Он никогда им и не был. Думай, что говоришь.
Гигант склонил голову.
— Мы, как всегда, не понимаем друг друга, мастер. Я говорю только о том, что вижу.
— Прежде чем мы снова начнем спорить, не скажешь ли ты своим разлюбезным подчиненным, что я не прочь отобедать? Я сегодня поднимался на холм, и мне кажется, что меня унесет ветром, если я не набью чем-нибудь желудок.
Человек поклонился и ушел. Ниель поерзал в своем кресле, разглядывая фигуры на стеклянном поле. Думаю, его мысли были далеки от игры, по крайней мере от той, что мы вели черными и белыми фигурами.
— Я не думал, что в этом месте есть другие, — прервал я молчание. — Кто они?
Ниель поднял голову.
— Слуги… это такие существа… не люди, но и не демоны. Их создали, чтобы мне было удобнее, но, как ты заметил, я не могу приказывать им. Убить их я тоже не могу. — Он поморщился. — Должен признаться, что я пробовал несколько раз. Когда я умру, они исчезнут, словно их никогда не существовало.
— А этот второй человек…
— Каспариан. Он, как и я, пленник этого места. Правда, он сам сделал выбор.
— Он добровольно стал узником?
— Невероятно, не правда ли, такая преданность! А ведь он очень гордый! Ты смог бы решиться на подобное ради кого-нибудь? Я бы нет. — Он вздохнул. — Жаль только, что по утрам он плохо соображает.
Действительно невероятно. Кому-то так дорог Ниель, что этот кто-то решился прожить в тюрьме больше тысячи лет. Тысяча лет прошла с тех пор, когда эззарийцы предсказали освобождение узника Тиррад-Нора и последующую за ним катастрофу.
— Он твой родственник?
— Он мой воспитанник, сын одного друга, живущий со мной. Он должен был учиться у меня, не могу сказать, что это получилось.
— Значит, ученик.
— Гораздо больше. Какой ученик согласится на простуду, когда учитель лежит в лихорадке?
— Значит, скорее сын.
Я понял, что почти угадал. Ниель сохранял спокойствие, ничем не выдавая своего гнева, но взгляд его темных глаз так давил на меня, что я начал задыхаться.
— Нет. Не сын. Ничего подобного.
Да, Каспариан не был ему родней. Я ожидал встретить здесь кого-нибудь похожего на Повелителя Демонов, яростного и злобного рей-кирраха, с которым я сражался в душе Александра, а что я обнаружил? Усталого пожилого человека, несчастного, одинокого, невесело смеющегося. Но я не сомневался в его силе, хотя он никак не показывал ее. Он поразил меня.
— Ты не расскажешь о себе, Ниель? Я хочу понять.
Он рассеянно потер подбородок:
— И что толку? Ты уже давно осудил меня. Ты считаешь, что те, кто засадил меня сюда, были правы и что дружеская партия в «рыцарей и замки» ничего не исправит.
— Я не боюсь слушать тебя. — Беспокойство осталось, но я больше не боялся.
Он окинул взглядом комнату. Слуга уже накрыл стол.
— Сейчас я должен поесть и немного отдохнуть. А ты подумай над своими обманутыми ожиданиями, а потом реши, действительно ли хочешь того, о чем просишь. Если ты еще будешь здесь, когда взойдет солнце, я расскажу тебе.
