Правила возвышения - Коу Дэвид (читать книги без TXT) 📗
Кресенна на мгновение замерла на месте, бросила на него взгляд через плечо, потом кивнула. Она тоже это понимала.
Через несколько минут она оделась. Гринса зажег свечку и принялся машинально складывать свои вещи на кровать, чтобы потом уложить их в дорожную сумку. Главным образом он смотрел на Кресенну. Даже с растрепанными волосами и покрасневшими глазами — из которых, однако, не пролилось ни слезинки, — она оставалась для Гринсы самой красивой женщиной на свете. Она превосходила красотой даже Фебу. Он любил эту женщину не так сильно, как любил свою жену, — по крайней мере пока. Но за то недолгое время, что они провели вместе, он поверил, что сможет полюбить снова. А теперь он лишался такой возможности — и все из-за Тависа Кергского.
«Нет, — мысленно поправился он. — Тавис ни в чем не виноват. Не он заставил тебя явить именно такое, а не другое видение его будущего, и не он сделал тебя тем, кем ты являешься. Ты вступил на этот путь много лет назад, задолго до твоей встречи с Кресенной или Тависом».
— О чем ты думаешь? — спросила Кресенна. Она пристально смотрела на него и казалась очень печальной, очень юной и невыразимо прелестной.
— О том, что мне страшно жаль. О том, что я не хочу потерять тебя.
— Нам не обязательно расставаться. Если ты просто объяснишь мне…
Гринса помотал головой:
— Пожалуйста, не проси меня снова. Мне слишком больно каждый раз говорить «нет». Возможно, я все расскажу тебе, когда придет время. Я сам хочу рассказать, честное слово.
Кресенна опустила глаза и кивнула:
— Я знаю. — Она быстро обвела комнату взглядом, словно проверяя, не забыла ли здесь чего-нибудь. Потом направилась к двери и лишь на мгновение остановилась, чтобы легко прикоснуться губами к щеке Гринсы.
Он закрыл глаза, в последний раз вдыхая запах ее волос. Кресенна открыла дверь, но замерла на пороге. Гринса почувствовал, что она смотрит на него, но не повернулся.
— Что мне сказать Трину? — спросила она.
«Скажи, чтобы он заботился о тебе. Скажи, чтобы он каждый день напоминал тебе, как сильно я люблю тебя».
— Оставляю это на твое усмотрение. Объясняй мое решение покинуть ярмарку, как сочтешь нужным. Только не говори никому, куда и зачем я уехал. Пожалуйста.
— Хорошо.
— И еще, Кресенна…
— Да.
Гринса повернулся, и их взгляды встретились.
— Обязательно скажи Трину, что я вернусь. «И сама помни об этом».
— Хорошо.
Она еще несколько мгновений смотрела ему в глаза, потом вышла прочь и закрыла за собой дверь.
С минуту он стоял неподвижно, глядя на дверь в надежде, что она откроется вновь. Молния озарила комнату мерцающим светом, подобным неверным огням пляшущего на ветру костра. Гринса подождал, когда грянет гром, однако раскат раздался с задержкой. Гроза шла на убыль. Но дождь продолжался, мелкий и прохладный; порывистый ветер швырял капли в окно.
Гринса встряхнулся, словно пес, очнувшийся от долгого сна, а потом затолкал в сумку оставшиеся вещи. Он задул свечу и снова лег в постель, надеясь поспать еще пару часов. До Кентигерна путь был неблизкий — более шестидесяти лиг, — и он должен хорошо отдохнуть перед дорогой, чтобы оказаться на месте вовремя и успеть спасти Тависа.
Кресенне следовало пойти прямиком в комнату Трина, как она и обещала. Она страшно рисковала. Но хотя дело могло подождать до утра, она боялась растерять все свое мужество за несколько часов сна. Она должна была сделать это сейчас, пока боль не утихла и решимость не пропала.
Почти все время, что они были вместе, Кресенна чувствовала: Гринса что-то скрывает от нее, что-то более важное, чем пророчество о судьбе Тависа. Той ночью, когда он признался, что обладает еще одним магическим даром, Кресенне показалось, что он наконец открылся ей, но даже после этого все осталось по-прежнему. Теперь она понимала почему. «Наши с ним судьбы каким-то образом связаны». Внезапно Посвящение Тависа вновь обрело значение. Она отдала бы все на свете, только бы узнать, что прозрел Гринса в будущем, но она уже знала достаточно, чтобы понять, какую опасность оно представляет. «Я должна сделать это, — говорила себе Кресенна, — и не важно, какие чувства я испытываю к предсказателю».
Казалось странным, что он так и не выдал ей тайну пророчества. Это обстоятельство тревожило ее. Он был простым предсказателем. По крайней мере, так она говорила себе. Но в нем чувствовалось нечто таинственное, что привлекло бы к нему Кресенну, даже если бы ей не требовалось завоевать его доверие; нечто такое, что подчас избавляло ее от необходимости лгать, когда она лежала в его объятиях.
Некоторые ее соплеменники обладали даром внушения, мощной магической силой, позволявшей воздействовать на сознание и убеждать людей в чем угодно. Кресенна не относилась к их числу. Она никогда не нуждалась в таком даре. Мужчины находили ее красивой и доброй — особенно когда она им льстила или заставляла их поверить, что они ей нравятся. Она давно поняла, что от нее требуется совсем немного, чтобы заставить мужчин поверить в любую ложь. В первый вечер в «Серебряной чайке» она убедила Трина (даже он поддался обману), что неравнодушна к Гринсе, а потом убедила в этом и самого предсказателя. На следующий вечер, когда они с Гринсой ужинали вдвоем, она продолжала соблазнять его.
Однако со второго вечера что-то изменилось. Кресенна знала, что уже завоевала доверие и симпатию Гринсы. На самом деле она подозревала, что он влюбился в нее. Но она также чувствовала, что история, начавшаяся с простого обольщения, становится для нее опасной. Однако только сейчас, когда острая боль расставания пронзила сердце, словно кинжал, Кресенна все поняла. Она любила Гринсу.
Именно поэтому она должна была сделать это безотлагательно, пока не передумала, пока не получила возможность собраться с силами и вернуться к нему.
Кресенна бесшумно прошла по коридору к лестнице, миновав комнату Трина. Выйдя из гостиницы, она остановилась, пытаясь сориентироваться. Шел дождь, улицы Галдастена окутывала тьма. Она знала, что большинство ярмарочных артистов-инди поселились в двух гостиницах на северной окраине города, недалеко отсюда, но ей потребовалось несколько минут, чтобы сообразить, где север. К тому времени, когда она двинулась дальше, ее волосы и одежда успели намокнуть. Вообще-то Кресенна любила дождь в теплое время года, особенно после такого жаркого дня, какой выдался нынче. Но сегодня она просто мерзла под дождем, и все. Она обхватила себя руками и торопливо зашагала через рыночную площадь.
Кресенна заранее выяснила, где остановился нужный человек: в какой гостинице и в какой комнате. Перед отъездом Кадел назвал его имя, и ей не составило труда навести справки у хозяина гостиницы. Это была мера предосторожности — как она надеялась, излишняя. Конечно, она не предполагала, что пошлет этого человека за Гринсой.
— Будь он проклят! — пробормотала Кресенна. — Да предал бы его Байан самым страшным мукам Подземного Царства!
Все было бы проще, если бы она действительно так думала. Поначалу задание показалось ей легким. На первый взгляд Гринса производил впечатление довольно заурядного человека. Добрый, конечно. А также умный и привлекательный… в своем роде. Но он был всего лишь ярмарочным предсказателем. Кресенне требовалось только соблазнить Гринсу, выпытать у него как можно больше о предсказании — и исчезнуть. Был ли лучший способ убедить Избранного, что она достойна доверия, чем раздобыть доказательства того, что заговор против герцога Кергского и молодого лорда увенчался успехом?
Но она скоро поняла, что ею движет не одна лишь необходимость соблазнить мужчину, затащить его в постель. И что Гринса не так прост, как кажется на первый взгляд.
— Будь он проклят! — снова пробормотала она, ускоряя шаг.
Кресенна не могла сказать, когда именно она впервые осознала, что хочет положить конец господству инди в Прибрежных Землях. Она поняла это не вдруг, не в одночасье. Казалось, сама жизнь подвела ее к этому. Кресенна до сих пор помнила, какой стыд испытывала она, слушая вместе с другими детьми, кирси и инди, рассказы наставника о предательстве Картаха и том, чего оно стоило ее народу. Она не забыла, каким унижениям подвергался ее отец, занявший после многих лет плаваний должность низшего советника при дворе одного везирнийского герцога. Кресенне было тяжело видеть, с каким презрением разговаривал с ним правитель-инди, который отметал его советы пренебрежительным взмахом руки и за все время службы так и не удосужился запомнить его имя. Но она просто кипела гневом, когда видела, что и вышестоящие кирси делают то же самое.
