Унесенные магией - Замковой Алексей Владимирович (версия книг .txt) 📗
— Бывайте! — попрощался я, указывая бывшим пленникам на путь к свободе.
Проход снова закрылся, и гном с мямлей исчезли из вида, скрывшись за рядом солдат. Я вернулся к своему десятку. Здесь уже вовсю разоряется Ламил.
— …Поэтому я еще раз повторяю: если какой-то олух уснет до того, как я отдам приказ, он у меня год копать сортиры будет! — Заметив, что я вернулся, десятник, к облегчению остальных, перенес свое внимание на меня. — Ушли?
— Да, господин десятник! — Я быстро встал на свое место, чуть потеснив Молина.
Ламил кивнул и снова куда-то убежал.
— Стоять нам так до конца этой стражи, — тихо, хотя Ламила поблизости уже не было, ввел меня в курс дела Молин. — Ламил говорит, что будем ждать здесь в полной готовности, пока или не начнется бой, или не начнутся переговоры.
— А если начнутся переговоры, то будем так же ждать их окончания. — Баин судорожно зевнул. — В любом случае о том, чтоб поспать подольше, можно и не мечтать.
— Я уже забыл, что такое вообще это «поспать подольше». — Зевок оказался заразительным, и моя челюсть хрустнула так, словно кто-то наступил на сухую ветку.
— Тебе, наверное, вообще поспать не придется. — Молин толкнул меня в бок. — Так что не зевай!
— Это почему? — удивился я.
— Потому что, когда начнутся переговоры и мы будем сладко спать, ты будешь переводить для капитана.
— А потом расскажешь нам, о чем там речь шла! — подключился Баин.
— Во сне увидишь, о чем там речь шла! — Настроение мое резко испортилось, а спать захотелось еще больше.
Друзья конечно же оказались правы. Меня вызвали к капитану, как раз когда я уже совсем уверился в том, что до рассвета никаких переговоров не будет. Пришлось, подавляя, наверное, тысячный зевок, следовать за посыльным.
Причиной, по которой меня позвали, был конечно же парламентер. Его я увидел, как только протолкался сквозь небольшую толпу, собравшуюся сразу за спинами десятка, перекрывающего расщелину, проскользнул сквозь стену щитов и оказался рядом с капитаном. Посланник стоял чуть более чем в десяти шагах от стены щитов. Просто темный силуэт в гордом одиночестве, без белого флага или каких-либо других атрибутов, указывающих на его мирные намерения. Может, у них здесь не знают, что такое белый флаг? Или это не переговорщик, а, скажем, он так вызывает нас на бой один на один? Вдруг у них так принято?
— Может, Нарив позвать? — спросил я у Ламила, который со скучающим видом очищает ножом небольшой камешек от светящегося мха. — Она все же местная…
— Эту сумасшедшую? — Десятник зло отбросил камень в сторону и вытер нож о рукав. — Чтоб она набросилась на посланника, как на того гнома?
— Таких, как Нарив, насколько я понял, здесь не любят, — тихо сказал Седой. — Так что на этих переговорах мы лучше без нее обойдемся. Пошли уже, а то гость заждался.
Мы подошли к стоящей неподвижно фигуре и остановились в паре шагов от нее. Нашим гостем оказался высокий, тощий как жердь мужчина с огромной, впору гному, бородой. Вот честное слово, если бы не рост, то я никогда не поверил бы, что передо мной человек! Одет он все в ту же кольчугу, которая, похоже, здесь — обычное дело для воина. На голове — небольшой круглый шлем. Даже скорее не шлем, а металлическая шапочка. Ни оружия, ни щита при нашем госте не видно. Когда мы остановились, он коротко поклонился.
— Карола и Брумгум передали нам ваши слова, — не представившись, произнес он. — Мы хотим знать — кто вы, откуда здесь появились и что вам нужно в Гиблых землях.
Я исправно перевел все сказанное, заслужив удивленный взгляд посланника.
— Перед тем как отвечать на такие вопросы, — с ленцой, словно это не он только что опасался, что Нарив может испортить переговоры, сказал Седой, — неплохо было бы знать — кто спрашивает. Переводи точно, как я сказал.
Гость нахмурился.
— Тысячник Байрода. — Снова короткий, чуть заметный поклон.
— Можешь звать меня просто Седой. Вот что, господин Байрода, — Седой говорит так, будто обсуждает погоду, пиво в таверне, но никак не судьбу подчиненных ему трехсот солдат, — рассказывать всю нашу историю — слишком долго. Я могу дать слово, что ни у меня, ни у моих воинов нет по отношению к вам никаких враждебных намерений. Я могу дать слово, что мы, если вы нас пропустите, просто пройдем мимо и испаримся как утренний туман…
Я перевожу, украдкой наблюдая за тысячником. Он нахмурился еще больше или это так странно искажает его лицо неверный свет, исходящий от мха?
— …И я могу поклясться, — голос Седого внезапно зазвенел сталью, — что если нам придется драться, то это будет стоить вам очень дорого.
Тишина… Звонкая, осязаемая тишина в ответ. Только в голове звучат отголоски слов капитана. Байрода вдруг расхохотался, и этот смех оставил невозмутимым только капитана — и я, и Ламил уставились на переговорщика так, словно у него вырос рог на макушке.
— Браво, капитан! — На этот раз поклон нашего собеседника гораздо более уважителен. — Всего три с небольшим сотни бойцов, а зубы скалишь, как южная кошка.
— Позиция здесь уж больно хороша, — пожал плечами Седой. — В таком узком месте я могу сдерживать тысячу даже с сотней таких ребят, как стоят за моей спиной. Воды здесь в достатке. Гном ваш говорил, что слизни съедобные…
— Настоящий воин! — улыбнулся Байрода, но сразу же вновь посерьезнел. — И все же я хотел бы услышать ответы на свои вопросы.
— Алин, расскажи ему вкратце, — вздохнул Седой, переглянувшись с Ламилом.
— Только про девку ту лучше не упоминай, — вставил десятник.
Я рассказал Байроде нашу историю. Как мы сражались с эльфами у Зимрода, как неизвестное заклинание перенесло нас на пустынный берег, как мы прошли сквозь джунгли… Много было такого, о чем я умолчал или упомянул лишь вскользь. О нашей цели, например, я сказал лишь то, что мы ищем способ вернуться домой. Но и услышанного хватило, чтобы Байрода недоверчиво качал головой во время моего рассказа и долго молчал после того, как я закончил.
— Если бы не то, что вы действительно пришли с юга, что вы, кроме вот этого парня, — он указал на меня, — говорите на непонятном языке, и не то, что у вас странная одежда и оружие, я ни за что не поверил бы услышанному.
— Твое право, — пожал плечами Седой. — Я бы тоже не поверил.
— Но хоть я и поверил, — вздохнул Байрода, — пропустить вас все равно не могу.
— Тогда какой смысл в этих переговорах? — Теперь голос капитана звучал очень серьезно.
— Смысл в том, — так же серьезно ответил Байрода, — чтобы сохранить жизни и моих, и ваших людей. От имени его величества Дрогана я требую, чтобы вы повернули назад и как можно скорее покинули наши земли.
— Другого пути избежать боя нет? — спросил Седой.
— Нет, — отрезал Байрода.
— Ну что ж… — Капитан переглянулся с Ламилом, и через миг десятник кивнул. — На рассвете мы выступаем…
Непонятное выражение легло на лицо посланника — смесь разочарования, облегчения, надменности…
— …На север. Мы пройдем мимо вас или, если вы так уж этого желаете, по вам! — Как только я закончил переводить, капитан резко развернулся и, широко шагая, направился назад. Следуя за ним, я оглянулся и успел заметить, что Байрода снова поклонился. На этот раз поклон, адресованный нашим спинам, был намного более глубоким.
— Десятников ко мне! — крикнул Седой, как только мы оказались среди своих, и жестом приказал мне удалиться.
— Ну что? — Этот вопрос звучит со всех сторон, когда я пробираюсь между солдатами к своему десятку. — Что там решили?
Я молчу.
— Что там? — тот же вопрос мне задал Молин, как только я остановился рядом с ним.
— Нас не пропустят, — коротко ответил я, укладываясь на жесткие камни. Надо перед рассветом хоть немного поспать. — Будет бой.
Дарен, я же только закрыл глаза! Кто это, чтоб для него сбывались все проклятия нашего десятника, так бесцеремонно пихает меня ногой в бок? Я с трудом открыл глаза. Оказывается, в бок меня пихает сам десятник.
