Маша Орлова. Тетралогия (СИ) - Чурсина Мария Александровна (лучшие бесплатные книги TXT, FB2) 📗
Сладковатый запах стал сильнее. Маша покосилась на форточку – нет, закрыто. В мокрых от пота пальцах заскользил бок кружки. Маша решительно отставила кружку на стол и шагнула прочь.
– Не буду тебя отговаривать. Я вообще считаю, что нельзя навязывать людям своё мнение. Если ты решила уходить – то уходи. Ну а теперь извини, мне нужно ещё дописать отчёт.
Альбина кивнула, не оборачиваясь, как будто её приворожили подмигивающие огни многоэтажек. Где‑то за кленовой рощей серебрилась ночная подсветка института.
Маша замерла на пороге с ощущением, будто забыла на подоконнике что‑то очень важное, например, кусок отчёта. В задумчивости покусала ноготь на большом пальце.
– Альбина, а Ляля с Мартимером говорят, ты с ними не ходила на объект. Правда?
Халат закачался у неё на плечах, как, бывают, качаются флаги на мачтах военных крейсеров.
– А зачем мне с ними ходить? Я же решила уйти.
– Ну конечно‑конечно, – глухо усмехнулась Горгулья.
На кафедре – в несообразно‑длинной комнате, разделённой шкафами на три отдела – всегда говорили вполголоса. Потому что в третьем, самом крайнем отсеке, работал завкафедрой. Но сегодня Татьяна Альбертовна не стеснялась.
– Да, вот из‑за таких мы и теряем бойцов. Именно из‑за тех, кто только и жаждет, что драгоценного себя спасти.
В узком пространстве между шкафами зазвучали её шаги – как будто под звуки военного марша. Зашептали рядом осторожные шажочки Максима – тишайшего преподавателя ориентирования, которого по отчеству даже первокурсники не называли.
– Вы преувеличиваете. Ну всё же закончилось благополучно. Зачем снова ворошить прошлое?
– Я не ворошу прошлое, я собираюсь разобраться в ситуации, чтобы больше в подобные не попадать!
Снова шаги, снова шуршание бумаги. Из‑за своего стола подал голос Леонор Итанович, полностью скрытый развесистым папоротником в горшке. Он обожал цветы, и методично превращал кафедру в отдел ботанического сада. И превратил бы окончательно, если бы не Горгулья.
– Вот в восьмидесятых я бывал в Полянске. Тогда ещё это была такая глушь, что даже автобусы не ходили. И вот как раз там произошёл интереснейший случай…
Громко хлопнули дверью. Закашлялся и замолчал Леонор Итанович. Миф вошёл на кафедру и бросил на стул дорожную сумку.
Весь пол здесь засидели разноцветные солнечные зайцы – под витражом в холле института Маша сама себе казалась разноцветной. Загорелые руки, и те сине‑красные. У дверей с надписью «кафедра» ей только и оставалось, что снова и снова перелистывать отчёт.
– Знаешь, я всю ночь не спала. Учитывая ещё и то, что мы легли, когда уже светало… – У неё никак не выходило перестать тереть глаза.
Сабрина зевнула, закрываясь ладонью. Её лицо из‑за витража казалось нездорово‑зелёным. Маша поёрзала на подоконнике, с тоской глядя на кафедральные часы под потолком.
– Ночью приходила Альбина, сказала, что забирает документы из института.
– Правда? – восхитилась Сабрина. – Хоть одна хорошая новость.
Маша со скукой посмотрела в конец коридора, длинного, как тоннель в метро. Летом в институте было пусто, печально болталось у входа объявление со временем работы приёмной комиссии, праздно шатались туда‑сюда преподаватели, по юности и неопытности не допущенные до полевой работы с курсантами.
У лестницы появился силуэт девушки в лёгком платье. Она приостановилась на секунду, потом махнула рукой.
– У вас тоже отчёт сегодня?
– Луиза! – Маша спрыгнула с подоконника так громко, что стало слышно в другом крыле.
Светловолосая очень бледная Луиза улыбнулась, подходя ближе. У неё была замечательная улыбка, как будто ярче вспыхивало пламя свечки.
Луиза училась в четвёртой группе. И практика у них проходила в стенах института, и, если совсем честно, о ней ходили истории похлеще, чем о лесных ведьмах. Никто, конечно, не стал бы расспрашивать напрямую, чем занимается четвёртая группа на своей кафедре, на нулевом этаже. Но Луиза Маше всегда нравилась – вот уж от кого не получишь тычка в спину.
Они постояли у витража, болтая о том, как надоели жара, суматоха и учёба. Голоса эхом отражались от стен и замирали под сводами института. Сабрина нарочито громко перелистывала страницы отчёта, по привычке нагнетая обстановку. И половина тем изошла на нет, когда Маша вдруг вспомнила:
– Слушай, ты же, кажется, хорошо знакома с третьей группой?
Луиза потеребила ленту, заменяющую пояс. Она имела привычку по‑птичьи наклонять голову вбок, когда озадачивалась. В прозрачных глазах отражались солнечные зайчики.
– Да, я два месяца даже с ними училась.
– Вот скажи мне, что за случай с этой вашей Альбиной? Шуму на весь институт, а теперь она ещё и собралась окончательно уходить. Ты ведь наверняка слышала?
Сабрина рассержено шлёпнула отчётом по колену. Разговоры про несчастную девочку Альбину изрядно надоели всем в округе. Луиза же сделала большие глаза.
«Сейчас будет охать, мол, как же так, уйти после второго курса», – успела подумать Маша.
– Какая ещё Альбина? Не было такой. – выдала Луиза, истово морщась, как будто можно было вот так забыть человека. Как строчку в учебнике. Был он, и уже нет. Заснуть и уронить голову на расплывающиеся буквы.
До отчёта оставалось самое большее – минут пять, и почти все члены кафедры давно расселись в просторной аудитории. Маша знала, что он на кафедре остался один. А до этого она стояла, нервно щёлкая кнопкой на рубашке, подпирала стену, хотя Сабрина уже два раза выглядывала из аудитории и делала суровое лицо. Ожидание было невыносимо.
– Мифодий Кириллович! Миф…
Он обернулся – хмурый, как будто даже похудевший. Волосы, не собранные сегодня в хвост, уныло свисали на плечи. В руках – потрёпанная тетрадка, развёрнутая на середине. Дверь тяжело хлопнула у Маши за спиной.
– Что тебе, Орлова? Как вижу тебя, так нервно подскакиваю.
Ничего удивительного. До встречи с Луизой Маша и сама клялась никогда больше не заговаривать с Мифом. А теперь стояла, прижавшись спиной к двери кафедры. Справа – расписание, разукрашенное цветными маркерами, слева памятка «включить сигнализацию». Со шкафа свисали бледные плети традесканции.
– Извините. Я бы не стала к вам обращаться, но не могу справиться сама. Понимаете, со мной что‑то происходит. Что‑то плохое. Помогите.
Миф лениво перевёл взгляд на часы – уже без трёх минут. Выразительно глянул на Машу.
– Это подождёт до конца отчёта, или весь мир рухнет в пропасть прямо сейчас?
– Вы смеётесь, – горько отметила Маша, ощущая, как её трясёт. Царапать кафедральную дверь – вот чего она совсем не хотела делать, а делала. И была почти что уверена, что от ногтей останутся следы. – А сущность ходит по нашему общежитию. Уже недели три, а может и больше. Кто её знает…
Миф прищурился поверх очков. Бежала по кругу секундная стрелка.
– Тебе плохо?
– Мне? – в замешательстве повторила Маша. – Мне – нет. И вроде бы никому от этого не плохо. Но это же странно, что по общежитию ходит человек, которого нет и не было. Это же неправильно.
– С чего ты взяла, что там ходит сущность?
Маша чуть слышно зашипела сквозь зубы.
– Альбина Солнцева.
– Да, я помню её. – Миф привычным жестом поправил очки, бросил тетрадь на стол. – Я ещё поставил её третьей, потому что вас вышло нечётное число. И что с ней?
Взгляд на часы – осталась последняя минута, а в аудитории Горгулья, наверное, нервно стучала карандашом по столу.
– На самом деле её нет.
Миф приблизился к Маше, почти отечески улыбнулся, щупая лоб.
– Успокойся, а. Давай позже поговорим? Откуда в вашем общежитии может взяться сущность, мне интересно!
И она видела, что ни капли ему не интересно.
…Как и следовало ожидать, Альбина не пришла на отчёт. Миф занял своё место за столом комиссии, а Маша опустилась за парту рядом с Сабриной. Та опять сделала суровое лицо.
– Ну и о чём вы с ним говорили? Горгулья чуть всем мозг не съела.
