Урод - Соловьев Константин (онлайн книга без .txt) 📗
— Чего тебе?
— Чего ты молчишь?
— Сплю. Отлезь.
— Ты слушай. — Багой заволновался, сплюнул прилипшую к губе кожуру, придвинулся ближе. — Опять худо иль что? Жжет?
— Нет, нормально. Спать хочу.
— Ты ж третий десяток Эно подряд дрыхнешь, куда в тебя столько?
— Мое дело. Отлезь.
— «Отлезь», «отлезь». — Багой, обиженный в лучших чувствах, отошел. — Привыкнешь еще. Думаешь небось, что жизнь тут и закончилась, да? А вот не закончилась. Жить тебе здесь еще десять десятков Эно и еще больше. Жизнь твоя не там, — он ткнул кривым грязным пальцем в сторону коридора, — а здесь. И жить тебе здесь до самой твоей смерти.
«А ведь прав он, — ляпнул внутренний голос. — Это и есть твоя новая жизнь. В качестве личного уродца светлого господина Асенефа шэд Трис. Привыкай». Серый мир вокруг него шелестел соломой и звенел отдаленными нотками злых и ленивых голосов. Этот мир не отпускал никого. Но при одной мысли, что с ним надо будет смириться, подчинить ему самое дорогое, что есть в жизни — свободу, — стать частью этого серого душного вместилища уродов, делалось настолько гадко, что Крэйн, забывшись, впивался пальцами в соломенную подстилку. Только не он! Пусть жрут свою похлебку эти недоноски с мочой вместо мозгов, пусть пялятся из-за решетки на славных гостей господина Асенефа, этот путь не для него. Не сможет он умереть на гнилой подстилке в темном сыром углу.
Струпья на лице подживали, хотя прикоснуться к коже было невозможно.
Крэйн давно не видел зеркала, но брезгливый ужас в глазах окружающих уродов и прислуги, разносившей еду, стоил многого. Среди этих одноногих, рванолицых, заеденных разлапицей и лишаем существ, весь день валяющихся на своих подстилках и вяло переругивающихся через решетку, он был на особом положении. Поначалу ему действительно было худо, добро еще — Багой менял мокрую тряпицу на воспаленном лице, сохранял ему долю похлебки, хоть и изрядно уменьшая ее при этом. Когда Крэйн сухо поблагодарил его нищий лишь сплюнул.
— Думаешь, самый красивый тут? — буркнул он. — Мне дружинники обещали все кости вынуть, если с тобой чего станет. Не за тебя старался.
Они не могли сойтись характерами, даже будучи замкнутыми в тесную клетку и деля на двоих миску с похлебкой. Разговаривали редко, разве что от скуки, про себя каждый молчал — оба они не доверяли друг другу.
Крэйн, опустошенный болью и черным отчаянием, не обращал внимания на товарища по несчастью, предпочитая Эно напролет лежать без движения, глядя в низкий серый потолок. Багой, за простоватой грубостью которого прятался острый, хоть и своеобразный ум, тоже предпочитал не смотреть на Крэйна, считая его гордецом. Они были слишком разными и даже общее уродство скорее оттолкнуло их друг от друга, чем сблизило.
Наполненные серой тишиной Эно и черные глухие Урты сказались на Крэйне. Он уже не чувствовал себя человеком, скорее, каким-то лишенным разума придатком, в котором не осталось ни силы, ни чувств. Мысли его, раньше послушные и острые, как лезвия, теперь катились тугой медленной волной, перемалывая все, чего касались, словно смертоносные порождения морских глубин, которые изредка выбрасываются на берег. Разум его был мертв и безмолвен, иногда Крэйну казалось, что вместо мозга у него в голове плещется жидкая жирная баланда вроде той, что они получали каждый Эно.
— Чегой-то он? — с любопытством тыкал пальцем из соседней клетки безносый косоглазый Пейт. — Помирает?
— Живет, — махал рукой вечно бодрый Багой. — Свыкнет, как отойдет.
— Долго он.
— Тебя б так отрисовали, как его... Морду-то видел?
— А то! Страх подземный, ну как кожу всю содрали. Мне б такое — удавился бы хоть и руками...
— Завали рот, если откинется — нам всем от дружины попадет. Он теперь самый верхний тут, гостей первым делом к нему ведут, видал? Верхний экс... эксконат в нашем соберите, сам слышал.
— Шэд уродов, — хихикнул Пейт, кося свои крошечные глазки. — Шэд уродов, во! Командир над нами.
Крэйн, не глядя, бросил в него миской, промахнулся, но вставать не стал.
Гостям его действительно показывали первым, хотя новые люди появлялись в тор-склете не чаще, чем раз в два или три десятка Эно.
Обычно это были молодые и полные изящного достоинства шэлы более или менее знатных родов Триса, иногда их сопровождали молодые девушки с подведенными по здешней моде глазами. Опасаясь приближаться ближе к решетке, сии стояли, шушукаясь между собой и бросая на Крэйна полные восхищенного отвращения взгляды. В этих взглядах был свежий воздух, добрый густой и ароматный фасх, тонкотканые тадемы. Попадая под их действие, Крэйн не только чувствовал себя замурованным в серой клетке чудовищем, но и был им.
— Арьт, щеку... — шептала какая-нибудь девушка, стыдливо прячась за спину очередного шэла, щеголявшего новенькими эскертами за спиной. — Посмотри на щеку...
Тот снисходительно кивал, мужественно закрывая ее широкой грудью. Были и другие, которых Крэйн ненавидел еще больше.
— Какой ужас! Мне кажется, это бесчеловечно. Не правда ли? Разве можно держать людей вот так... Ну как дикие звери, действительно. По-моему, это ужасно.
Жалость текла на него, как кипящая смола на незарубцевавшиеся раны.
Жалевшие его прекрасные шаббэл и шэлы уходили, сопровождаемые гулким мерным перестуком сапогов дружины, а Крэйн оставался лежать в своей клетке. Поначалу он не хотел показывать свое лицо посетителям, кровь всего родя Алдион кипела в его жилах, когда он представлял себя в качестве беспомощного циркового уродца. Крэйн ложился лицом вниз и лежал так, пока любопытствующие не уйдут, но светлый шэд Трис имел богатейший опыт по усмирению своих питомцев. Он приказал лишить клетку похлебки на три Эно. Когда это не помогло — пообещал Крэйну, что аулу вновь сможет поправить в лучшую сторону его лицо, а заодно и тело. Тошнотворные воспоминания о пережитом были слишком сильны, он позволил себя сломить.
Когда в коридоре, отгороженном тонкой фигурной решеткой, раздавались оживленные молодые голоса и лязг кейров дружины по стенам, он садился, развернувшись лицом ко входу, и молча сидел, не позволяя глазам даже на пол-локтя оторваться от пола.
