Королевский пират - Фейст (Фэйст) Рэймонд Элиас (прочитать книгу .txt) 📗

— Давай подождем здесь остальных.

— Да. Как вам угодно, — поспешно ответил Николас.

— Что ты сейчас чувствуешь? — Паг пристально, изучающе взглянул на юношу.

Принц смешался и беспомощно развел руками:

— Не знаю… Сказать по правде, я… Мне страшно.

Паг ободряюще ему улыбнулся:

— Чего же именно ты боишься?

— Я боюсь потерпеть поражение. А еще того больше — навлечь беду на других. Боюсь, что злодеи дознаются, кто мы такие, и умертвят пленников. — Он опустил голову и глухо, с горечью добавил:

— Похоже, я боюсь всего на свете!

— Но что-то ведь страшит тебя более всего остального?

Николас долго ему не отвечал и наконец с усилием произнес:

— Показать себя слабым, трусливым, никчемным человеком.

Лицо Пага просветлело:

— В таком случае ты почти наверняка избавишься от своего недуга.

Вскоре на вершину холма поднялись Энтони и Накор. Придворный чародей поклонился Пагу:

— Герцог Мартин сказал, что вы желали нас видеть.

Паг кивнул:

— Николасу предстоит пройти через серьезное испытание. Мы должны будем ему помочь.

— С превеликой радостью, — улыбнулся Накор, Энтони же озадаченно нахмурился:

— Боюсь, я не понимаю, в чем дело.

Николас с волнением и надеждой взглянул на Пага:

— Мастер взялся избавить меня от увечья.

— Ничего подобного, — запротестовал чародей.

— Но как же так…

Паг жестом велел ему замолчать:

— Подобное не под силу никому, Николас…

— …Кроме тебя самого, — подхватил исалани.

— Мы можем лишь помочь тебе в этом. Если ты будешь нуждаться в помощи.

Николас растерянно заморгал:

— Я решительно ничего не понимаю.

Паг взял его за руку и повлек к руинам замка.

— Пойдем, я все тебе объясню.

Они вошли в обезображенный огнем главный зал и направились к лестнице, что вела в северную башню. Поднявшись по ступеням. Пат кивнул в сторону открытого проема, который зиял на месте сгоревшей двери.

— Прежде это была моя комната. А Кулган, мой добрый учитель, жил наверху.

— А теперь ее занимаю я, — со смущенной улыбкой сказал Энтони. — Вернее, я жил тут прежде, до пожара. Сперва я хотел было поселиться наверху, но тут было гораздо теплее, да и воздух всегда оставался свежим. Весь дым выходил из комнаты по изогнутой трубе над печкой. — Он указал на потеки расплавленного метала под отверстием для трубы в наружной стене.

— В свое время я заказал эту трубу и вытяжной зонт над печью замковому кузнецу, — с грустной улыбкой кивнул Пат. По лицу его скользнула тень. Было очевидно, что он перенесся мыслями в далекое прошлое. Оба чародея и Николас молчали, почтительно ожидая, когда он вновь заговорит с ними. Паг снова обвел глазами комнату, которая много лет назад была его жилищем, и с улыбкой обратился к принцу:

— Я рад, что ты именно здесь подвергнешься назначенному тебе испытанию. — Он кивком пригласил Николаса пройти в каморку. Принц с готовностью ему повиновался. — Сядь у окна. Сбрось сапоги.

Николас послушно уселся на черный от пепла пол и один за другим стянул с ног сапоги. Паг опустился на корточки напротив него. Накор и Энтони остановились рядом с чародеем.

— Николас, прежде всего ты должен уяснить себе кое-что важное о своей собственной природе, о ее свойствах, которые роднят тебя с большинством людей, что живут на этой планете, да и на многих других тоже.

— Что именно? — живо спросил принц.

— Мало кому из живущих удается познать самих себя. Мы отдаем себе отчет в том, что нам нравится, а что нет, что делает нас счастливыми и что заставляет грустить. Но бренная реальность слишком над нами довлеет, и потому мы зачастую до смертного своего часа не можем постичь глубинной сути своего «я». — Николас после некоторого колебания коротко кивнул, и Паг продолжил:

— Знай же, что причины врожденных увечий, подобных твоему, почти не поддаются определению. На этот счет существует множество всяких теорий. Святые отцы и монахи из разных орденов перечислят тебе десятки и сотни таковых, если ты их об этом спросишь, но доподлинно об этом ничего и никому не известно. Мы можем лишь строить догадки.

— Может статься, что твой врожденный изъян — это испытание, ниспосланное тебе богами, из коего ты должен извлечь урок, Николас, — вставил Накор.

Паг согласно кивнул:

— Многие полагают, что именно так все и обстоит.

— Чему же может научить меня это уродство? — в голосе принца звучали досада, недоверие и некоторый вызов.

— Многому, — твердо ответил Паг. — Смирению и гордости, отваге и осторожности, мужеству, милосердию…

— Или вовсе ничему, — с усмешкой вставил исалани.

— Много лет назад, когда ты был ребенком, твой отец призвал в Крондорский дворец множество магов и священников, и те пытались тебя исцелить. Помнишь?

— спросил Паг.

Николас пожал плечами:

— Смутно. Мне запомнилось лишь, что было очень больно.

Паг накрыл рукой ладонь принца.

— Так я и думал. — Он пытливо заглянул в глаза Николаса и улыбнулся ему. Голос его, когда он заговорил, звучал ласково и проникновенно:

— Поверь, Николас, лишь тебе одному под силу избавить себя от этого изъяна. Знаешь ли ты, что есть страх?

Николас пожал плечами. Веки его начали тяжелеть, по телу пробежали мурашки.

— Страх? — повторил он, едва ворочая языком. — Почему вы об этом спросили?

— Потому, — назидательно проговорил Паг, — что именно страх определяет многие из наших поступков, он оплетает наши души незримыми путами, он подталкивает нас к проторенным, исхоженным путям и принуждает остерегаться всего нового и неизведанного. Он редко себя обнаруживает, и мы склонны принимать его нашептывания за голос разума, а то разрушительное воздействие, которое он на нас оказывает, — за приверженность здравому смыслу, рассудительность и житейскую мудрость. — Он ободряюще улыбнулся принцу и сжал его руку. — Храбрец — это вовсе не тот, кто ничего не боится. Истинная смелость проявляет себя в готовности идти на риск вопреки всем страхам, в уменье их преодолеть. Ты можешь добиться успеха, лишь осознав всю сложность того, что тебе предстоит, и всю опасность задуманного. Ведь риск поражения очень велик. Но тебе этот урок необходим.

Николас слабо улыбнулся и пробормотал:

— Отец когда-то говорил мне почти то же самое. — Мысли его начали путаться, в голове звенело. Он чувствовал себя так, словно выпил лишнего.

— Николас, когда бы ты, будучи несмышленым дитятей, пожелал исцелиться от увечья, лекари, маги и святые отцы смогли бы совладать с твоим недугом. Всем их усилиям противостоял страх, что и поныне гнездится в твоей душе. По неведомым мне причинам ты все эти годы слишком дорожил тем обличьем, которое он принял, и душа твоя была не готова его отринуть. Теперь тебе надлежит понять его подлинную суть и от него избавиться. Лишь так ты победишь свой недуг. Готов ли ты к этому, Николас?

Принц не смог вымолвить ни слова. Он лишь слабо кивнул в ответ Пагу. Глаза его закрылись, голова бессильно свесилась на грудь.

Откуда-то издалека до него снова донесся голос чародея:

— Спи, Николас. Сон, что тебе приснится, непременно окажется вещим.

Николаса объяла густая, теплая, влажная тьма. Ему было уютно и покойно. Он чувствовал себя здесь в полной безопасности. Внезапно кто-то негромко позвал его:

— Николас?

— Что?

— Ты. готов?

Вопрос этот его озадачил.

— К чему я должен быть готов?

— К тому, чтобы узнать правду о себе.

Его охватила паника. Чувство покоя и уюта исчезло без следа. По телу пробежал озноб. Помедлив, он едва слышно прошептал:

— Да.

Его ослепил яркий полуденный свет. Он очутился в просторных дворцовых покоях, под самым потолком, близ распахнутого настежь окна. Внизу он разглядел дитя, горько рыдавшее на руках у дородной рыжеволосой женщины. Кормилица. Губы ее шевелились. Он не мог расслышать слов, но откуда-то ему было известно, о чем она говорила. Она уверяла своего питомца, что не даст его в обиду и никому не позволит причинить ему зло.