Зумана (СИ) - Кочешкова Е. А. "Golde" (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Снова столкнуться лицом к лицу с этими чуждыми законами жизни? Довериться зловещим колдунам, что заливают кровью алтари своего Небесного Повелителя?
Вернуть Патрика…
Вновь услышать его смех. Увидеть его улыбку.
Она вновь подошла к туалетному столику и взяла в руки гребень. Просто, чтобы занять их чем-нибудь. Чтобы отец не видел, как ее пальцы отчаянно терзают друг друга.
Но король и сам был взволнован.
— Уже поздно… — сказал он негромко. — Давай, милая, спать, пожалуй, — ласково взял ее за плечи и поцеловал в макушку. — Такие вещи лучше обсуждать на свежую голову.
Когда он скрылся за дверью, Элея вдруг поняла, что случайно сорвавшееся с губ откровение, возможно, спасло сегодня ее шута. Отец приходил не просто так… он хотел убедить свою наследницу отпустить Патрика… И она чувствовала — на этот раз король нашел бы правильные слова, чтобы Элея согласилась позвать прощальников.
"Боги хранят тебя, Пат, — думала принцесса, радостным взглядом встречая Саэль, которая вернулась с кувшином, полным горячей воды. — Почему-то они очень тебя любят…"
4
Ветер глухо выл за окном, срывая с ветвей остатки сухих листьев.
Элея появилась на свет в середине осени, и каждый раз к годовщине ее рождения деревья неизменно лишались своего багряно-золотого наряда. Еще буквально накануне дворцовый сад радовал глаз пышным убранством, но в свой праздник принцесса неизменно смотрела на голые ветви, серое небо и свинцовое море.
В детстве Элея любила этот день, однако после смерти матери он потерял для нее свою ценность.
Так почему же в этом году она ждала его столь сильно?
На Белых Островах никогда не было принято получать подарки по случаю годовщины рождения, поскольку появление на свет — еще не повод чем-то гордиться. Обычно в этот день чествовали родителей, да и то лишь в том случае, если из их чада вырос хороший человек. Однако принцесса — это все-таки дочь короля… Элею всегда одаривали щедро, ибо предполагалось, что подобное земное воплощение дано лишь избранным. Большую часть подарков Элея по наущению родителей и наставников раздавала тем, кто в них нуждался более, чем обеспеченная всем наследница. И в первую очередь надлежало отдавать именно то, что понравилось больше всего. Так в ней воспитывали непривязанность к вещам, щедрость и умение жертвовать собой ради других. Но никогда не принуждали, нет… И не упрекали в случае, если принцесса не могла расстаться с каким-нибудь особенно полюбившимся подарком. Всякий раз это было ее личное, осознанное и порой выстраданное решение.
Словом, ценность праздника заключалась вовсе не в подарках. Что подарки — лишь красивые вещи… Зато, согласно народному поверью, желание, загаданное именно в годовщину рождения, могло на самом деле воплотиться в реальность. Королева Таэна рассказала об этом дочери, когда та была еще совсем маленькой. "Твое желание, — говорила мать, — это и есть самый ценный подарок, не измеримый ни золотом, ни серебром. И если ты мечтаешь о чем-то очень сильно, сохрани свою мечту до годовщины рождения, чтобы в этот день послать ее богам прямо в уши".
Глядя в холодное осеннее небо, Элея помянула мать в своей утренней молитве и, возвращаясь из прошлого в настоящее, подумала, что на сей раз ее желание не будет сюрпризом для богов, ибо она твердила его каждый день.
Традиция требовала от принцессы активного участия в собственном чествовании по случаю праздника, но мысль об этом повергала Элею в ужас. Меньше всего ей хотелось слушать хвалебные речи и с утра до вечера держать лицо растянутым в улыбке.
"Скажусь больной, — думала она, провожая глазами очередной каскад листьев, сорванных ветром. — Оно, конечно, недостойно наследницы… и подарит членам Совета очередной повод усомниться в моих правах на трон. Ну, да и пускай. Не желаю я этих празднеств, — Элея прислонилась щекой к оконной решетке, стекло приятно холодило кожу, прогоняя остатки сна. — Подумать только, через несколько дней мне исполнится двадцать четыре…Так много…"
В двадцать четыре года королева Таэна уже учила свою маленькую дочь, как вести себя за столом и что говорить при встрече с высокородными гостями.
— Здравствуй, Ваэлья, — король раскурил трубку и указал на кресло подле себя. Гостью он пригласил в свой кабинет, и это означало серьезный разговор. — Присаживайся. Чаю изволишь?
При взгляде на ведунью так и казалось, что она идет по узкому мосту над пропастью. Наставница была бледна и серьезна до такой степени, точно от этой встречи зависела вся дальнейшая судьба Белых Островов. Элея, стоявшая чуть в сторонке, только моргала от удивления — раньше Ваэлья не испытывала ни малейшего волнения при общении с королем.
На сей же раз она церемонно поклонилась и, молча отказавшись от угощения, села, куда было велено. Прямая, как гувернантка за шитьем, в лице — ни намека на обычную улыбку.
Давиан некоторое время рассматривал гостью пристально, потом хмыкнул в усы и изрек:
— Что-то наводит меня на мысль, госпожа ведунья, будто ты прекрасно знаешь, о чем пойдет наш разговор, — Ваэлья не отвела глаз, лишь вздохнула и чуть опустила ресницы, подтверждая правоту короля. — Ну и что же ты имеешь сказать нам? — отец приподнял бровь, выжидательно уставясь на собеседницу.
Он делал вид, будто совершенно спокоен, но Элея знала наверняка — любопытство и волнение распирают короля. Ваэлья же словно была напугана… Воздух между этими двумя напряженно сгустился. Сама принцесса точно и не присутствовала в кабинете отца — так… маячила где-то бледной тенью.
— Мне был сон… — первые слова со стороны ее наставницы, до того не проронившей даже приветствия, прозвучали неожиданно спокойно и как-то… обреченно. — Давно. Еще когда Элея носила девичьи платья. Я видела ее королевой и рядом с ней двух мужчин. Один был коронован и сидел на белом жеребце, второй — сиял как небесный посланник, но одежду его покрывали не Жемчужины Мудрости, а золотые бубенцы. Полагаю, нет нужды говорить, кем каждый оказался в реальности… То был лишь первый сон из череды многих. Сияющий мужчина являлся мне неоднократно. И я была убеждена, что однажды встречу его наяву. Так оно и вышло. Последний сон о нем я увидела незадолго до известия о беде, постигшей Патрика. Во сне рядом с ним вновь была Элея, а сам он стоял на распутье с завязанными глазами и оковами на руках и ногах. Этот сон имел два конца. В первом ваша дочь набросила на голову человека с бубенцами белый саван и ушла по одной из двух дорог навстречу солнцу. Во втором она разомкнула оковы и сняла повязку с его глаз. И тогда для них остался только второй путь — в самое сердце грозовой бури…
Тишина повисла в кабинете на несколько долгих минут. Король сидел, буравя взглядом пустоту перед собой. Элея считала удары сердца. Ваэлья прикрыла глаза и казалась каменным изваянием.
— Выходит, я был прав… Ты с самого начала знала, что этого парня можно вернуть, — проронил, наконец, король. И принцесса увидела, как ее наставница медленно кивнула.
Еще несколько минут тишина полнила кабинет. Элее казалось, она сейчас растает, растворится в ледяном безмолвии. Осознание, что все это время наставница и в самом деле знала, где искать спасения для шута, но почему-то молчала, повергло принцессу в настоящее оцепенение. Потрясение было сродни тому удару по голове, что Элее пришлось пережить однажды, упав с ветки дерева. Она медленно села на скамью для служанок…
— Да… я не имела права решить за нее, — печально сказала Ваэлья королю. А затем перевела взгляд на Элею: — Это только твой выбор, дитя. Только твой. И ты сделала его, когда рассказала отцу об истинной сущности Патрика. Ты выбрала свою дорогу… Не смотри на меня так, прошу тебя. Если бы ты знала, какую боль испытывала я, храня молчание… Хвала богам, ты не в силах этого даже представить. Все то время, что ты мучилась выбором между его жизнью и смертью, я переживала гораздо худшее. Ибо ты не могла собраться с духом позвать прощальников за почти мертвым человеком. Я же своим молчанием лишала его совершенно реального шанса выжить. Хотя прекрасно знала, как можно спасти этого сияющего мага…
