Дорога из желтой чешуи (СИ) - Смайлер Ольга "Улыбающаяся" (бесплатные полные книги .txt) 📗
И мы прибавили шагу.
Лес показался внезапно, он будто выпрыгнул на нас из-за горизонта, как большой шаловливый щенок, который кидается к хозяину, сбивая того с ног. Я решила, что мои мучения закончились, но мы прошли еще немного, а потом и еще немного, и только тогда волк свернул с дороги на опушку и махнул мне головой, мол, присоединяйся. В лесу волк преобразился, весь как будто подобрался, начал пританцовывать легкими прыжками вокруг одному ему видных тропинок, и уверенно устремился вглубь. Я меланхолично подумала, что сейчас этот хищник заведет меня в чащу и съест, но сил не было даже на испуг. Наконец мы вышли на небольшую поляну. Волк схватил меня зубами за руку и потянул за собой на другой край поляны. Я покорно побрела за ним к странной кучке, и застыла, не зная, что делать дальше.
— Лапник. Спать удобно, — в ответ на мой недоуменный взгляд ответил волк.
Действительно, передо мной лежали свежие ветки лапника, сложенные в некое подобие ложа.
— А если хозяин придет? — осторожно спросила я.
— Не придет, — мне показалось, или волк улыбнулся? — Я хозяин.
Мозг вскипел и отказался обрабатывать информацию, я аккуратно отвязала плащ, постелила на лапник, сама села сверху и посмотрела волку в глаза, благо сейчас мои глаза оказались на одном уровне c его желтыми глазамии:
— Я костер не умею зажигать. И котелка у меня нет, так что ничего не смогу приготовить, — я решила сразу поставить все точки над ё.
Волк опять фыркнул так, что было похоже на смешок и ткнул носом в мой рюкзак:
— Еда. Ужин. Костер не нужен. Лягу рядом. Греть.
Это же надо же — забыть про сверток от Мирры! В бумагу оказались завернуты пироги, жареная курица, яблоки и сыр. Курицей пришлось пожертвовать в пользу волка, я ограничилась парой пирогов и яблоком.
А вот с водой была проблема — мне дали с собой небольшую флягу, но как напоить волка я не представляла.
Тот снова смешливо фыркнул:
— Хищник. Озеро рядом. Чистое, — и ткнул носом в рюкзак, — Мыло?
— Увы, не взяла… — я пожалела, что на даче лежит запас еще со времен моей бабушки и тотального дефицита, — А тебе зачем?
— Мыться! — волк посмотрел на меня, как на ненормальную. — Пахну!
Ну, что есть — то есть, пахло от него ужасно.
Волк метнулся в деревья и исчез. Я улеглась на плащ, и стала смотреть в незнакомое небо. Лес накрывали сумерки, появлялись первые звезды, и карабкалась на небо одна из лун. Странно, но я чувствовала себя на этой поляне в полной безопасности.
Волк вернулся мокрый, стал бегать по поляне и встряхиваться: совсем отделаться от запаха ему не удалось, но стало гораздо лучше. Правда сейчас меня больше волновало другое: волк выглядел и так неважнецки, неизвестно еще — как он перенесет это купание. Я чувствовала к этому измученному и гордому зверю щемящую нежность, даже называть его про себя стала «мой Серый». Пришлось подтянуть к себе рюкзак, пошарить в наружном кармане в поисках «тревожной» аптечки, которую всегда таскала с собой на дачу на всякий случай. Заодно нашлась и моя щетка для волос.
— Эй, Серый, — позвала я, — иди сюда, я тебя чесать и лечить буду.
Волк прервал пробежку и потрусил ко мне.
Я показала ему на ладони три капсулы препарата, который мы с Сашкой в шутку называли «отвсехсимптомовлечин»: болеутоляющее, жаропонижающее и противовоспалительное в одной капсуле.
— Съешь таблеточки, будь умничкой, — попросила я. — Они хорошие, помогут тебе, болеть будет меньше и воспаление остановят.
— Волшебство? — уточнил волк.
— Фармацевтика, — огорченно отозвалась я, и на всякий случай выпила свою капсулу первой. Думать о том, что земные таблетки могут повредить иномирному волку совсем не хотелось.
Волк, подумав, открыл пасть. Взмолившись всем известным мне богам я кинула две таблетки на корень языка, задрала его морду, ухватив снизу за челюсть, и погладила по шее, дождавшись, пока волк сглотнет.
— Мог бы и сам — пробурчал волк.
Я только пожала плечами.
— Садись, чесать буду. Покажи, где больше всего чешется — там колтуны распутывать и начнем.
Когда совсем стемнело, и появилась вторая луна, я улеглась на лапник, крепко прижавшись к спине волка: он был большой, теплый и очень уютный.
— Расскажи мне… — попросил волк.
— О чем? — удивилась я.
— Расскажи мне о себе — повторил волк, только теперь его голос был ласковым, бархатным, успокаивающим, но при этом противится ему было невозможно.
И словно прорвало плотину — я рыдала, вжимаясь в волчью шерсть и рассказывала, рассказывала, рассказывала: про то, как я глупо попала сюда, про Мишку и Андрюшку, про их проказы и наши с мужем педагогические просчеты и достижения, про то, как познакомились с Сашкой, и какой он замечательный муж, про любимую работу и про дачу, про друзей и свою жизнь, которая осталась где-то там, и единственный шанс вернуть которую — это сыграть в этом мире по его правилам.
Волк не останавливал меня, даже не поворачивал головы, только еле-заметно урчал: я чувствовала вибрацию всем телом, которым прижималась к волку, и от нее становилось очень уютно, как в детстве, на руках у мамы. А когда слезы кончились, и я, умывшись водой из фляги, улеглась обратно, бархатный голос волка прорычал:
— Спи, девочка. Я услышал все, что было нужно. Я присмотрю.
И я внезапно провалилась в сон.
Под утро мне показалось, что я слышу шорох травы, сбившееся дыхание и шепот:
— Головой отвечаешь. — и над ухом тихий рык, — Спииииииииииии…. — и я снова провалилась в сон.
Мне снова приснился кошмар: гемма Гинивер, вышедшая из погребального костра, аки Терминатор Т-1000 из пламени пожара в финале «Судного дня», сжимает на моей шее свои пальцы и шипит «За ччссссссссссстооооооооо?», и я начинаю биться от нехватки воздуха. Резкое пробуждение помогло лишь частично — Гини рядом не было, но дышать по прежнему было неудобно, потому что одна говорящая собака положила на меня лапу. Я повернула голову в сторону Серого с желанием высказать ему пару ласковых и обомлела: вместо него рядом со мной лежала огромная кошка. Остатки воздуха покинули легкие вместе с душераздирающим визгом, который норовил перейти в ультразвук. Тело само взвилось вверх, и я прыжком отскочила подальше — ничего себе как я умею прыгать! С ума сойти! И, похоже, сейчас я действительно сойду с ума, причем от страха. Кошачье, обнаруженное у меня под боком, тоже взвилось в воздух, отпрыгнуло на середину поляны, и сейчас смотрело на меня светло — голубыми глазами, скаля совсем не маленькие зубищи и нервно дергая хвостом. Надо признать — кот был прекрасен: шерсть нежного цвета кофе с молоком оттенялась белыми кругами вокруг глаз и белыми полосами по обе стороны нижней челюсти, высокие лапы, поджарая фигурка, изящный хвост — смертельно красивое животное.
— Чего орррррешь, дурррррра? — неожиданно прорычало оно, разом испортив все первое впечатление.
— А? — растерялась я, и не нашла ничего более умного, чем уточнить, — а ты кто?
— Верпум Рамзес, — отозвалось кошачье. Понятней не стало.
— А Верпум — это имя или фамилия? — осторожно уточнила я.
Кошачье театрально бросилось на траву и прикрыло голову лапами:
— ПрОклятые хранители, ЗА ЧТО мне это?!
Я обиделась — подумаешь, хищник говорящий, да что он себе вообразил, горжетка, молью траченная?
— Я вообще-то у вас тут третий день, этикету местному необучена, истории и естествознания местных не знаю. Нет, чтобы объяснить по-человечески, так он выпендривается, Серый, только посмотри на него!
Я огляделась в поисках Серого и похолодела от нехорошей догадки:
— А что это ты вообще рядом со мной делал? Где Серый, я тебя спрашиваю? Ты его, муфта недоделанная, сожрал что ли? Потому что он был больной и слабый? И ко мне пристраивался? — и страх и восхищение тут же утупили место ярости, руки сами схватили ветку попрочней, и я, пригибаясь, двигалась в сторону плохой кисы с твердым намерением отомстить за Серого, пусть даже и погибнув в неравной борьбе. — Ах ты санитар леса фигов, да я тебе, царь зверей, покажу небо в алмазах… Только посмей ко мне сунуться — я тебе поперек глотки встану, на стельки пущу!
