Желания боги услышали гибельные... (СИ) - Михайлова Ольга Николаевна (читать книги без сокращений TXT) 📗
Для Глории Монтекорато эта встреча была болезненной — и для сердца, и для самолюбия. Она не была сильно влюблена в Винченцо Джустиниани и, когда тот оказался без единого сольдо, хладнокровно объяснила ему, что не хочет лучшие годы прожить в скудости. И ей показалось, он согласился с ней. Разве что побледнел, но тут же кивнул и сказал, что понимает её. Брак с Пьетро Монтекорато дал ей положение в обществе и обеспеченность. Она была если и не счастлива, то довольна. Что же произошло сейчас? Конечно, никто не мог даже предположить, что Гвидо Джустиниани умрёт столь безвременно, и семь лет спустя Винченцо станет богачом, в сравнении с которым Пьетро будет выглядеть разве что купчиком. Глории показалось, что она продешевила. Но это было не самым главным.
Джустиниани изменился. Утончённый юноша-аристократ неожиданно приобрёл почти осязаемую мощь, стал мужчиной. Глория не могла не ощутить исходящих от него силы и воли, и вскоре поняла, что он волнует её. Она тщетно приглядывалась к Ченцо, ища на его лице следы былого чувства: их не было. Она льстила себя надеждой, что он просто не хочет показать, как взволнован, и старается выглядеть безучастным. Глория прекрасно знала, что едва ли Винченцо мог испытывать скорбь от смерти дядюшки Гвидо, и положила себе постараться во время встреч в свете понять его истинные чувства. При этом, невольно сравнив Пьетро Монтекорато с Винченцо Джустиниани, окончательно уяснила для себя то, что раньше лишь смутно подозревала: она никогда не любила Пьетро. Сейчас, уходя с кладбища, она с тайным отвращением разглядывала мужа, его толстый живот, второй подбородок и лоснящееся потное лицо, невольно сравнивая их с проступившей вдруг чеканной красотой Винченцо Джустиниани.
Энрико Бьянко тоже смотрел на Джустиниани с интересом. Ведь ещё совсем, кажется, недавно, щенок был просто убит изменой невесты и полночи выл у окна в таверне Риччи. Но теперь изменился. Энрико не заметил, чтобы Ченцо особенно смотрел по сторонам. На свою Глорию и не глянул. Подлинно ли равнодушен? По лицу ничего не прочтёшь, но, похоже, не лжёт. Да и зачем ему теперь тридцатилетняя Глория, когда вокруг полно восемнадцатилетних девочек, свеженьких, как розанчики? Бьянко подумал, что Джустиниани вполне может увлечься его Джулианой — сестрица собой вовсе недурна. Пристроить так сестру было бы недурно. Карло Тентуччи, правда, говорил, что покойник хотел, чтобы Винченцо женился на его крестнице, Джованне, но желание покойников живым не указ. Восемьсот тысяч, подумать только! Сейчас Энрико сожалел, что когда-то указал Винченцо на дверь, однако кто бы мог предположить, что Гвидо не дотянет и до пятидесяти?
Умберто Убальдини и Оттавиано Берризи, возвращаясь домой, то и дело досадливо переглядывались. Удача, которая привалила их бывшему дружку, бесила. Чёрт возьми! У Винченцо было мало шансов получить наследство раньше, чем лет через двадцать, но вот, шар непредсказуемо завертелся у борта и влетел в лузу. Появление этого человека было неприятным и неожиданным, как материализация призрака. К тому же, дурацкие сплетни старух упорно приписывали ему не только получение баснословных денег, но и всего остального… Впрочем, об этом и думать не хотелось.
Что до Рафаэлло ди Рокальмуто, чья голова была привычно затуманена вчерашним вечером у любовника и инъекцией кокаина, то он искренне сожалел, что Джустиниани никогда не прельщали мужские забавы в термах Каракаллы, — этот мужчина всегда нравился ему.
* * *
Гизелла Поланти и Мария Леркари возвращались домой в карете маркиза Марио ди Чиньоло. Немного поговорили о церемонии, похвалили гроб и венки. Покойник выглядел прекрасно, что за мастера в мертвецких? Художники, ей-богу, просто художники.
— Молодой Джустиниани держался великолепно, — маркиз методично полировал ногти и не глядел на собеседниц, — он застал своего дядю… живым?
Гизелла Поланти и Мария Леркари быстро переглянулись, и баронесса кивнула.
— Вирджилио спрашивал его об этом, он сказал — да.
— Друзей он встретил, — маркиз прищурился, — весьма любезно. Странно.
На это, двусмысленно улыбнувшись, ответила донна Гизелла, занимавшая в карете ровно столько места, сколько сидевшие напротив неё маркиз с баронессой.
— Возможно, это только поза, и он отыграется. Если же подлинно всё простил — его стоит беатифицировать.
Чиньоло кивнул и продолжил полировку ногтей.
— Все проступит, подождите, — проскрипела, как несмазанная телега, донна Леркари. — Хоть я думала, Марио, что наследником будет ваш Элизео. Они как-то сблизились с Гвидо.
— Давайте сменим тему, — резко прерывая разговор, прошипела герцогиня Поланти, бросив на подругу выразительный взгляд.
Все умолкли, однако скоро беседа возобновилась, правда, уже в ином направлении.
— Вас не удивило, как смотрела на молодого Джустиниани Глория Монтекорато? — брови Марии Леркари взлетели на середину лба, а лицо вытянулось и снова приобрело лисье выражение. В её голосе проступил мёд, правда, основательно разбавленный желчью.
— Да, девочка поняла, что продешевила, — цинично обронила Гизелла, усмехаясь и обращая к подруге ехидный взгляд. — Но тут уж ничего не поделаешь. Коль поставила не на ту лошадь — второго заезда не будет.
— Правда ли, что Джустиниани собирается жениться на дочке Габриеля? — маркиз, не глядя на подруг, заложил пилочку для ногтей в несессер, — об этом судачили в толпе.
Герцогиня невысоко оценила подобную болтовню.
— Зачем ему Джованна Каэтани, за которой ничего? Кстати, сколько вы даёте за дочерью, Марио? Пятьдесят?
Маркиз кивнул, но лицо его омрачилось. Его дочурка Розамунда, увы, не отличалась красотой, и Марио не надеялся, что Джустиниани клюнет на приданое. Теперь он и сам куда как не нищий. Дочь было подлинным крестом маркиза: ей было уже двадцать восемь, и она не только не привлекала мужчин внешностью, но и отталкивала назойливой докучностью.
— Сейчас начнётся, — предрекла Мария Леркари и едва не облизнулась, — весенний гон невест. У Бьянко сестра на выданье, хоть кто её возьмёт, один чёрт знает, Вирджилио надо пристроить племянницу Елену, замуж пора Катарине Одескальки и Джованне Каэтани, да добавьте вашу дочь, Марио, да Марию Убальдини. Мне вообще-то казалось, на Елене Бруни женится Убальдини. Да не срослось…
Глаза герцогини Поланти сверкнули.
— Марии Убальдини замуж не выйти вообще, помяните моё слово, — уродливое лицо герцогини исказилось в рыльце готической горгульи. — Что до Елены, то девица не дура, — проронила она. — Думаю, она слышала и о его проигрышах, и о прошлогоднем жульничестве на бегах. К тому же — прекрасно знает, что у Убальдини роман с её тёткой Ипполитой.
— Вы это всерьёз? — Марио ди Чиньоло был, казалось, изумлён, — неужто наш дорогой Вирджилио носит рога?
— А то вы сами не знаете, Марио. Не валяйте дурака. Ипполита Массерано готова расставить ноги перед каждым, и ваш собственный племянничек Элизео может многое на сей счёт порассказать. Да и не только он, кстати. Сейчас говорят об Убальдини.
— Неужели мир так ужасен? — вопросил Марио ди Чиньоло с подлинной горечью. Впрочем, те, кто знали его достаточно давно, безусловно, поняли бы, что горечь и недоумение маркиза притворны. Он прекрасно знал о похождениях Ипполиты Массерано, и сам был одним из её любовников. В высшем римском обществе почти все амурные интрижки были известны. Здесь толпились десятки знатоков любовной мимики, которым достаточно было подметить позу или взгляд, чтобы понять возможность будущей связи. Несколько любопытных особ, вроде Гизеллы Поланти и Марии Леркари, бдительные и внимательные, на больших празднествах, где столь часты необдуманные шаги, с искусством карманных воров ловили отрывки разговоров, томность взгляда, дрожь пальцев, неосторожный взгляд. Иногда выступали свахами, чаще шантажистами, но всегда — сплетницами.
— Так что все же с девчонкой-то случилось? — тихо поинтересовался напоследок маркиз, — я эту Франческу видел — тихая мышка. С чего бы ей вдруг спятить? Я просто подумал, что Рокальмуто мог сестрицей-то и пожертвовать… на мессе-то.
