Желания боги услышали гибельные... (СИ) - Михайлова Ольга Николаевна (читать книги без сокращений TXT) 📗
Он вошёл в зал, заметил, что Джованна в напряжённой позе сидит у камина, и поприветствовал её вежливым поклоном. Девушка вздрогнула и вскочила, стала за спинкой стула, вцепившись в неё судорожным жестом, глядя на него с отвращением, смешанным со страхом. Одновременно невесть откуда на спинку соседнего стула прыгнул кот Спазакамино, тоже вцепившись коготками в спинку стула, рассмешив Джустиниани и ещё больше испугав Джованну, всегда боявшуюся Трубочиста.
— Рад, что Вы пришли, синьорина.
Джованна, казалось, вздрогнула при звуках его низкого голоса.
— Я не выйду за вас замуж, — бросив эти слова ему в лицо, синьорина сильно побледнела. — Ни за что. Слышите?
Винченцо молча разглядывал девицу. Она не то чтобы была красива, скорее, лицо было необычным, непохожим ни на кого, убивавшим любое сравнение. Да, она была несравненна. Глаза уже не были заплаканными, и он отметил их красоту. Они были цвета спаржи, или, точнее, покрова Богоматери с той фрески Франческо Барберини, где Пречистая оплакивала распятого Сына. Какой она крови? Винченцо подумал, что она напоминает фрески зала Борджа, где великое воображение Пинтуриккьо раскрылось в волшебной ткани историй, сказок, снов и капризов. Джованну же внимательный взгляд Джустиниани страшил, а молчание нервировало.
— Вы не можете заставить меня! Я не хочу…
Джустиниани продолжал, не отрываясь, смотреть на девицу. Фигурка была изящна, кожа — безупречна, руки аристократичны. Хороша, вяло подумал он. Девица же, кусая губы, заворожённо смотрела на него.
— Не смотрите на меня так! Я все равно никогда не полюблю Вас! Я не буду вашей женой!
Джустиниани, поглаживая кота, наконец заговорил:
— Стать моей женой вы могли бы только в одном случае, синьорина, — Винченцо галантно склонил голову, — если бы я посватался к вам. Но я не припомню, чтобы я это делал, — глаза его сверкнули теперь ледяными бликами. — Ваш отказ при отсутствии моего предложения несколько поспешен и довольно смешон. Садитесь, — он указал растерявшейся от его спокойных слов Джованне на стул и сел сам. Кот нагло запрыгнул ему на колени и распушил хвост. Винченцо не счёл нужным прогонять его и продолжил. — Гвидо я не обязан ничем, кроме школы жизни. Но он просил простить его, а нам Господь предписывает прощать кающихся. Я простил. Я обещал ему позаботиться о вас. Нарушенное обещание — гибель чести. Поэтому я выделю вам приданое, такое же, как у вашей подруги, синьорины Одескальки, и прослежу, чтобы вы вышли замуж за достойного человека. После этого сочту свой долг исполненным и буду рад расстаться с вами навсегда. — Джустиниани снова окинул девицу гнетущим взглядом. Он не знал, стоит ли продолжать, но, подумав с минуту, всё же проговорил, — однако, буду откровенен с вами, синьорина. Выполнение моего намерения мне представляется сложным: в свете есть порядочные люди, но едва ли вы можете пленить разумного мужчину, ибо, судя по сегодняшней истерике, взбалмошны, самонадеянны, дерзки и глупы. — Он почесал пальцем переносицу и вздохнул. — К счастью, мужчины редко выбирают жён рассудочно. Вы красивы — и этого может оказаться достаточно. Для дурака… — Винченцо смотрел на девицу в упор. — В любом случае — до вашего замужества вы должны видеть во мне своего опекуна. Вы меня поняли? — Джустиниани чуть наклонился к Джованне.
Синьорина молчала: пол кружился у неё перед глазами. Этот человек смертельно оскорбил и жестоко унизил её — и злой насмешкой, и высокомерием, и даже благородной щедростью. Джованне казалось, что он безжалостно отхлестал её по щекам. Она тяжело дышала, пытаясь прийти в себя, но мысли разбегались. Ей хотелось бросить ему в лицо слова о том, что ей ничего от него не нужно, но сказанное Еленой Бруни запало в сердце, она понимала, что обречь себя на нищету неразумно, да и что, если этот ужасный человек снова посмеётся над ней? Оказывается, он и не собирался на ней жениться, она сама поставила себя в глупое положение, и теперь, хоть обида жгла, ей оставалось только смириться. Сама виновата. Она молча рассматривала лицо Винченцо Джустиниани, холодное, лишённое мимики, словно выточенное из мрамора. Воплощение бездушия и жестокости. Несколько раз глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Наконец она тихо проронила:
— Я поняла.
— Вы помолвлены? Влюблены в кого-то?
Джованна вздрогнула и покачала головой.
— Я… нет, я пока не могу… назвать его.
К её удивлению, мессир Джустиниани не стал настаивать, отмахнувшись от её слов с надменной скукой, точно от надоедливой мухи. Она не поняла, был ли этот жест презрительным, но усмешка, промелькнувшая на его губах, явно таила пренебрежение к её чувствам. Наглый кот на его коленях изогнул хвост и повернулся к девице задом.
— Хорошо, девичьи сердечные тайны пусть остаются тайнами, — обронил он. — Я буду до вашего замужества оплачивать ваши счета. Жить можете там же, где и сейчас, на втором этаже моего дома, где вас поселил мессир Гвидо. Там отдельный вход, вы мне не помешаете. Если вам будет, что мне сказать, я к вашим услугам с полудня и до девяти вечера.
Винченцо встал, и кот тут же соскочил с подлокотника кресла на пол. Джованна поняла, что аудиенция окончена, он сказал всё, что хотел. Она попрощалась и торопливо, едва не споткнувшись от волнения на пороге, вышла.
Джустиниани вышел одеваться к обеду в изысканную уборную, где на туалетном столе лежали носовые платки, бальные перчатки, флаконы духов и стояли несколько свежих асфоделей в вазах из белого фарфора. Луиджи уже успел по его просьбе сменить любимый Гвидо запах сандала на холодный аромат лимона и лилий. Как он тосковал по этому запаху… Винченцо взял платок с золотой меткой фамильного герба и смочил его двумя каплями лимонной эссенции, оглядел себя в зеркале, поправил бутоньерку в петлице единственного сюртука Гвидо, что налезал на него, и направился в столовую.
Он проголодался. Кот, игриво помахивая хвостом, снова гордо предварял хозяина.
За трапезой Винченцо невзначай поинтересовался у Луиджи, как давно осиротела синьорина Джованна? Оказалось, шесть лет назад. Мессир Гвидо сразу взял её в дом? Луиджи покачал головой. У синьорины Каэтани были свои комнаты в доме, но жила молодая госпожа чаще в доме Одескальки, ведь они с синьориной Катариной троюродные сестры. А давно ли стала появляться в свете? Нет, впервые мессир Гвидо вывез её этой зимой, месяца три назад. Юной госпоже только семнадцать. Джустиниани кивнул и больше ни о чём не спросил, зато пожертвовал вставшему на задние лапки и умильно глядящему на него коту Трубочисту солидный кусочек пармской ветчины.
Был понедельник, и вечером Джустиниани вышел по делу, которое считал неотложным. Он направился в небольшое, но весьма солидное ателье в районе площади Трилусса, которое ему рекомендовал Тентуччи. Сделал большой заказ, ибо понял, что носить фраки и сюртуки Гвидо просто не сможет: на том, что он надевал на похороны, несмотря на все его старания, за день носки разошлись швы на подкладке, остальные были не лучше, только один сюртук, который был на нём, не давил в плечах. В итоге после долгих примерок и придирчивого выбора тканей для жилетов, он остановился на строгом драпе и французской чесуче, заказал несколько десятков чёрных шёлковых рубашек, и, заплатив аванс, зашёл в шляпную мастерскую. Здесь дело пошло быстрее, он быстро оформил заказ и направился к Понте Систо.
Уже стемнело, луна нависала над Римом огромным серебристым цехином, Винченцо проследил взглядом абрис тёмных строений галереи Спада, и тут, опустив глаза к мосту, замер. В лунном свете высокий парапет был странно искривлён чёрной тенью. Джустиниани замедлил шаги и остановился. Здесь явно кого-то ждали.
Оказалось — его. Навстречу выскочили двое бандитов и ринулись к нему. Будь их нападение внезапным, ему бы несдобровать, но теперь Винченцо проворно уклонился от первого браво, одновременно резким движением отшвырнув его к перилам моста, и напрягся в ожидании второго. Джустиниани заметил в его руке нож, но тут оказалось, что напарник негодяя не сумел удержать равновесия и, несколько секунд балансируя руками и крича, всё же свалился в воду. Крик его отвлёк нападавшего, и, воспользовавшись секундой замешательства, Джустиниани выбил нож из его руки и бросился на головореза, однако тот с ловкостью белки увернулся и кинулся бежать к палаццо Фарнезе.
