Когда тают льды. Песнь о Сибранде (СИ) - Погожева Ольга Олеговна (полные книги txt) 📗
– Нам нужен староста ваш, охотник, – неприязненно бросила колдунья, когда я снял с коня тихонько охнувшую Эллу. – Дело срочное.
– Хаттон, харчевник, вас накормит, – бросил я в ответ Люсьену, с гримасами спрыгнувшему наземь.
– Спасибо, – немного отстранённо поблагодарил парень. – Если бы не ты…
– Я задержусь, – кивнул я Фролу, глядя поверх плеча колдуньи Деметры. – Обождите.
Кузнец молча кивнул, когда я запрыгнул в седло, разворачивая коня к дому. Совет, маги, которым невесть что понадобилось от меня в Духом забытой стонгардской деревне, поселяне, которые провожали меня странными взглядами – да знаю я, что притащил проклятых магов в деревню, без вас знаю – все подождут. Потому что в доме на окраине меня ждали четверо сыновей, и я был нужен каждому из них.
Меня встретили радостно. К порогу подлетел Никанор, принял из рук лук да колчан со стрелами; топоры и ножи достались Назару. Братья мигом развесили всё по местам, пока я медленно снимал с себя перевязь и кожаный доспех. Куртку пришлось снять тоже – медведь порвал рукав, забрызгал мех кровью.
– Сибранд! – ахнула Тьяра, не выпуская из рук маленького Олана. – Ты ранен?!
Я покачал головой, стягивая с себя рубашку. На совет идти, источая запах охоты – дикую смесь пота, крови, зверья и стали – мне не хотелось. Тьяра стыдливо отвела глаза, пока я ополаскивал руки и лицо в серебряной миске у входа, смывая с себя прошедший день.
– Там вода ещё не остыла, – подсказал Никанор. – Мы уже помылись. Тьяра даже Олана искупала.
Я на миг привлёк к себе первенца, потрепал светлые волосы.
– Я переоденусь и пойду на совет. Опоздал уже.
Илиан оторвался от книги и перевернулся с живота набок, по-прежнему не вставая со шкуры. Очаг всё ещё грел комнату раскалёнными угольями, но сыновья уже зажгли лучину, которую средний утащил поближе к себе, чтобы разбирать непослушные мелкие буквы.
– Всё в порядке? – тихо спросила Тьяра, когда я прошёл мимо неё к лестнице, ведущей в спальню. – Ты чем-то обеспокоен…
– Гости в деревне, – помедлив, отозвался я: всё равно узнает. – Идти нужно.
Тьяра молча следила за мной глазами. Даже когда я распахнул сундук у супружеской кровати, доставая чистую рубаху, чувствовал на себе её взгляд. Стараясь не оборачиваться, накинул на голое тело, достал меховую безрукавку: до таверны недалеко, замёрзнуть не успею. Пригладил волосы, провёл рукой по отросшей бороде. Подумав, достал из ящика кольцо прежнего старосты, надел на палец. Возможно, единственная драгоценность в нашей деревне: сапфировый перстень. Какой-никакой символ власти. Подумав, снял со стены любимый двуручник – трофей, доставшийся мне ещё в первые годы службы в легионе. Кем бы ни были заезжие маги, добра я от них не ждал. Да и Фрол частенько твердил, чтобы я на советы наряжался попредставительней…
– Ступай домой, Тиара, – обратился я к соседке, спустившись с лестницы. – Поздно уже. Устала небось…
– А кто тебе дверь отопрёт? – тихо возразила она. – Дети уснут вскоре, а совет теперь уж точно затянется. Не переживай, Белый Орёл: дождусь. Не в тягость мне…
И снова царапнула сердце безропотная доброта. Как мог я отказать? И впрямь нужна дому хозяйка. Вот только… только…
Не в силах больше выносить её пронзительный, бесконечно преданный взгляд, поспешил прочь. Погладил по голове Олана – сын безучастно глянул сквозь меня – поправил лучину Илиану, велев не читать допоздна, и привлёк к себе старших сыновей.
– Проследите тут за всем, – попросил негромко. – И ложитесь пораньше. Я приду ночью…
Не глядя на Тьяру, вышел в темноту. Зверь скулил в своей будке: сегодня свежего мяса ему не перепало. Я отправил тушки зайцев в сарай, решив ими заняться сразу, как только приду с совета. Понадеялся, что не пропадут шкурки до тех пор: жалко будет. Не вовремя этот совет, да и маги тоже некстати…
Запрыгнув в седло Ветра, почувствовал себя одновременно свободнее и тревожней. С уходом Орлы я принял на себя волнения и матери, и отца; душа рвалась на части. Как выполнить семейные обязанности за двоих? Быть может, правы добрые люди, и стоило мне наступить на горло собственным желаниям, жениться на честной женщине, окутавшей моих детей материнским теплом? Ты уже жил для себя, Белый Орёл, ты черпал недолгое счастье полными ладонями – время подумать о детях. И выбрать не жену для себя, но мать для них…
Морозная безветренная ночь окутала Ло-Хельм, звёзды ярко сияли над головой. У некоторых домов да частоколов зажгли факелы – редкое явление нашими вьюжными вечерами. Чаще меняли фитили в плотно закупоренных уличных фонарях…
У таверны не встречал на этот раз никто: все ушли греться внутрь, даже Фрол не дождался. Спрыгнув, привязал Ветра к стойлу, взбежал по деревянной лестнице на крыльцо. Отпирая тяжёлую дубовую дверь – в лицо пахнуло теплом, запахом жареного мяса с луком да винными парами – услышал резкий, неприязненный женский голос:
– И долго ждать старосту вашего? Завтра утром мы должны выдвинуться в сторону Кристара!
Ответом заносчивой поклоннице Тёмного было дружное молчание. Поэтому и на скрип двери повернулись все, кто находился в таверне.
Я шагнул из морозной ночи в нагретый раскалённым очагом дом, мельком отмечая присутствующих на собрании. Пришёл даже пасечник, хотя его звали редко, и убогим престолом возвышался по центру самый высокий у Хаттона стул, на который накинули несколько самых лучших шкур. Мысленно я усмехнулся: Фрола работа, не иначе, – перед заезжими магами выделывается. Всё же я прошёл к своему пьедесталу под перекрестными взглядами собравшихся мужей деревни, мимо стоявших – никто скамьи не предложил – магов прямиком к мягкому креслу. Взглянул на Хаттона, задавая немой вопрос.
– Ужин им приготовил, да только не едят ничего, – развёл руками харчевник. – Девку-то, альдку, в гостевой комнате уложил, бедро её всё как есть порвано. Жить будет, но кровищи потеряла прилично, отлежаться бы ей денёк-другой…
– Зачем магов в деревню притащил, Белый Орёл? – не выдержав, брякнул самый богатый человек в деревне – наш лавочник. – Зачем из лесу вывел? Порвало б их зверьё к Тёмному, и…
– Это ты староста? – обрела наконец дар речи женщина. – Что же нам не представился?
«Вы не спрашивали», – подумал отстранённо, разглядывая старшую среди магов. Женщина оказалась непривлекательной – короткие, чуть ниже ушей, блеклые волосы, заострённый с горбинкой нос, среднего телосложения – ни приятных глазу женских округлостей, ни утончённых, как у Тьяры, хрупких форм. Плащ бруттка скинула, оставшись в длинной мантии гильдии магов. Капюшон колдунья сбросила тоже, чтобы ничто не мешало разглядывать окружавших её поселян со смесью брезгливости и высокомерия. Ведьма, как есть ведьма. И глаза, умные, тёмные, как два уголька в печи, то вспыхивали, то гасли, по мере того как она бросала колючие, искромётные взгляды по сторонам.
– Кто такие, зачем пришли, – равнодушно произнёс я, потянувшись за деревянным кубком. Хаттон убрал поднос, тотчас метнувшись обратно в кухню. Мой взгляд харчевник истолковал верно: после завтрака во рту не было ни крошки, и я не отказался бы от восхитительных лепёшек, которые только он один и пёк.
– Вижу, ты не очень-то приветлив, охотник, – не сказала – выплюнула колдунья. – Да только и нам некогда расшаркиваться. Я Деметра Иннара из гильдии магов Стонгарда, в Ло-Хельме по поручению Сильнейшего! Вот бумага из гильдии с печатью ваших стонгардских властей – прочти, если умеешь! Велено оказывать всякое содействие нам как предъявителям письма, а в случае отказа разбираться с тобой будет ваш же легион! Если мы не убедим раньше…
По таверне пронёсся дружный вздох: собрание негодовало. Раздавались отдельные, пока ещё приглушённые, фразы про проклятых колдунов, наглых бруттов, альдских нелюдей и вражеских пособников, но я присоединяться к всеобщему бунту не спешил. Фрол передал мне свиток, который держала колдунья, и я внимательно взглянул на смутно знакомые письмена. Бумагу писали на бруттском – из уважения к стонгардцам, конечно же, да чтобы показать нам, неучам, наше деревенское место. Сбоку наискось алели альдские руны, и я нахмурился, пытаясь вспомнить то немногое, что выучил за годы службы.
