Тайны Далечья - Юрин Денис Юрьевич (прочитать книгу .txt, .fb2) 📗
– Заступись, мил человек, не дай пропасть, – кричит, – изведут меня лихие люди, жизни лишат!
Подскочил тут воин-богатырь, купца легко, будто пушинку, приподнял, от Тимофея оторвал да встряхнул как следует.
– Ты, – говорит, – от жадности своей ума последнего лишился, и жизни лишиться можешь запросто. Не тебе, кровопивец, на помощь звать да о милости просить. От жадности твоей все княжество страдает, а может и вовсе сгинуть!
Замолк купец, только глаза испуганно таращит. А воин, чуть успокоившись, поведал свою историю. В молодости был он слугой князя местного, его лицом доверенным, хоть чинов больших и не имел. Во всех боях закрывал он князя от меча вражьего да стрелы меткой, а вот дом не уберег. Сразила князя на охоте стрела случайная, а может и не случайная, главный воевода князем стал, на вдове его женившись. Много в народе разных слухов ходило, особо когда сынок княжеский малолетний пропал. С той поры уж лет двадцать минуло, сына княжеского никто больше ни живым, ни мертвым не видал. А воину, слуге княжескому верному, пришлось на чужбину отправляться, иначе извел бы его воевода, власть получив. Лишь тогда воротился он, когда пришла весть о смерти воеводы, видно, нечистая совесть не дала ему долгой жизни, да люд в княжестве о здоровье его не молился, о старом князе вспоминая, при котором жизнь гораздо лучше была. Теперь сынок его, Славий, должен престол княжеский занять. Только весточка была воину, что жив настоящий наследник, конечно, лет с тех пор много прошло, но на плече левом у мальца был тайный знак княжеский, пятно родимое в виде птицы диковинной. Каждый из князей с такой меткой рождался, почему, никто не ведает. Чтобы признал народ наследника, одной метки недостаточно, схоронил старый слуга еще меч княжеский, о котором далеко за пределами страны слава ходила. Был тот меч заговоренный, не каждая рука его удержать могла. Не рискнул воин брать такую ценность с собой на чужбину, да и не было у него прав таким оружием владеть, оставил он меч у брата. Много прошло лет, жизнь лучше не становилась, а, наоборот, все хуже и хуже, немало разных невзгод выпало на долю брата, пока он не спился и не стал бродяжкой. А меч ценный хранил он долго, как брату обещал, пока не заложил его купцу за монетку мелкую.
– Прости меня, братушка, – взвыл бродяжка, горькими слезами обливаясь да воину в ноги падая, – подвел я тебя, я и не человек вовсе, а скотина последняя, и жизни я недостоин, да на что она, такая жизнь нужна!
– Кончай причитать, – сурово оборвал его воин, – а эта вот гнида, – кивнул он в сторону купца, – спрятал меч, а где – не сознается, денег требует, да не ту монетку мелкую, что тебе ссудил, а мешок золота, паскуда. Убил бы гада, да меч без него не найти, вот и пришлось с собой тащить. А времени у меня немного, Славий-то со дня на день князем станет, одна надежда, мудрые люди вспомнили обычай древний, если кто княжеством управлять захочет, прав на то достаточных не имея, должен он со Змеем трехголовым сразиться. Не победить Славию Змея, хлипок он, да и трусоват, – презрительно добавил воин.
Опустила Груня голову, пригорюнилась. Вот оно как выходит, помогла не тому, и нет уже у воина времени совсем, а он еще об этом не знает, надеется. Тут вдруг на дороге лесной послышался топот конский, на поляну выехал на роскошном коне тот самый княжич, которому помогла Груня Змея Ваську одолеть. «Вот уж, правду говорят, – подумала про себя девушка, – легок на помине, значит, совесть нечиста». Стоило о нем вспомнить, тут же появился, да не просто появился, а на Тимофея накинулся.
– Ты, – кричит, – смерд недостойный, забыл, что ты слуга княжеский? Я должен один по лесу блуждать, дорогу искать, а ты тут, подлый, прохлаждаешься, чаи распиваешь! Погибели моей хочешь? Приедем, я тебя на воротах вздерну!
И хлыстом на парня замахнулся. Тут уж Аграфене невтерпеж стало, вскочила она, к Тимофею кинулась с криком:
– Я тебе помочь хочу!
– Правда? – спросил Тимофей с улыбкой, ласково глядя на нее внезапно засветившимися серыми глазами. – Ты, Грушенька, не бойся, я за себя постоять могу, да и тебя в обиду не дам. А что я служу у недоумка этого, так то задание мое, поручение владыки лесного. И всех их я здесь собрал не просто так.
Оглянулась тут Аграфена, смотрит, а на поляне застыло все, будто на картине, княжич с поднятым хлыстом, сейчас особо было видно, как глупа его рожа, надо же, а ведь недавно он ей красивым показался, застыл конь, встав на дыбы, даже огонь в костре застыл.
– Так что решай, – продолжил Тимофей, – кому помощь окажешь. Вот тебе монетка серебряная.
Кому ее отдашь, у того все задуманное получится. Так кому же? Может, бедняку, ведь та девочка, которой ты помочь так хотела, его дочка старшая.
– Нет, – покачала головой девушка. – У бедняка монетку отобрать легко, обдерут его как липку, не принесет это ему счастья.
– Тогда кому? Скороходу?
– И ему монетка не поможет.
– Бродяге? Пусть искупит свою вину перед братом.
– Уж если воин купца не запутал, то что сможет бродяга?
– Ты не забудь, монетка-то не простая, уж коль я сказал, что она все задуманное исполнит, так оно и будет.
– Нет, коли так, отдам я монетку воину. Он не для себя старается, для всех. Если у него задуманное получится, и крестьянину жить легче станет, и скороход домой вернуться сможет, и брата своего он простит, да и я перед ним виновата, помогла Славию, хоть и по незнанию, но дела это не меняет.
– Ну, коль решила, будь по-твоему.
Щелкнул пальцами Тимофей перед носом у воина, зашевелился воин, ожил, стоит, с недоумением по сторонам оглядывается.
Протянула Груня ему монетку.
– Возьми на счастье, – говорит.
– Только не вздумай купцу отдать, – добавил Тимофей, – это монетка не простая, счастливая, она тебе поможет меч отыскать. А купчину отпусти, его за жадность неуемную да совесть проданную жизнь и без тебя накажет. А вот тебе еще подарок, – с этими словами подошел лекарь к спящему бродяжке, стянул с плеча его одежонку нехитрую, и предстало их изумленным взорам родимое пятно в виде птицы диковинной.
Вдруг закружилось все у Аграфены перед глазами, замелькало разноцветными пятнами, подхватил ее сильный вихрь, она от страха глаза закрыла, а когда открыла, не было ни леса, ни костра, сидит она в горнице богатой перед зеркалом в красивой раме, а рядом с ней – сама владычица лесная.
– Ну, что ж, девушка, – говорит ей царица, – ты мои задания выполнила, не испугалась, не сбежала с полпути, значит, права я была, что дала тебе шанс судьбу свою выбрать. А теперь смотри.
Смотрит Груня в зеркало, видит родную деревню, себя рядом с Андрейкой, вокруг деток малых. Такой милой показалась ей эта картинка, что защемило вдруг сердечко девичье. И то сказать, кто ж из девиц о простом женском счастье не мечтает, о муже да детишках? Потом пригляделась она внимательнее, нет, не все так гладко, лицо у той Груни, что в зеркале, печальное, а глаза вроде как заплаканные. Моргнула она, сгоняя непрошеную слезинку, а когда вновь на зеркало взор подняла, картинка там была уже другая. По роскошным мягким коврам шла Груня под руку с князем молодым, тем самым, что у костра лесного спал. Хоть и мельком глянула она тогда в его лицо, однако на всю жизнь запомнила.
– Да такого быть не может, – оглянулась она на владычицу, – не стать мне княгиней, разве ж князь женится на простушке деревенской.
– А куда он денется? – усмехнулась рыжеволосая красавица. – Ты ему не только княжество вернула, но, можно сказать, и жизнь спасла. Только ты в зеркало-то внимательнее смотри, не отвлекайся. Пропустишь что, пеняй потом на себя.
Смотрит Груня и, к ужасу своему, видит, что по коврам мягким взошли они на помост высокий, внизу перед ними площадь, полная народу, а на площади казнят какого-то беднягу, палач уж и топор поднял.
– Что же это? – сквозь слезы прошептала Аграфена. – Опять я все неправильно сделала? Не тому помогла?
– Нет, что ты, – успокоила ее царица, – ты все сделала правильно, князь молодой народу своему много добра принесет, и жизнь при нем намного лучше для простого люда станет. Да только показала я тебе ту сторону его жизни, о которой ты забывать не должна. Любая власть на силе основана, хорошо, коль правитель милостив, но он должен уметь и казнить, иначе власть его долго не продлится. И не всегда он может делать то, что хочет, для хорошего правителя долг превыше желания.
