Сокол Ясный - Дворецкая Елизавета Алексеевна (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Кто боялся, кто смеялся, но все радовались, что Паморока давно нет. Угляна и Младина, встречавшие его и после смерти, старались не выдать, какие жуткие воспоминания у них оставили эти встречи.
Поев пирога, Угляна разломила остатки на кусочки и разбросала по углам дома, шепотом призывая своих игрецов-помощников на угощенье: они должны были стоять на страже и не пускать чужих игрецов, посланников злой ворожбы.
– А ты у своей попроси игрецов, – тайком шепнула она Младине, сунув ей в руки половину пирога. – У тебя еще нет, да она их целую свору за свои восемь жизней набрала.
– Почему это у меня нет? – Младина улыбнулась и протянула пирог белой волчице, которая уже сидела рядом и смотрела на нее, словно улыбаясь желтыми глазами. – И мне есть кого в дозор послать. Постережешь, сестричка моя? Зачем бабушку беспокоить?
Угляна хмыкнула, но ничего не сказала. А волчица проглотила пирог и побежала вокруг веси. Не оставляя следов на снегу…
Внутри избы, где будут справлять свадьбу, а также овина, где бабы уже сложили из сорока снопов постель молодым, Угляна обходила углы, шептала наговоры, тщательно выметала избу, углы, и под лавками, и за печью особой метлой, привезенной с собой, где в прутья были подмешаны жесткие стебли высохшей полыни. Потом она в один угол сыпала рожь, в другой – золу, в остальные два – измельченные волшебные травы.
– Это одолень-трава, а там плакун-трава, – шептала она Младине. – Эти две да боронец-трава хорошо от всякой нечисти оберегают и порчи не допускают.
Осмотрев также лошадей, она разрешила ехать за невестой. Пусть лежал во владения рода Муравичей, из которых была Путимова невестка Муравица. Все женщины у них в роду отличались бойкостью, и две невесты, которых забирали, так громко вопили и так отчаянно сопротивлялись попыткам посадить их в сани, что сваты-Бельцы совсем с ними умаялись. А иначе нельзя, так положено: родные чуры должны видеть, что девушки покидают их по принуждению грубой силы.
Наконец невесты с их приданым были погружены, сваты тронулись в обратный путь. Угляна сидела на передних санях, а Младину посадила на последние, четвертые, шепотом повторив наказ глядеть во все глаза. Сваты пели удалые песни про соколов, захвативших в поднебесье белых лебедушек, невесты молчали под своими белыми покрывалам, а Младина, глядя на лес, тайком вздыхала. Все это должно было случиться и с ней – прощание с домом, борьба при посадке в сани, белая паволока, свадебные песни… Кто бы мог подумать еще совсем недавно, что в эти дни, когда десятки девушек становятся женами, она будет волхвитой, охраняющей от сглаза чужие свадьбы! И никто больше никогда в жизни не взглянет на нее как на невесту, будь она хоть в десять раз красивее и рукодельнее. Ее жизнь повернула на совсем иную тропу. А что до обещанного ей жениха… С приходом зимы Младина стала гораздо яснее понимать, что с ней происходит. Через нее сама Марена пребывала в земном мире летом, в пору расцвета сил ее возлюбленного, Перуна. Но чтобы она могла броситься в его объятия, ей нужен был еще один человек – мужчина, наполненный духом Перуна. Судя по всему, ее Хорт и есть тот человек. Сама Марена хочет, чтобы они встретились. Но что будет дальше? Богам некуда спешить, а смертный, идущий по тропе богов, уж точно не может рассчитывать на покой и обычное человеческое счастье…
Вдруг передние сани встали, да так резко, что следующие едва успели поворотить, чтобы в них не врезаться, и завязли в снегу. Воздух наполнился криками, ржаньем, снежной пылью. Невесты покачнулись от резкого толчка, вцепились в укладки и узлы с приданым. Даже Младина чуть не вылетела из саней. Никакого препятствия впереди не было, но лошади не хотели идти, лишь мотали головами, ржали, бились, будто чуяли близко медведя.
Угляна впереди соскочила с саней, Младина тоже.
– Она где-то здесь! – крикнула ей волхвита. – Она должна видеть коней, чтобы мешать идти!
Младина поняла ее: Угляна чуяла рядом кого-то из своих зловредных сестер. И та, что сглазила коней, должна находиться поблизости. Но где? Младина окинула внимательным взглядом опушку леса вдоль дороги, но нигде не увидела человеческих следов. Угляна уже шагнула к зарослям: сердитая, с метлой в руках, она выглядела довольно грозно. Младина невольно потянула носом воздух: среди лесной свежести ощущалась подпольная плесень, где-то рядом таился источник злобной ворожбы…
И вдруг из-за кустов донесся крик, и из зарослей выскочила женщина – высокая, худощавая. С распущенными волосами, длинными и полуседыми, с морщинистым иссохшим лицом, в свитке из грязно-белой шерсти, которая делала ее почти незаметной в заснеженном лесу, она напоминала саму Марену и при этом была так чертами и статью похожа на Угляну, что Младина содрогнулась от испуга. Не помня себя, женщина бежала от зарослей прямо на дорогу, к людям и саням, а за ней неслась по снегу белая волчица, лязгая зубами и норовя ухватить за подол.
– Вон она! – яростно вскрикнула Угляна. – Ну, сейчас я тебя…
Бегущая обернулась на ее голос.
– Лови ее, не дай уйти! – крикнула Угляна Младине.
Та очнулась, сорвалась с места. Волчица гнала седоволосую прямо на нее. Младина шагнула вперед, еще не зная, что будет делать, и жалея, что у нее нет метлы, которой можно было бы вдарить негодяйку как следует.
Та глянула вперед и увидела девушку. Глаза ее вспыхнули ненавистью: она поняла, что перед ней та самая дочь Угляны, о которой уже прослышала вся волость. Еще одна причина злобы и зависти: ведь из-за Угляны все ее сестры остались без мужей и детей. Этот злобный взгляд был как удар; Младина остро ощутила смертельную опасность, которую он нес, вдохнула, стараясь сосредоточиться и оттолкнуть его…
И вдруг в ней распахнулась черная бездна – с такой готовностью, будто лишь ждала знака. Младина ясно ощутила, как сила бездны вырвалась через ее глаза наружу и пронзила седовласую, будто стрела. Та застыла на месте, покачнулась и упала на снег, как подкошенная. А Младина, еще не осознавая, что случилось, поспешно зажмурилась и закрыла лицо руками, чтобы сила бездны не поразила кого-нибудь еще. В ушах шумело. Где-то что-то кричали, но она лишь села на снег, крепко сжимая веки, не отрывая ладоней от лица и стараясь закрыть, законопатить этот выход в бездну.
«Ну и дела! – весело воскликнул где-то рядом уже знакомый голос Семилады. Младина слышала его со стороны и при этом ясно понимала, что он звучит из Нави и никто другой его не слышит. – А ты ловка, внучка! Забыла, что Маренушка-Зимодарушка в мир вышла, она теперь совсем рядом, только руку протяни! Только глазом поведи, и все ее слуги верные у тебя в руках. Полна бездна духов-порчельников: изводчики, икотники, ломотники, наузники, спорчуны, желтеи, трясеи и все прочие теперь и твои слуги, только позови. Помни об этом и учись их в руках держать. Не то дров наломаешь».
А поезжане замерли с кнутами в руках, не зная, на что смотреть: на бездыханную седовласую ведьму или на Углянину дочку, которая скорчилась на снегу. А рядом с ней откуда-то взялся белый волк и тыкался носом в голову и плечо, будто пытался поднять. Даже обе невесты, не в силах побороть испуг и любопытство, приподняли края своих белых покрывал, чтобы хоть что-то увидеть.
Но вот Младина справилась с собой и встала. Белый волк мгновенно исчез: один мужик клялся потом, что видел, как тот юркнул молодой волхвите за пазуху, сделавшись вмиг не больше мыши. Но все прочие уже усомнились, что волк был, что они не приняли за него игру теней на белом снегу опушки.
– Отпрыгалась… – Опираясь на метлу, Угляна смотрела на лежащую женщину.
Младина подошла, еще держа руки у лица и робко подсматривая в щель между пальцами. Ей все казалось, что стоит убрать руки, как ее взор сожжет и погубит все вокруг.
Даже Угляна изменилась в лице, глянув на нее.
– А ты, оказывается, еще и вередница, – пробормотала она. – Да и чего еще было ожидать…
– Она что… умерла… – прошептала Младина.
– Еще бы нет! На нее же сама Марена глянула, да не по-доброму! – Угляна криво усмехнулась. – Твой взгляд – что меч-кладенец. Любым оружием нельзя попусту размахивать, а таким и подавно. Уметь пользоваться надо. А то как моргнешь, так целый род изведешь, с людьми и скотиной.
