Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы - Гаврилов Дмитрий Анатольевич "Иггельд" (первая книга .txt) 📗
— Гляди! — воскликнула девушка, заметив крылатую тень, перемахнувшую с одной скалы на другую.
— Вижу! Не вспугни! — подтвердил Свенельд и взялся за лук.
— А может, не надо?
— Сперва говорит «смотри», а затем — «не стоит»… — буркнул Свенельд.
— Тогда, пошли вместе! Мне одной оставаться страшно, — с надеждой в голосе предложила она.
— Да, что ж с тобой поделаешь? Идем, но ступай как можно тише, — прошептал воин и начал, словно кошка, выслеживающая неразумного воробья, осторожно взбираться по гряде.
Им не мешало бы подстрелить любое бегающее, прыгающее или летающее на ужин, но на сей раз старания оказались напрасными. Едва люди вскарабкались на скалы, с тем расчетом, что если бы птица вздумала выпорхнуть — ей не миновать бы вертела, как воздух огласил предсмертный хрип скакуна. Очень часто охотник напротив обращается в дичь. Девушка хотела кинуться на выручку, у виска нервно забилась синяя жилка, но старик предупредил порыв:
— Не мытьем, так катаньем. Нет худа без добра. Кто бы там ни был — мы обеспечены кониной, а до моря Готского — рукой подать.
— Я не посмела бы убить коней! Это, как предательство, а друзей — не предают.
— Поэтому я и рад, что кто-то сделал нам маленькое одолжение, — ответил практичный Свенельд, — И с этим благодетелем не худо было бы познакомиться, пока он не сцапал нас безо всяких церемоний.
— Ты нарочно бросил их! Теперь я понимаю! — вспыхнула девушка, но воин и бровью не повел.
Тонкие губы Ольги исказила усмешка, убийственная, если бы Свенельд обратил на нее внимание. Но он вслушивался в опасность, он впитывал тревогу и был слишком напряжен, чтобы заметить подобные ужимки. В мозгу вспыхивали и гасли образы врагов, с которыми ему довелось встретиться на своем длинном веку. Нет, ни один из них не подходил под тот набор звуков и запахов, что уловил мужчина. Более всего Свенельд недоумевал по поводу отменной базарной ругани, что доносилась с места кровавого пиршества. А в этом уже никаких сомнений не было, чавканье порою заглушало раздающуюся брань.
— Га-га, га-га! Га-га! Га-га!
— Теперь скорее! Или они оставят нас без мяса!
— Вот уж, спасибо! Сам ешь! — обиделась она, но стрела послушно покинула колчан.
— Эко диво, так уж диво! — огорчился Свенельд, рассматривая врагов из-за скалы, — Преследовать черного колдуна — не самое милое занятие, но что ужаснее воевать с бабами? Может, договоримся полюбовно?
— Да, кто же там? — изумилась девушка, нагнав старого воина, и в свою очередь выглянула из-за укрытия.
Стая крикливых пернатых созданий обгладывала круп бедного вороного. Обычные человеческие голова и пышная грудь удивительным образом переходили в тело птицы. Рук у них вовсе не было, но крылья, блещущие медью в лучах заходящего светила, достигали в размахе косой сажени, а то и больше. Четырехпалые лапы, как выяснилось тут же, венчали острые, словно кинжал, когти. Мощными нижними конечностями гарпия рвала тушу, выламывая ребра и кости с кусками дымящейся плоти, затем отлетала в сторону и терзала поживу, обнаруживая при этом длинные клыки. Они выступали над нижней губой, и когда чудовище обсасывало лакомые места, то было особенно заметно.
Одна из клуш предводительствовала стаей. Когда, едва обглодав кость, то одна, то другая гарпия кидалась в драку за свежий кусок, эта чинно сидела в сторонке. Шипение, звон, визг, пух… Да-да, кое-где на теле птиц и в самом деле проглядывал серый пушок, но вообще, гарпия казалась совершенно неуязвимым существом из-за своей брони, перышко к перышку.
— Тяжко им, должно быть!? — предположила Ольга.
— Ты их еще пожалей. Ладно, пошел на переговоры. Сиди тут, и постарайся не промазать, коли мы не сойдемся характерами. Бей точно в голову.
Она кивнула и снова взялась за лук.
— Хлеб да соль, девушки! — поздоровался Свенельд, приблизившись.
Лесть с точностью стрелы попала в цель.
— Здорово, дед! Присаживайся! — ответила приветливо старшая, по-птичьи восседая на голове гнедого, валявшегося тут же.
Его пока не трогали — держали про запас.
Свенельд принял приглашение, опустившись рядом на землю. Краем глаза он еще раз пересчитал подружек. Их было шесть.
— Твои лошадки-то?
— Мои, стало быть… — завязался разговор.
Ольга с интересом наблюдала, как по зову предводительницы пернатые твари, оставив трапезу, сгрудились в кучу, и что-то оживленно обсуждали. Но она облегченно вздохнула, когда Свенельд, повернувшись к гарпиям спиной, зашагал обратно. Вскоре он был уже рядом. Птицы разрешили воину забрать сумы, благо, что предпочитали парить голышом.
— И что? Милашки не склонны к дележу?
— Отчего же? Мы вполне договорились. Гагана, так зовут их старшую, принесла от имени стаи искренние извинения. Одна загвоздка! Никто не смеет беспошлинно миновать ущелья. Подают чаще натурой, это они взяли и без нашего согласия, а кроме всего прочего — свежими сплетнями. Что может быть милее и приятнее для сердца пернатой тетки, как не бабий треп?
— Но, но! Не очень-то!
— Из правил, конечно, бывают исключения, но они лишь подтверждают общий неутешительный итог, — поклонился Свенельд.
— И в чем загвоздка? — недоумевала Ольга, вскинув брови…
— Мы согласны! — крикнул воин подружкам издали и подтолкнул девушку, а сам еле слышно прошептал ей, — Заговори этим дурам зубы, а я уж позабочусь, чтобы нас не съели.
— Век будут помнить, старые сплетницы! — так же тихо ответила Ольга и не спеша двинулась к стоянке. — Ишь, раскудахтались! — подумала она, расслышав, как птицы наперебой обсуждают ее женские достоинства,
Понятно, что себя клуши почитали верхом совершенства.
Гагана выплюнула хрящик, икнула и прикрикнула на стаю:
— Ну, тихо там! А то перья повыдергаю!
Сообразила медноперая, коль девица обидится — не видать им с подружками свежих сплетен, как своих яиц.
— Значит так, красна девица! Коли твои истории будут убедительны, но стары — мы вас, — она снова икнула, — слопаем!
— А если — и стары, и плохи? — съязвила девушка.
— Тогда мы вас сожрем не слушая! — хохотнула одна из гарпий, но ей крепко дали в бок, и она замолкла на полуслове.
— Как бы не так? — разозлилась Ольга, но покосившись на медное перо, что, точно нож, вонзилось в голову гнедого, вслух заметила, — А коли вы устанете слушать?
— Что ж? — Гагана сплюнула, — Половина клячи — ваша, и ступайте на все четыре стороны. По рукам?
— Тогда уж по ногам? — усмехнулась Ольга, а Гагане ответила — Идет! Усаживайтесь поудобнее!
И она начала рассказ, чуть-чуть заикаясь от волнения и мысли об озорстве, каковое решила учинить: «Жила-была маленькая девочка, и звали ее…»
Стая прекратила гонять въедливых насекомых — гарпии оказывали одна другой маленькие услуги — и расселась вокруг сказочницы, взяв в кольцо.
Воспользовавшись этим, Свенельд извлек из переметных сумок склянку с маслом, какие-то тряпки и разложил стрелы пред собой. Как ни прочны перышки у птичек, а супротив огня ни один зверь, кроме саламандры, не полезет! Еще через некоторое время, нарубив колючий сухой кустарник, что покрывал гряду, ему удалось запалить костерок, совсем неприметный за скалой. Не даром старик положился на хитроумие и красноречие спутницы — хищницы так увлеклись повествованием и, пожалуй, дернул одну такую за хвост — и то не заметила.
— Во, заигрывает! Во, заигрывает! — ляпнула одна из птиц.
— А где живет твоя бабушка? — продолжала Ольга воодушевлено и подмигнула Гагане.
— Крутой чувак! — сказала Гагана, позвякивая когтями и переминаясь с лапы на лапу.
Увлеченные историей птицы еще ближе пододвинулись к рассказчице. Кружок сомкнулся. Тут Ольга уловила немалый интерес не только к бедной девочке и ее не менее несчастным родственникам, но и к себе, потому что медное птичье крыло скользнуло вдоль девичьего бедра…
— Тук-тук! Кто там! — продолжала она, сделав вид, что не заметила поползновений.
Звон наполнил ущелье, одна из гарпий вывалилась из тесного кольца слушательниц, лапами кверху, и распластав крылья. Это Гагана, укрощенная волшебной силой искусства, наказала потаскуху, вступившись за Ольгу.
