Гимназия Царима - Сурикова Марьяна (книги полностью .TXT) 📗
— Это мы, Маришка, защитники, вычеркнули любые упоминания об одаренных служительницах. Уничтожили все хроники, оставили лишь самое ценное, спрятав от глаз людей.
Я вспомнила о найденных в подвале старинных белоснежных нарядах.
— Почему? Ведь это несправедливо. Понимаю, что было невероятно больно вспоминать, но люди ничегошеньки не знают о жрицах.
— Именно люди их убили, Мариша. А мы ждем и надеемся из века в век, что природа возьмет свое и жрицы возродятся. Появятся снова девочки с даром. Но люди не смогут их обнаружить, потому что не будут знать и не сумеют более причинить им вреда. И когда-то пути жрицы и защитника пересекутся.
— Арис Аллар, а как защитники видели поврежденную ауру жриц?
— Истинным было дано. Не знаю, способны ли на это их потомки. К совершеннолетию у девушки обычно окончательно формировался дар, потом она осваивала механизм управления им, все под строгим надзором наставниц. Повреждения, кажется, проявлялись не сразу после становления жрицы. Сейчас сложно точно сказать.
— А почему вы рассказали об этих девушках мне?
— Я не думаю, что, узнав всю историю, ты кому-то ее поведаешь.
— Арис, если такие девочки появятся, им ведь придется начинать все сначала. Распознавать свой дар, учиться его контролировать. Теперь нет наставниц.
— Нет наставниц, нет книг. Записи уничтожили не защитники, они были безвозвратно утеряны, когда рухнули башни, а потому действительно придется начинать сначала.
Мне на память пришли слова Аллара, что, окажись я жрицей, он бы первым схватил меня, уволок подальше и где-нибудь запер. Теперь я могла его понять. Жрицы, оставшиеся лишь в воспоминаниях защитников, пожалуй, стали для них чем-то особенным, вызывавшим тот самый глубинный отклик, заставлявший пробудиться древний инстинкт. Воины не уберегли своих хранительниц, и теперь, появись хоть одна, шанса сбежать из-под защиты не будет.
На миг я представила, как скажу не Олайошу, а Эсташу о своих подозрениях. Помечтала пару мгновений, что он заберет меня туда, куда никто не сможет добраться, будет беречь и охранять, наподобие старинных реликвий, оставшихся на память от жриц. Он укроет меня, а Орсель решит, будто сбежала, и всех родных казнят. Сердце так заныло в груди при этой мысли, что я подавила горький вздох и более ничего не спросила у Олайоша. К сожалению, наставник не знал о принципах работы дара и не мог мне подсказать.
Ладно. Время еще не вышло, а жена Орселя жива. Значит, шанс разобраться у меня есть. Осталось только понять, как сработало желание в случае с Эсташем, и все повторить.
Глава 9
СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА
Стоять, прикрыв глаза и прижавшись к теплой широкой груди, положив руки на накрахмаленную белоснежную рубашку, пахнущую легким ароматом лаванды, ощущать крепкие объятия в ответ, надежные, любящие, заботливые, что может быть отраднее для сердца и души? Такие родные с детства руки… Я помнила их натруженными до жестких мозолей и бессильно опущенными, но готовыми всегда подхватить и подбросить высоко-высоко маленькую дочку. И пышные усы, которые постоянно щекотали щеку, когда папа наклонялся, как сейчас, и шутливо спрашивал: «Соскучиться успела?» Как объяснить ему, что действительно успела? Пускай лишь в мыслях, но на один леденящий кровь миг, услышав угрозу сенатора, я навсегда рассталась с ними и потеряла безвозвратно. И теперь, разбежавшись от порога, промчавшись мимо возмущенно вскрикнувшей Эстель, влетела в крепкие объятия отца и припала щекой к накрахмаленной рубашке.
Он посмеивался, гладил меня по голове и говорил: «Ну что за ребенок! Ей замуж пора, а она все проказничает, учителей выходками доводит. Нарочно, что ли, злишь вашу „Де“?»
Честно, я о благонравной старой деве и не вспомнила в тот момент, просто увидела папу и совсем позабыла о правилах школы. Ну да поздно уже было выворачиваться из поймавших меня рук и приседать в поклоне. Зато можно было чуть повернуть голову и осторожненько глянуть из своего надежного убежища по сторонам, приметив недовольно поджатые губы учительницы хороших манер, вновь выполняющей роль инспектрисы. Ясно. Опять влетит, не привыкать.
— А у меня для тебя сюрприз, — мягко отстранил от груди отец, лишая уютных объятий.
— Какой?
Теперь, когда отпала необходимость выяснять про кольцо и помолвку, поскольку в курс дела меня ввели и объяснили все столь прозрачно, что даже не осталось простора фантазии, я не ожидала неприятных сюрпризов и оказалась права.
На глаза легли прохладные ладони, чей-то подбородок устроился на моей макушке, и слуха коснулось насмешливое фырканье: «В кого ты такая мелкая?»
Роберт! Роберт приехал!
Стремительно развернувшись, сперва повисла на шее младшего братишки, а после уже ответила ему с насмешкой:
— У вас в гвардии сапоги на каблуке выдают? Даже на женских туфельках он ниже.
— Ты всегда коротышка была, — щелкнул по носу Роберт и снова обнял, теперь уже без дурачества, а крепко-крепко, почти как папа.
И ведь действительно вытянулся. В свои шестнадцать был выше меня на голову и выглядел ужасно гордым и довольным в красной форме уорранта ферзевой гвардии. Она очень шла к его темным волосам того же оттенка, что и у меня, и к более смуглой коже.
— А посмотри-ка сюда!
Лучась ясным детским счастьем, брат протянул мне кинжал в кожаных ножнах с гвардейской символикой.
— Это первое звание, Мари.
Повертев в руках дорогую игрушку, улыбнулась гордому от сознания собственной значимости Роберту и вернула ему кинжал, который брат бережно прикрепил к поясу.
— Ты служишь теперь при командире Этьене?
— В его штабе. Чуть больше усердия, и меня повысят до личного адъютанта командира.
— И сбудется мечта?
— Ты и не представляешь, сестренка, какой он! — Брат обрисовал в воздухе фигуру весьма габаритного мужчины и еще сильнее вытянулся, привстав на цыпочки. Я вас непременно познакомлю, как выдастся шанс. Он тоже иногда принимает приглашения на светские приемы.
— Хм. А командир Этьен женат? Случаем, его супруга не болеет?
Братишка даже побледнел от моих слов.
— Сплюнь, Мари! Ты знаешь, какая там жена командира? Мне кажется, ее сам Этьен побаивается, и ее здоровью можно только позавидовать. Так что дохлой гимназистке абсолютно ничего не светит, тебя в бараний рог свернут, только один неправильный взгляд на командира бросишь.
— Тогда познакомь, — воодушевилась я, а брат явно не понял подоплеки сказанного и еле удержался, чтобы снова не ухватить меня за нос. Все же такому важному уорранту не пристало дурачиться.
— А мама? — повернулась я к отцу, крепко ухватив Роберта за руку и не выпустив, даже когда он пошевелил пальцами и попытался освободить ладонь из цепкого захвата. — Снова не полетела из-за недомогания?
— Какое там! Говорит, соскучилась, сил нет. Она у входа задержалась со знакомыми, сейчас должна подойти.
И стоило папе договорить, как меня закружил в объятиях новый вихрь, пахнущий вербеной и нежностью.
Желая чуточку продлить время нашей встречи, я вызвалась проводить родных до ворот, где ожидала их карета. Вытащить Роберта из зала оказалось непросто, поскольку где-то посередине нашего семейного общения и обсуждения насущных вопросов братишка вдруг замер и, не мигая, уставился в одно место.
— Это же защитники, — толкнул он меня локтем, да так сильно, что я покачнулась.
— Они самые, — потирая бок, ответила восхищенному брату.
— Настоящие! — восторженно прошептал Роберт, который не знал о затее с письмом, о матримониальных планах своей сестры и, естественно, отказе. Я собиралась держать все в тайне до конца, чтобы потом поразить его этой новостью. Что говорить, любили мы с братом похвастать друг перед другом своими успехами. Сейчас он восхищался защитниками не меньше, чем я когда-то, только мое отношение с тех пор изменилось — теперь я восхищалась ими еще больше.
— Роберт, идем, хватит так смотреть. Ты же не просто глядишь, ты неприлично таращишься.
