Хищник цвета ночи - Серганова Татьяна (книги .txt) 📗
— Но это нарушение закона, как и убийство.
— Не спорю. Но есть и смягчающие обстоятельства.
— Какие, например?
— Моя беременность, — тихо ответила ему, открывая последний козырь. О том, что она прервалась, я сообщать не собиралась. — Как думаете, многие ли мужчины смогли бы сдержаться, увидев свою любимую, ждущую ребенка, в таком состоянии? — Я коснулась синяков на шее, провела пальцами по скуле, привлекая внимание к ссадинам. — Наказание должно быть. Закон — это хорошо. Но не закон спас меня в тот день.
— Скажите, Виктория, сейчас, оглядываясь назад, вы можете сказать, что хотели бы, чтобы Ника Н’Ери не было в вашей жизни?
— Нет. Я не представляю свою жизнь без него.
Вечером я раза три пересмотрела свое интервью, замечая каждый вздох и каждую неточность, а потом до трех ночи читала отзывы и комментарии в интернете.
Процесс был запущен, даже мама немного смягчилась.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
— Знаю.
День, второй, третий.
Ток-шоу, споры, дебаты и ссоры.
За или против.
Единого решения не было, но я уже не боялась, знала, что по-тихому запихнуть Ника в тюрьму у них не выйдет. Вот только меня тревожила тишина. Он не прислал мне ни одного сообщения, не позвонил. Ничего. Это безразличие убивало. Может, я все зря затеяла?
Оставаться в больнице оказалось невозможным. Ворота осаждали журналисты, врачи и другие пациенты пытались завести со мной разговоры. Попытка спрятаться в палате не помогла. Я готова была выть от клаустрофобии и бессилия.
Возвращаться домой тоже было бесполезно. Дашка по телефону ежедневно рассказывала о журналистах, которые не давали им прохода. Зато выручка увеличилась в два-три раза.
Город постепенно приходил в себя, зализывал раны. Погибших похоронили, дома начали восстанавливать.
— Резервация? — предложил Дрэго Н’Ери, явившись на четвертый день после моего интервью, когда я рассказала ему о своих проблемах.
— Не уверена, что это хорошая идея.
— Там нет журналистов.
— Зато есть хищники.
— Которые относятся к вам как к героине, — не сдавался мужчина.
— А не я ли раскрыла ваши тайны?
— Вы спасали своего жениха.
— Которого у вас считают изгоем и ублюдком. И не будем забывать про Берта. Он точно жаждет моей крови.
Особенно в свете того, что завещание так и не было обнаружено.
— Есть еще наш дом. Он находится не в резервации, а рядом. Там тихо и спокойно, большая территория под охраной, свежий сосновый воздух. Вам это полезно. Готовы ли вы вынести наше общество, Виктория?
— Я могу подумать?
— Конечно, принуждать вас никто не станет.
Я знала, но проблема заключалась в том, что сейчас мне, по сути, негде было укрыться. Мое лицо мелькало по всем каналам чаще рекламных роликов. Даже сбеги я за границу, это не помогло бы. Меня бы нашли и там. И еще неизвестно, где хуже. Вот она, обратная сторона славы.
Вот так я и оказалась в доме Н’Ери-старших, под крылом Ольги Ивановны. Первый день было сложно. Обида никуда не делась, и мы маялись от неловкости, боясь разрушить то хрупкое перемирие, которое у нас возникло.
Один раз на территорию пытался проникнуть Берт. Кузен о чем-то долго разговаривал у ворот с Дрэго, который так и не пустил племянника в дом. Я видела из окна, как тот размахивал руками и, похоже, кричал, но на Н’Ери-старшего это не произвело никакого впечатления, и хищнику пришлось уйти.
Количество моих недоброжелателей увеличивалось в геометрической прогрессии.
Вестей от Ника все не было. Я не могла избавиться от мысли, что мужчина общается со всеми, кроме меня. Спросить напрямую не решалась, но избавиться от этого ощущения было невозможно.
Синяки почти сошли, стали отвратительного желто-фиолетового цвета, ушибы зажили, а кошмары перестали мучить. Но легче не становилось.
Я так себя истязала, что едва не потеряла сознание. В самом прямом смысле этого слова. Просидев на диване в гостиной, резко встала и тут же плюхнулась назад. Перед глазами все закружилось, полетели черные мушки, и я едва не отключилась.
— Вика? — Ольга Ивановна тут же оказалась рядом. — Что с тобой?
— Голова закружилась, — все еще боясь открыть глаза, ответила ей.
— Сейчас принесу воды, — произнесла женщина, убегая.
Я откинулась на спинку дивана, пытаясь успокоиться и прийти в себя. Горькая слюна подкатила к горлу, напомнив, что я почти ничего не ела.
Снова шаги — осторожные, нерешительные, шорох одежды, и в следующее мгновение я ощутила, как к моим губам прикоснулось прохладное стекло.
— Спасибо, — все так же, не открывая глаз, ответила я, взяла стакан и сделала пару глотков. Слабо звякнул лед. — Сейчас посижу чуть-чуть, и пройдет.
— Тебе надо быть осторожнее.
Рука дрогнула, и я едва не уронила стакан на пол, но вовремя успела подхватить другой рукой.
Выпрямилась, все еще боясь посмотреть. Вдруг у меня начались галлюцинации? Очень материальные галлюцинации, сидящие в кресле напротив, пропахшие морозом и снегом, с синеватой щетиной на подбородке и застарелой ссадиной на скуле. В потертых джинсах и коричневой куртке с мягким мехом, в вырезе которого я могла рассмотреть черный пуловер.
— Ты здесь, — едва слышно произнесла я, впиваясь взглядом в родного и такого любимого мужчину.
— Здравствуй.
Ярко-зеленые глаза безумным огнем горели на исхудавшем лице.
— Ты не позвонил. Мы бы хоть как-то подготовились.
Слова застряли в горле. Все казалось глупым и неважным, и эта неправильность выбивала из колеи. По-другому я представляла нашу встречу. Может, и чувства я тоже выдумала?
— Меня освободили всего пару часов назад, и я сразу к вам.
— Ясно.
— Я видел твое интервью.
— Не понравилось? — спросила у него.
Дрожащими руками поставила стакан на столик и обхватила плечи.
— Понравилось.
— Мог бы сообщить об этом. Я ведь не получила от тебя за это время ни строчки, ни весточки.
— Ты не поверишь, я боялся.
— Чего?
— Я видел твое лицо, глаза… тогда… Ты боялась меня, была в ужасе.
— В шоке, — поправила его, понимая, что Ник прав. Мне тогда было очень страшно.
— Я хищник, Вика.
— Это я заметила.
Он отодвинул в сторону воротник кофты, показывая новое клеймо на шее — ярко-алое, как сама кровь.
— Был им. Сейчас — до вынесения решения — зверь под замком. Теперь ему так просто не вырваться.
— Но они отпустили тебя.
— Подписка о невыезде, огромный залог. Ты подняла знатную бучу.
— Я старалась.
Мы снова молчали, пристально глядя друг другу в глаза.
— Прости, что не защитил тебя.
— Ты меня спас.
— И чуть не потерял. Я разговаривал с твоей матерью.
Я напряглась. Даже представить было страшно, что она ему успела наговорить.
— Она рассказала о твоем желании.
— О каком? — не поняла я.
— Начать все заново, без родственников, наследства, дядей, игр и притворств. Просто ты и я.
— Разве это возможно? Вот так взять и забыть.
— Мы можем попробовать. Правда, долго наш дуэт не просуществует, — хмыкнул он.
— В каком смысле?
— Ты забыла о нем, — и указал взглядом на мой живот.
Я сглотнула и отвернулась.
— Ты не знаешь, — глухо ответила ему, мне снова стало холодно. — Его нет. Те побои не прошли даром.
Тишина и осторожное:
— Вик? Ты шутишь?
Если бы…
— Не знаю, кто и что тебе сказал, но я чувствую его, и отец тоже. Прямо сейчас.
— Что? — Я повернулась к нему всем телом, сжимая подушку дивана. — Что ты сказал?
— И твое сегодняшнее головокружение говорит о том же.
— Но анализы…
— Могли ошибиться. Срок ведь был совсем небольшим.
— Господи, — прошептала я и прикрыла рот рукой, боясь поверить в то, что это не сон.
— Вик, ты думала… Я не знал. Даже не подозревал.
Я не дала ему договорить, бросилась вперед, приземлилась на колени и крепко обняла. Так сильно, как мечтала. И даже крепче.
