Волчья дорога (СИ) - Зарубин Александр (книги онлайн полностью .txt) 📗
— Уже женат.
И мир почернел, перевернулся и упал. С звоном в ушах, как небо — на землю.
**
— Очнулась, — проскрежетал в голове чужой голос. Анна открыла глаза. С трудом, не хотели они открываться. Давило на грудь, воздух с трудом протискивался в лёгкие. Корсет, не свой, да ещё затянула его Анна с утра потуже.
"Немудрено, что свалилась", — оглядываясь, подумала она. Болело плечо, голова кружилась и шла ходуном, немилосердно ныли затёкшие ноги. Вокруг — полутьма и кирпичные стены сходятся над головой аркой. Солдат впереди, стоит, опираясь на ружье. Незнакомый, вроде. Посмотрел на Анну, усмехнулся так, что дёрнулись длинные усы и повторил:
— Ты как, очнулась?
— Да, — кивнула Анна в ответ, — долго я здесь?
— Не знаю, — пожал плечами солдат, — часов тут не слышно. Но солнце уже к вечеру идёт. Кроат тебя притащил да бросил. А зачем — не сказал ни черта, — проворчал солдат, помянув вполголоса "грязные голенища".
Теперь Анна огляделась ясней. Все то же господское крыло вокруг, дверь зала, где Рейнеке разговаривал с отцом — вон она, совсем рядом. А угол, где она валяется — каморка для часовых под лестницей. Майору Холле приказали убрать её с глаз, вот он и убрал. Как ненужную вещь, в первый же тёмный угол. Под пальцами — грубая ткань. Солдатский плащ, мятый весь и с прорехами.
— Извиняюсь. Я прикрыл, а то на камнях холодно, — кивнул ей солдат.
— Спасибо, — Анна встала, собралась. Ноги уже почти не дрожали.
— А парня увели, под охраной. Кроатской, нам не доверили. Руки за спиной, — проворчал солдат. Кивнул Анне, будто сочувственно, помялся, потом добавил, — а парень не местный. Твой, что — ли?
Опять трудно дышать. Чертов корсет
— Нет. Муж чей-то, — огрызнулась Анна, вскакивая на ноги.
— Куда ты? — окликнул ее солдат.
"Если бы знать, — подумала Анна, уходя, — просто подальше отсюда". На лестнице вниз — голоса. Незнакомый, гортанный говор. Кроаты. Анна развернулась. В другую сторону. Ещё одна лестница за углом. Витая, узкая. Уже вверх, а не вниз. Там было тихо, и Анна пошла туда — наверх, оскальзываясь на стёртых годами камнях и судорожно хватаясь рукой за перила. Так поднялась на этаж, огляделась — все тот же камень вокруг, холодный да серый, неприветливый. А справа по коридору знакомая дверь. Фрау Холле.
"Нет, мне сюда не надо" — кольнула мысль. Анна дёрнулась, поспешно свернула за угол. Серый свет струится сквозь окна, чёрные двери и глухая стена впереди. Тупик. Снизу — опять голоса и шорох шагов по ступеням. Сердце забилось в груди. Рванулась вперёд — без мысли, на голом инстинкте. Так ищет лёжку раненный зверь. Одна дверь, вторая. Заперта, заперта. Открыта. Скользнула отполированная медная ручка, заскрипело дерево. Захлопнулось за спиной. Ногу повело, рука, не найдя опоры, провалилась в пустоту.
— Нет, когда мне на руки падают прекрасные незнакомки — это, конечно, хорошо. Но почему в полумертвом виде? — это было сказано по-французски. Анна ничего не поняла. Просто почувствовала, что упасть не дали. Подхватили — опять за плечо, больно. Анна невольно вскрикнула. Незнакомец убрал руку и что-то произнёс, опять на незнакомом языке. Извинился, судя по тону. Потом Анну аккуратно усадили. В кресло. Мягкое. Сразу загудели, заныли ноги, уставшие за день вконец. Анна встряхнула головой, перевела дух и огляделась.
Комната, куда её занесло, была большая, светлая, убранная по-господски. С мебелью и коврами на стенах. На коврах — шпаги и пистолеты, россыпи книг на столах. Две кровати. И два владельца — большой и маленький. Знакомые — Анна пригляделась — знакомые по Мюльбергу французы. Большой и маленький. Беседуют друг с другом на своём журчащем наречии. Большой шумит, горячится. Анна расслышала "Мюльберг", потом фамилию Холле, а дальше жест, столь выразительный, что Анна мигом простила французу все грехи, включая любовь к лягушкам на кухне. Второй отвечал тихо, примирительно. По его лицу — не поймёшь, согласен он с гигантом или нет. Закололо ногу, Анна дёрнулась, садясь поудобнее. Маленький уловил ее движение, кивнул гиганту и слегка поклонился. Анне, вежливо. Это было странно, по меньшей мере.
— Друг мой, дама очнулась. Говорить в её присутствии на незнакомом языке — неприлично, по меньшей мере.
"Ничего себе", — удивилась Анна такой галантности. После старого барона и Холле — странно и удивительно. При мысли о Холле сразу заныло плечо. Анна поморщилась. Невольно.
— О, кого я вижу! — пророкотал большой. Громко и весело, как эхо из бочки. — Белле мадмуазель. А мы вас совсем недавно вспоминали.
"За обедом, небось", — довольно невежливо подумала Анна.
— За обедом, — пробасил гигант в тон мыслям.
— Боюсь, следующий обед не будет таким запоминающимся, — перебил его второй, мягко, но безоговорочно, — что случилось?
— Они... — начала Анна, — Поймали...
И не закончила, дыхание прервалось. Француз мягко улыбнулся.
— Господин барон решил своё семейное дело. Сочувствую. Как парня взяли — человеком или ... Или в образе?
"Похоже, он знает все... Все всё знают, кроме меня", — обида кольнула виски. Анна кивнула:
— В образе. То есть...
— То есть на четырех лапах, с хвостом. Я в курсе, можете не таится. Но в таком виде много отец с сыном не наговорят.
— Уже наговорили. Достаточно... — ответила Анна. И мысленно попросила прощения — с её стороны невежливо так отвечать. Но уж очень тяжело скользили слова по горлу.
— Наговорили? То есть юный Рейнеке сумел обернуться? Но как? Ключа здесь взять негде...
Анна собралась. Резко, на одной воле, прогнала из глаз пелену. И заговорила, осторожно подбирая слова. Очень осторожно:
— Ключа? Я не понимаю вас, господин.
Француз улыбнулся ещё раз. Развёл руками
— Таким, как барон, нужно что-то, чтобы сменить облик. Что-то, что помнит их прежнее состояние. Клок шерсти, чтобы уйти туда, шарф или рубашку, бывшую на теле — чтобы вернуться обратно.
Анна вспомнила Мюльберг, первое превращение юнкера и кивнула. Да, тогда помог шарф. Золотой офицерский шарф, полинявший и колкий.
— Но здесь ничего подобного взять негде. Тогда... — проговорил француз медленно, больше собственным мыслям, — разве что...
— А что стало ключом в этот раз?
— Ничего. Барон просто приказал ...
— Приказал — кому? Вам?
Анна невольно кивнула. Француз внимательно посмотрел на неё и, как показалось на миг, поклонился.
" Не может того быть. Показалась" — оборвала себя Анна.
А француз сменил тему:
— И много отец с сыном наговорили?
— Подрались, — честно ответила Анна. Даже с улыбкой. Вспомнила, как летел барон, получив от юнкера в челюсть. "Хорошо летел", — подумала Анна и улыбнулась опять.
— Потом долго орали друг на друга. Что-то про власть, кто-то кому-то отдал... — тут француз щёлкнул пальцами и улыбнулся. И слегка дёрнул губами, будто понял, о чем речь.
— Господин... — Анна чуть замялась. На миг стало страшно спрашивать в лоб. Но ... Анна вначале спросила себя — а чего ей бояться? Потом француза, прямо в его внимательно прищуренные глаза.
— Господин, что все это значит?
— Обычно, такой властью обладает его жена. Его — в смысле зверя, прошу прощения, мадам.
Небо за сегодня явно устало крутиться и куда-то падать. В Анниных, по крайней мере, глазах. Ответила она почти спокойно.
— Я мадмуазель, прошу прощения. И если юный Рейнеке на ком-то женат, то не на мне.
— А его ключ у вас. Это странно... — произнёс француз, сцепив пальцы, — очень странно. В любом случае, кроме него пояснить ситуацию некому.
— Но он в тюрьме.
— Жаль.... — Из коридора донёсся шум и пьяная песня. Переливчатая, угрюмая и протяжная, как волчий вой. Анна вздрогнула, узнав голос старого барона. Одинокий. Французы переглянулись и разразились потоком фраз между собой. Забыв про вежливость — на французском. Анна уловила имя "Вольфхарт", потом пару фраз — звучных, как отборное ругательство. И Ле Принс — дважды. Все остальное утонуло в потоке незнакомой речи, журчащей, как ручеёк по весне. Француз кивнул Анне. Даже не кивнул — слегка поклонился.
