Тень Феникса (СИ) - Горянов Андрей (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
От этих слов я испытал двоякие чувства, будто всё еще не веря в случившееся. Мой брат — будущий император, а сам я, в свои неполные восемнадцать, заслужил багряный доспех и право быть подле Великого магистра. Голова шла кругом. Последние слова Августина прозвучали, как по мне, скорее уничижительно, будто мою кандидатуру он рассмотрел лишь по причине нехватки кадров, но я постарался не думать в этом ключе.
— У меня есть еще кое-что. Это насчет двух послушников, работавших в кабинете дознавателей, — неуверенно начал я.
— Не волнуйся, я прекрасно знаю, кто стоит за этим маленьким заговором. Малолетние отравители мне совершенно неинтересны. Конечно, пригревать змею у сердца я не буду, и потому освобожу их от службы Антартесу. Но вот исполнителей отпустить я не смогу, с ними, считай, уже покончено.
Цикута повертел перо в руках, начал было укладывать его в своём обычном порядке параллельно краю стола, в строгом согласовании со всеми остальными предметами, но внезапно остановился, будто старая привычка вызвала у него приступ зубной боли.
— До тех пор, пока каждый из нас не займет причитающееся ему место, даю тебе возможность как следует отдохнуть. Тебе немало пришлось пострадать за правое дело, и ты заслужил передышку.
Августин наконец улыбнулся мне тем особым образом, от которого на душе всегда становилось тепло. Но на этот раз улыбка эта вызвала у меня только чувство тревоги. Мне просто необходимо было поговорить с Альвином: боюсь, что-то тут было не так.
На обратном пути, минуя коридоры и лестницы, не замечая ничего вокруг, я будто бы совершенно случайно наткнулся на теперь уже бывших младших дознавателей. В последнюю очередь мне сегодня хотелось рассказать им о том, что я услышал от Цикуты, но деваться было некуда.
— Отстранение от должности — не так уж и плохо, если сравнивать с пытками и сожжением заживо.
Каддарец невесело улыбнулся, будто ожидая какого-нибудь подвоха. На его месте я бы и в самом деле не стал расслабляться, лучше воспользовавшись моим советом, чем оставшись здесь, подвергая себя лишнему риску. Цикута вполне мог скрывать за своими словами совершенно другое, но раз организаторы покушения всё ещё живы, значит, велика вероятность, что таковыми они и будут оставаться.
— Но как же Вит и Игнатий?
Экер, как и всегда, не мог не вмешаться. Чем-то он мне напоминал Августина в своём эгоцентризме. Пусть он не обладал ни умом, ни харизмой, да и вообще ничем другим, чем обладал Цикута, в упорстве этим двоим не было равных.
— С ними всё кончено, брат мой, — Ма̀ксим осторожно положил руки на плечи Экеру, пытаясь увести его прочь, но тот вырвался и со злобой двинулся на меня.
— Это всё из-за тебя! Ты ведь обещал!
— Я ничего не обещал. Кто я такой, по-твоему, чтобы указывать Цикуте, как ему поступать с теми, кто его собирался отравить? Скажи спасибо, что сохранил свою жалкую жизнь.
— Ты — самый настоящий предатель! Ты с самого начала был на его стороне и подговорил меня ничего не говорить Трифону. В результате вначале он вытер об меня ноги, а теперь этот раскольник Цикута вышвырнет меня из ордена.
— В этом виноват только ты один. Сам же выдал меня, а теперь называешь меня предателем.
Не желая более слушать несущиеся на меня проклятия, я пошел прочь, благодаря судьбу за то, что всё наконец закончилось. Даже этот маленький инцидент не мог испортить мне настроение, которое с каждым шагом становилось всё лучше. Впереди, как мне казалось, меня ждало безоблачное будущее, полное неизвестных доселе возможностей. Обо всех «но» я старался попросту не думать.
Глава 19
Доподлинно неизвестно, откуда у тех, кого сегодня принято называть Первыми всадниками, появились мечи, свойства которых иначе как сказочными не назовёшь. Легенды и народная молва говорит одно, но на деле выясняется другое: эти самые первые всадники были обычными офицерами обыкновенного легиона, основавшего Стаферос две сотни лет назад. Не существует ни единой записи о том, что подобное оружие было добыто или во времена Пятой империи или получено в награду или же в качестве подарков, выкупа или чего-нибудь ещё. Мечи эти, больше похожие на артефакты глубокой древности, будто бы возникли из ниоткуда, а те, чьи предки их когда-то раздобыли, либо не имеют ни малейшего понятия об истинной природе происхождения своего наследства, либо хранят его тайну пуще собственной жизни.
Антоний Струла, Жизнеописание престольного града.
Почти год прошел с той поры, когда в дом мой постучался послушник, посланный Трифоном по мою душу с вестью об убийстве Дарбина. Не стало ни Трифона, ни, вероятно, того послушника, да и сам я, наверное, не обошелся без перемен. Глядя теперь в зеркало, не узнавал того беспечного юнца, каким был прежде, хоть повзрослел я всего на один год. Вместо плешивого пушка на подбородке отросла светлая бородка, ушла припухлость щёк, скулы теперь выпирали как два утёса над морской пучиной. На теле изрядно прибавилось шрамов, впрочем, почти незаметных в сравнении с тем, который багровел посреди живота, и при взгляде на который меня каждый раз невольно передёргивало.
На улице снова стояла жара, теперь не такая чудовищная, как прежде. Погода, скорее, солнечная и приятная, а не удушающая. Дома всё так же хозяйничал старый Грев, всё такой же выслуживающийся напоказ пьянчуга, за спиной хозяина таскавший дешевое вино из ближайшего кабака, разрывающийся между холодным кувшинчиком и девкой из лупанария. Здесь, в старом моём обиталище, ничего не изменилось, кроме выпотрошенного тайника в полу за кроватью, в котором раньше лежал Трибун. Из открытых окон струился запах нагретой мостовой и пальмовой листвы, всё так же пытающейся проникнуть ко мне в спальню.
Я не стал возвращаться к Виктору и передавать ему слова Августина: в этом более не было никакого смысла. Нас никогда не связывали родственные, и тем более, дружеские чувства, и сообщать брату о текущем положении дел мне попросту не хотелось. Вместо этого я связался с Альвином, встретиться с которым мне удалось вечером того же дня, после разговора с инквизитором. Он с неохотой поведал мне о своих злоключениях, истребляя неразбавленное вино в огромных количествах. Об участии Виктора в его судьбе я решил ничего не говорить.
— Меня недолго продержали под арестом. Тем же вечером я уже был в родительском имении, которое мне, по правде говоря, покидать тоже было запрещено. Больше всего меня тревожила твоя судьба, учитывая, что ты едва отправился от раны и, кажется, только-только начал сносно передвигаться без посторонней помощи.
— Главное, что теперь со мной действительно всё в порядке.
Чтобы рассказать всю историю целиком мне понадобилось несколько часов, за которые Альвин успел порядком набраться. Прежде мне не доводилось замечать за ним подобного поведения. Но кто же из нас остался прежним? Вопросы сыпались на меня нескончаемым потоком, пока Альвин выстраивал в своей голове картину происходящего, мне же оставалось только терпеть и дотошно объясняться, ведь именно за этим я к нему и пришел.
— Меня очень беспокоят три пункта в твоей истории: кто такая Сира, и кто написал тебе письмо от имени Цикуты? А самое главное, что произошло в ночь, когда в капитуле произошел пожар? Без Сиры и письма ты бы так и не отважился прийти прямо в руки Трифона.
— У меня, честно говоря, нет вариантов.
— А еще ты забыл спросить, зачем же Трифону понадобилось тебя травить. По твоим словам, общался он с тобой вполне дружелюбно, и даже заверял, будто не знает о твоей связи с главным врагом Калокира.
— Быть может, он просто наблюдал, на каком моменте я проколюсь. Очевидно, он обо всём если не знал, то хотя бы догадывался. Августин предостерегал меня относительно него, но слишком уж поздно.
— Зря ты помог этому мерзавцу отправиться в Чертоги столь быстро. Наверняка рано или поздно он бы сам заговорил, и выдал много интересной информации.
— Плевать. Всё уже кончилось, и кончилось как нельзя лучше: Фирмос взойдет на трон, а Цикута будет плясать перед ним так, как тот пожелает, за возможность окончательно отобрать свободу у церкви. Орден снова един и неделим, и верой и правдой служит интересам нового императора.
