Война Цветов - Уильямс Тэд (читать бесплатно полные книги txt) 📗

«Насчет расцвета не знаю, – подумал он, поставив фургон за магазином, – но можно будет пойти куда-нибудь с Джонни, попить пивка и послушать музыку». В одном клубе на Мишн должны играть ирландцы. Может, и мать пригласить? Она как-никак тоже ирландка и питает странную слабость к Джонни Б. – ну, на свой лад, конечно. И Джонни с ней вроде бы как флиртует. «Твоя, – говорит, – мама в молодости, наверное, была потрясной девчонкой». Чудила он, конечно, но мысль вывести мать в свет почему-то казалась Тео заманчивой. Ей это пойдет на пользу, а он не будет чувствовать себя таким виноватым за то, что живет у нее в доме, как какой-то квартирант.

– Да ты поёшь, – заметил Хасигян, когда Тео повесил ключи на доску. – Хорошая вещь?

– Это решать тем, кто слушает.

Хасигян прищурился, грызя карандаш. Голова у него лысая и блестящая, как у старой черепахи, но в остальном он на удивление хорошо сохранился для своих шестидесяти с хвостиком. Он бегает по утрам, заявляется на работу в шортах, когда жарко, и не сердится, когда персонал пошучивает на предмет его тощих коричневых ног.

– Бывает и хуже. Поёшь ты классно, но меня настораживает, когда мои подчиненные радуются – это чересчур расслабляет.

– В вас говорят управленческие понятия прошлого века. – Тео снял с вешалки верную кожаную куртку. – Недаром вы год за годом получаете премию Эбенезера Скруджа* [5]. Скоро придется отдать вам этот приз в вечное пользование.

– Ладно, певун, иди домой. Действуй на нервы кому-нибудь другому.

Хасигян порой бывал настоящим ублюдком и отнюдь не осыпал подчиненных материальными благами, но в общем вел себя довольно прилично и успешно изображал ворчливого, но симпатичного босса, когда хотел. Слишком даже успешно – поэтому все сразу и понимали, что это только игра.

Обратно в Сансет Тео ехал с открытым шлемом. Дул ветер, теплый и влажный, и запах чего-то цветущего забивал выхлопные газы.

Миссис Крейли, соседка, поливала свой садик и не помахала Тео в ответ, хотя шланг держала только одной рукой. Миссис Крейли придавала проживанию в доме матери особенно теплый, располагающий оттенок.

Мать не откликнулась, когда он вошел. Тео после той жуткой ночи, когда нашел Кэт в ванной, испытывал рефлекторную потребность знать, где кто находится. Он обнаружил мать в спальне. Она спала одетая, лежа на трех подушках, и грудь у нее поднималась и опадала, как полагается. Ему показалось странным, что она спит днем, но ведь он редко приходил сразу после работы – может, у нее привычка такая.

Он вернулся на кухню, достал из холодильника бутылку пива и перешел в опрятную пустоту гостиной. Если уж жить в родительском доме, то лучше бы это был дом в Сан-Матео, где он вырос. Там обитали воспоминания, там ему было бы на что реагировать, будь то даже насыщенная депрессией ностальгия. Этот дом родители купили меньше десяти лет назад, когда Тео окончательно отделился, а отец вышел на пенсию. Недолго же Питер Вильмос наслаждался отдыхом – обширный инсульт очень уж скоро прикончил его. Его фотография стояла на каминной полке, слишком пустой, чтобы сойти за подобие алтаря. Бывали моменты, когда Тео находил у себя отцовские черты – челюсть и скулы он точно от него унаследовал, – но чаще этот человек казался генетически столь же далеким от него, каким был в качестве родителя. Обычное дело – мужик вкалывал почем зря, и на роль папаши сил уже не оставалось.

Больше его фотографий в пределах видимости не наблюдалось – не потому, что он в чем-то провинился при жизни, просто мать так распорядилась. Фотография Тео во втором или третьем классе, тоже единственная, стояла у нее на комоде все в той же картонной рамочке. Два снимка на весь дом, и картин тоже очень мало. Большая гравюра с видом моста через реку Лиффи в Дублине была исключением – и то потому, как полагал Тео, что без нее стена выглядела бы слишком уж голой. Сентиментальностью Анна Дауд Вильмос не страдала.

Сегодня с нехарактерной для себя небрежностью она бросила пальто на стул, а сумочку – на стол в столовой, и из нее высыпалась всякая всячина. «Чем мать, собственно, занимается целый день?» – подумал вдруг Тео. В библиотеку она ходит помогать только раз в неделю. Раньше ее работа состояла в том, чтобы стряпать, убирать, обслуживать сына и довольно старомодного в этом отношении мужа. Чем она заполняет время теперь? Тео почувствовал укол вины из-за того, что подумал об этом только теперь, когда его собственная жизнь дала сбой. Отец уж сколько лет как умер, а Тео, единственному ребенку, нет бы прийти и спросить: не надо ли тебе помочь, мама? Нет бы выкроить для нее немного времени, сводить ее куда-нибудь, постараться лучше ее узнать. Она, конечно, не самый отзывчивый человек на свете, но и он не больно старался преодолеть эту ее замкнутость, так ведь?

Он включил телевизор, убрав звук. В ранних вечерних новостях мелькали сцены автотранспортных происшествий, демонстрация работников школьного округа. Пальто матери он повесил в шкаф. Может, обед ей приготовить? Она проснется, а стол уже накрыт – приятно ведь, правда? Повар из него неважный, но не совсем безнадежный, а горячие сандвичи с сыром и томатный суп из банки все равно лучше, чем сразу после сна тащиться на кухню. Или просто свести ее куда-нибудь пообедать. Джону можно позвонить из ресторана, и они все втроем пойдут на этих ирландцев.

Он уже почти закончил укладывать в сумочку выпавшие предметы, когда увидел, что держит в руке пузырек с таблетками – он смотрел на него уже пару секунд, сам не понимая, почему остановился.

«Цитрат фентанила» – значилось на оранжевой предупреждающей этикетке.

Перечитав несколько раз примечание, Тео понял, что речь идет о производном морфина – очень серьезном обезболивающем. Внутри у него похолодело, точно он сам наглотался этих таблеток. Он посмотрел на пузырек еще немного, а потом, не до конца понимая, зачем это делает, вытряхнул все содержимое сумки на стол. Тюбик с помадой скатился на пол, но он не стал его поднимать. Глянцевый буклет, столько раз читанный, что побелел на сгибах, был, как оповещала обложка, издан Калифорнийским медицинским центром. Буквы, имеющие строгий, почти уважительный вид, сложились в заглавие: «Рак поджелудочной железы: вопросы и ответы».

– Почему ты мне не сказала?

Она сидела, надувшись почти по-детски – ни дать ни взять Крис Ролле.

– Я сама точно не знала. Они не могут быть на сто процентов уверены, пока не сделают биопсию, но эндоскоп показал, что опухоль большая. Ужасная гадость этот их эндоскоп. Я не хотела идти – думала, обойдется.

– Вот и плохо, что не хотела. Мы должны заняться этим серьезно.

На мгновение она как будто просветлела, но за ее кривой улыбкой открылась бездна.

– Да, Тео. Я знаю.

– О Господи. Прости меня. – Он прерывисто втянул в себя воздух. – Что они говорят?

Ничего утешительного они, как выяснилось, не говорили. Если биопсия подтвердит, что опухоль злокачественная, а это весьма вероятно, то это будет означать третью или четвертую стадию болезни. На следующий день Тео, пользуясь библиотечным компьютером, выяснил, что стадии обычно обозначаются римскими цифрами, как будто это делает их менее страшными, чем-то вроде исторической сноски. Доктор сказал матери, что болезнь скорее всего сильно запущена. С раком поджелудочной железы часто так бывает: он не дает о себе знать, пока опухоль не начинает давить на другие органы. Очень возможно, что лимфатическая система тоже затронута и что коварные клетки сеют семена хаоса по всему организму.

– Полгода, – сказала мать. – Или год, если облучение и химиотерапия помогут.

– О Господи. – Он стоял, дивясь ее жуткому спокойствию. – Ты хочешь сказать, что это неизлечимо?

Она пожала плечами:

– Бывают временные ремиссии, как это у них называется. Иногда после химии и всего этого люди и дольше живут. Но не часто.

Он не понимал, как она может сидеть и говорить о смерти, собственной смерти, как о гарантийном сроке какого-нибудь электроприбора.