Убить Ланселота - Басирин Андрей (книги бесплатно полные версии txt) 📗
– Кто вы?! – крикнул он, задрав голову. – Что вы там делаете?
– Мы вольные стрелки, парень. Кошелек или жизнь!
Ветви зашуршали, и на тропу скакнул человек. В зеленом камзоле, тонконогий, круглоголовый – он напоминал богомола. Из-за спины разбойника виднелся гриф китарка. На носу поблескивали очочки.
– Деньги отдавай и не фа-ля-соль. Понял?
В руках очкарика блеснула шпага. Сразу видно – часто держать оружие ему не приходилось.
– Ты разбойник, что ли?… Так бы и сказал.
– Разбойник… Я вольный стрелок. Алан Квота Квинта-Ля, к вашим услугам, – расшаркался стрелок. – Трувер и миннезингер лесной братии.
– А я Хоакин Истессо. Только денег у меня нет.
– Че? Че он грит?
Кусты зашевелились. Из них выбрался великан в кожаной безрукавке – чернявый, с глумливой сатирьей рожей. В нечесаной бороде его застряли березовые листочки.
– Денег нет, говорит, – сообщил Алан. – Совсем.
– Это зря. – Громила почесал бороду. – Это мы проверим. И все равно ограбим и убьем. Только уже без удовольствия.
Хоакин вздохнул:
– Убивайте. Но денег у меня все равно нет.
Он снял с плеча сумку и бросил очкарику. Тот пошарил внутри и согласился:
– Не врешь. С деньгами у тебя полная кабалетта. Жрать небось хочешь?
– Ага.
– Тогда идем. Эй, маэстро Кроха! Хоакин наш гость, так что личико повежливее сделай. Покажи, что здесь и как. А я пойду распоряжусь что-нибудь рубато.
Квота Квинта-Ля умчался. Громила проворчал нечто неопределенное и нырнул в кусты. Вернулся он в шикарном берете малинового бархата.
– Добро пожаловать в Деревуд, усталый путник. Рад, что ты не стал отбирать у Алана шпагу и бить его коленом в живот, как собирался. Собирался, собирался, по глазам вижу. Видишь тот куст? – Грязный палец вытянулся к зарослям ежевики. – Там Соль Брава. Шести дублонам с полутораста шагов в глаз попадает.
Хоакин уважительно затаил дыхание.
– Теперь посмотри налево.
Студент послушно повернул голову.
– Рут Доднапью. О ее меткости шепотом говорят. Вслух боятся, понял? Горда, обидчива, злопамятна – истинная дочь леса.
– Э-э… Застрелит?
– Хуже. Глаза выцарапает. А вон там…
– Вообще-то я иду в Агриппию, – сообщил Хоакин. – У меня там родственники.
– Мы их оповестим. Назначим выкуп. Очень большой.
– Да вы и очень маленький вряд ли получите.
– Ничего, ничего, не спорь. Так полагается.
Некоторое время они шли в молчании. Потом верзила достал из кармана красную шелковую косынку.
– На, повяжи на шею. Через две сосны Самуэллир сидит.
– А он что?
– Близорукость минус двенадцать. На слух стреляет.
– И?
Кроха вздохнул:
– Это косынка его жены. Самуэллир ее боится до дрожи в пальцах. Жены, я имею в виду, жены, не косынки. Может, и пронесет тебя, бедолагу.
Хоакин вновь заозирался. На душе стало светло и радостно. В лесу щебетали птицы, прыгали по ветвям белки – отчего бы здесь не водиться разбойникам?
Экскурсия продолжалась до самого разбойничьего лагеря. Когда меж деревьев завиднелись отблески костра, Кроха погрустнел.
– Ну вот и все. Пришли. Сейчас представим тебя капитану. Корин! Эй, Ко-орин! – закричал он.
Из сумрака вылепилась тщедушная фигурка в плаще-невидимке и огромных болотных сапогах. Щека разбойника была перевязана платком.
– Корин, у нас сюрприз.
– Сюрприз? Где? Который? – Разбойник говорил отрывисто, словно лисица, лающая на ежа. – Барон? Виконт?
Он придвинулся к Хоакину нос к носу. В лице его мелькнуло благоговейное выражение:
– Неужто епископ?!
– Нет, Корин. Это всего лишь студент. В Агриппию к родителям идет.
Глаза Корина подозрительно блеснули:
– Студент? Не шпион?
– Не беспокойся. Лучше проверь, не осталось ли сухарей. Гостя надо кормить, поить, ну и прочее, что полагается.
Капитан проворчал что-то и растворился во тьме. Послышались булькающие звуки, словно кто-то полоскал горло. Бородач уважительно посмотрел вслед:
– Таков он, наш Корин. Зверь! Слова лишнего не скажет, все как молния: фырь! фырь! А уж в бою страшен!…
В последнем Хоакин сильно сомневался, но говорить об этом не стал. Они двинулись к поляне. Сквозь кусты пробивались неяркие отблески огня. Квота Квинта-Ля сидел возле костра, копаясь в сумке Хоакина. Заслышав шаги, он поднял взгляд:
– Маэстро Кроха, ага. Недурная экспозиция, смотри! – он потряс в воздухе сумкой. – Наш юный друг неплохо аранжирован. Сыр, ветчина, лук. Славный ансамбль, особенно ежели под пивко.
И протянул Хоакину кружку. Истессо сдул пену и сделал большой глоток. В голове мелькнула мысль: а стоило ли убегать из Града Града ради всего этого?
Можно утешать себя тем, что эти разбойники ненастоящие. Что истинные стрелки – они где-то в патруле. Или грабят виконтов на большой дороге. А эти так, для отвода глаз, для декорации. Но почему же они зовут Корина своим предводителем?
– Еще пива, парень? – Кроха потянулся к нему с кувшином.
– Нет, спасибо.
– Зря. Нашей, разбойничьей выделки пивушко.
– Тем более не надо.
Пиво сильно отдавало погребом. Оно вызывало в памяти мышей, гору промерзшей брюквы и моченные в бочке яблоки. Вполне возможно, что оно называлось «Старый душегуб» или «Почтенный волочильных дел мастер». Пивовары никогда не отличались буйной фантазией, когда дело касалось названий.
– А что, – неуверенно спросил Истессо, – остальные скоро подтянутся?
Менестрель и громила переглянулись.
– Остальные?
– Ну… другие разбойники.
– Кроха, – сказал Квинта-Ля, – загляни в корзину. Клянусь Эвтерпой, там что-то осталось со вчерашнего. Сапподжиатурь нам яичницу, а я пока объясню Хоакину суть дела.
Бородач недовольно подчинился. Ему хотелось посидеть у костра, вставить в разговор свои пару монеток, но ослушаться Алана было невозможно. Зашуршали ветви крушины, и Кроха исчез в темноте.
– А ты ведь прав, парень, – серьезно сказал Алан. – Вольница Деревуда переживает далеко не лучшие времена. Еще лет пять назад нас было несколько десятков. Куда все подевались? Кто-то умер от ран и болезней, кому-то опротивел разбой… Но в основном все разбежались из-за неверия.
Музыкант достал из кармана книжку в иссиня-черной обложке.
– Держи. Только осторожно: здесь плоды моих многолетних трудов. Насладись-ка.
Книга оказалась теплой и трепещущей, словно пойманный воробей. Под ревнивым взглядом Алана студент перелистнул страницу. Потом еще одну. Белиберда какая-то.
– Н-ну… – осторожно протянул он, чтобы не обидеть менестреля, – занятно, пожалуй.
Взгляд Алана сделался тревожным, как у кошки, чье потомство складывают в мешок и несут к реке.
– Занятно?! Ты сказал – занятно… Ладно. Простим профану, что не способен пикколо отличить от гобоя. Здесь, – Квинта-Ля веско похлопал по черной обложке, – заключен квинтэссенций передовой мысли нашего мира. Теория Вольного Застрельничества. Слушай!
И Квота Квинта-Ля начал свой рассказ.
Вольные стрелки, говорил он, существовали всегда. Всегда находились люди, склонные отнимать и делить, вместо того чтобы складывать и умножать. Разница между финансистами и разбойниками мала. Те и другие пользуются одинаковыми приемами: «Переложим дублон из одного кармана в другой, – говорят они, – посмотрим, что получится». Вот только экономисты перекладывают монеты из своего кармана, а разбойники – из чужого.
Но и у тех и у других денег почему-то прибавляется.
А раз так, то разбой привычен и понятен человеку. Под него только надо подвести научную базу. Что Алан и сделал.
– Я, – перелистал Алан книжку, – расписал базовую архетипику застрельничества. Создал календари, вычертил графики сезонной ограбляемости. Начать, пожалуй, следует с этого.
На странице чернела септаграмма. В углах ее можно было прочесть нижеследующее:
