Восьмое правило волшебника, или Голая империя - Гудкайнд Терри (читать книги без .txt) 📗
Дженнсен удивленно приподняла брови.
– Ты знаешь, что я имею в виду, – буркнула Кара.
– Может, Кара права, лорд Рал, – наклонился вперед Том. – У тебя есть люди, способные защитить тебя. Позволь им это, и ты сможешь лучше выполнить свое предназначение, лорд Рал.
Ричард закрыл глаза и потер виски кончиками пальцев.
– Если мне все время придется ждать, когда Кара спасет меня, боюсь, я останусь без головы, – заметил он.
Кара круглыми глазами посмотрела на неуловимую улыбку на его лице и вернулась к своей колбасе.
Рассматривая лицо мужа в тусклом свете, в то время как он посасывал маленький кусочек сухого хлеба, Кэлен подумала, что Ричард неважно выглядит, и дело не только в том, что он истощен. Мягкий свет фонаря освещал одну сторону его лица, оставляя другую в тени, как будто он лишь наполовину был здесь – половина в этом мире и половина в мире тьмы, как если бы он был завесой между ними.
Она придвинулась ближе и убрала назад волосы, упавшие ему на лоб, потом безмолвно извинилась, коснувшись его брови. На ощупь Ричард был горячим, но все путешественники этим вечером были горячими и потными, так что Кэлен не могла с уверенностью сказать, был ли у него жар. Во всяком случае, она так не думала.
Ее рука скользнула вниз, чтобы закрыть его лицо, и это вызвало улыбку Ричарда. В который раз Кэлен поймала себя на мысли, что умирает от наслаждения всегда, когда просто смотрит в его глаза. Ее сердце кольнуло от радости, когда она увидела улыбку на лице мужа. И Кэлен улыбнулась в ответ, улыбнулась только ему. О, как ей хотелось поцеловать его... Но вокруг были люди, а поцелуй, который она мечтала подарить, не был целомудренным.
– Это так сложно вообразить, – обратился Фридрих к Ричарду. – Я имею в виду то, что сам лорд Рал не знает о своем даре. В это так сложно поверить, – мужчина недоверчиво покачал головой.
– У моего деда, Зедда, есть дар, – пояснил Ричард, откинувшись назад. – Он хотел помочь мне вырасти вдали от магии, так же, как помочь Дженнсен, спрятав ее подальше, где Даркен Рал не смог бы нас достать. Вот почему он хотел, чтобы я вырос в Вестландии, по другую сторону границы.
– И даже твой дед, маг, никогда не показывал, что у него есть дар? – спросил Том.
– Нет, пока Кэлен не пришла в Вестландию. Как я теперь понимаю, было много признаков, проявлений и событий, говоривших, что он куда значительнее, чем кажется, но тогда я этого не знал. Дед всегда был для меня самым могущественным, потому что, казалось, он знает все об окружающем мире. Он открыл этот мир для меня, научил стремиться постоянно узнавать о нем все больше и больше. И хотя дар не был той магией, что он открыл мне, но Зедд показал мне куда более ценное – жизнь.
– Тогда это действительно правда, – произнес Фридрих. – Вестландия – страна, где нет магии.
– Да, это так, – улыбнулся Ричард, вспоминая свой дом в Вестландии. – Я вырос в Оленьем лесу, недалеко от границы, и никогда не встречался ни с чем магическим. Конечно, кроме Чейза.
– Чейза? – переспросил Том.
– Это мой друг – страж границы. Парень с тебя ростом, Том. Вот ты служишь, охраняя лорда Рала, а служба Чейза – граница, или, точнее, удержание людей подальше от нее. Он говорил мне, что его работа – держать подальше людей, которые могут стать жертвами, дабы наступающее на нас из-за границы не обрело еще больше силы. Чейз работал над поддержанием равновесия. – Ричард улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям. – У Чейза не было дара, но я часто думал о том, что то, как он выносил свою службу, было волшебством.
Фридрих тоже улыбнулся, слушая рассказ Ричарда.
– Я прожил в Д’Харе всю жизнь. Когда я был мальчишкой, люди, охранявшие границу, были моими героями, и я хотел стать одним из них.
– Почему же ты этого не сделал? – спросил Ричард.
– Когда граница исчезла, я был слишком юн. – Фридрих погрузился в воспоминания, затем решил сменить тему разговора. – Как долго нам еще идти по этой пустоши, лорд Рал?
– Если мы будем идти с той же скоростью еще несколько дней, то выберемся из самой худшей части пустыни, – ответил Ричард и посмотрел в сторону востока, как будто бы он мог что-то разглядеть в темноте, таящейся за тусклым кругом света фонаря. – Наш путь лежит к тем горам вдалеке. Идти станет труднее, но, в конце концов, мы поднимемся выше над уровнем земли, и уже будет не так жарко.
– Как далеко та вещь, которой... которой, как думает Кара, я должна коснуться? – спросила Дженнсен.
Ричард некоторое время изучал ее лицо.
– Я не уверен, что это хорошая идея, – заметил он наконец.
– Но мы идем туда?
– Да.
Дженнсен подняла полоску сушеного мяса.
– Так что это за вещь, о которой говорит Кара? Ни она, ни Кэлен ничего не хотят мне объяснить.
– Я просил их не говорить тебе, – ответил Ричард.
– Но почему? Если мы собираемся увидеть это, то почему ты не хочешь сказать мне заранее о том, что нас ждет?
– Потому что у тебя нет дара, – честно сказал брат. – И я не хочу повлиять на то, что ты увидишь.
– Что это значит? – прищурилась Дженнсен.
– У меня не было времени, чтобы перевести большую часть текста, но из книги, принесенной мне Фридрихом, я понял, что даже те, у кого нет дара, имеют хотя бы его искорку. Поэтому они способны взаимодействовать с магией в мире – как если бы ты должна была родиться зрячей, чтобы видеть цвет. Рожденная зрячей, ты можешь видеть и понимать великие полотна, хотя у тебя может и не быть способности самой создать нечто подобное. В книге говорится о том, что лорд Рал, обладающий даром, даст жизнь лишь одному одаренному потомку. У него могут быть и другие дети, но вряд ли кто-нибудь из них будет обладать столь же мощным даром. Но все-таки в каждом из них есть эта мельчайшая искорка. Все они, так сказать, могут видеть цвет. – Ричард задумался, потому что не часто ему приходилось объяснять столь сложные вещи. – В книге также написано, что редко рождались дети, такие же, как ты, лишенные какого бы то ни было следа дара. Книга называет их Столпы Творения. Как те, кто рожден слепым, не могут ощущать цвета, те, кто рожден, как ты, не могут чувствовать магии... Для тех, кто рожден слепым, цвета существуют, просто они не способны их увидеть. Вот и ты просто не можешь почувствовать магии. Для тебя магия не существует – она не является твоей реальностью.
– Как так может быть? – спросила Дженнсен.
– Я и сам не знаю, – ответил Ричард. – Когда наши предки создали связь между лордом Ралом и народом Д’Хары, рождались только одаренные наследники. Магия требует равновесия. Но, возможно, им пришлось сделать так, чтобы рождались и такие, как ты. Наверно, они не предугадали всего, что может случиться, и равновесие нарушилось.
– Что будет, если... – Дженнсен откашлялась. – Ну, понимаешь, если у меня появятся дети?
Ричард мучительно долго смотрел в глаза Дженнсен.
– Ты родишь таких же детей, как ты сама.
– Даже если я выйду замуж за кого-нибудь с искрой дара? – Дженнсен выпрямилась, заламывая руки в мольбе. – Кого-нибудь, как ты говоришь, способного видеть цвета? Даже тогда мои дети будут такими же, как я?
– Даже тогда и всегда, – ответил Ричард со спокойной уверенностью. – Ты – порванное звено в цепи дара. Как говорит книга, однажды цепь всех, кто рожден с искрой дара, включая тех, кто владеет даром, как я, – цепь, идущая сквозь тысячелетия, из века в век, – будет порвана и порвана навсегда. Она не может быть восстановлена. Однажды наказанный в подобном браке, ни один потомок этой линии никогда не сможет вернуть звено в цепь. Когда такие дети женятся, они тем более будут такими, как ты, разрывая цепь магической линии тех, с кем они сочетаются браком. Их дети будут такими же, и так далее. – Он печально помолчал. – Вот почему лорд Рал всегда охотился за неодаренными отпрысками и уничтожал их. Ты будешь началом того, что мир никогда не видел прежде: та, кого не коснулся дар. Каждый отпрыск каждого потомка закончит линию, несущую искру дара в каждом, с кем они вступят в брак. Мир, человечество изменятся навсегда. Именно поэтому книга называет таких, как ты, Столпами Творения.
