Арбалетчики госпожи Иветты - Ракитина Ника Дмитриевна (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
Она вскинула глаза на Карстена, словно пробуя убедиться в его согласии со своими доводами.
— Но есть еще один аспект: благо державы. Катрина Аделаида… является носителем Меча. Недопустимо, чтобы он попал во враждебные руки. А посему, учитывая ваше на нее влияние и заботясь обо всем вышесказанном, я официально предлагаю вам — если вы, конечно, желаете ей блага и хотите, чтобы она покинула место заключения — жениться на ней. Мы не богаты. В то же время данной мне королевством властью я предлагаю вам в приданое вот это: она протянула Карстену открытый лист. Там имелись все необходимые подписи и печати и черным по белому извещалось, что предъявитель оного наделяется властью и привилегиями капитана учреждаемой волей Ее величества на Свободных территориях и в столице роты арбалетчиков. В документе был пропуск на месте имени. Госпожа Иветта обмакнула перо.
— Полагаю, у меня нет выбора? — спросил Карстен.
— Только на правах мужа вы можете вмешиваться в наши с племянницей семейные дела.
— Вашего мужа?
Глаза Иветты блеснули.
— Это любопытно. Вот ключ от подвала. Мне нужно подумать. Кликните Трису. Без нее вы ничего не найдете.
6.
Пришедший перед рассветом ветер задул свечи каштанов, заставляя дотлевать под деревьями белыми бесполезными грудами. На них, раскисших от росы, разъезжались ноги, а запах вызывал неприятные воспоминания. Виестур обрадовался, когда аллея закончилась. Виестур пребывал в том странном состоянии, когда сознаешь, что пьян, но это никак не влияет ни на рассудок, ни на тело, хотя достаточно выпить еще чуть-чуть — и оборвешься в сон либо тяжелое мерзостное похмелье. А он как раз собирался это сделать, собирался напиться до беспамятства, до шалой мути в глазах. Можно даже прямо здесь, на улице, где пряно пахнет морем и дождем и теплое пятно из приоткрытой двери кабачка уютно ложится на мостовую. О выпуклый камень стены он сбил головку бутылки вместе с сургучной печатью и стал пить, запрокинув голову, не замечая, что обколотый край режет губы и красное вино мешается с кровью. Он отшвырнул, не допив: опять этот запах! Это каштаны, каштаны… Кто-то вскрикнул в темноте. Анградо качнулся на крик. Там был маленький закуток на три ступеньки ниже мостовой с полукруглой запертой дверью в стене, пахнущий мочой и кошками, и на нижней ступеньке ясно белел подол женского платья. Напрягая зрение, Виестур сумел разглядеть ее всю — видимо, он попал в нее, и теперь она, слегка кособочась, прижимала руку ко лбу, и из-под бальной длинной перчатки падали медленные темные капли.
Он хотел подхватить ее, чтобы унести в кабачок, где ей оказали бы помощь, но она стала сопротивляться, он побоялся, что они упадут, и выпустил девушку.
— П-простите… Я не х-хотел… Д-дайте, посмотрю…
Она помотала головой.
— Х-хотя б-бы возьмите п-платок…
Прижимая к ее лбу скомканный батист, он увидел, что ее ладонь черна от крови.
— П-покровители…
— Нет! Ничего.
Он видел ее почти отчетливо: невысокую, в темном плаще с откинутым капюшоном, из-под которого выглядывало подвенечное платье — в этом закутке? Откуда? — сумасшедшей прелести кружево, шитье и банты; по атласу расплывались некрасивые пятна.
— Жаль…
— Неважно.
Из-под руки, сжимающей платок, Виестур смотрел на ее лицо. Такие называют лилейными. Бледное, без яркой, горячей живости красок, но с удивительным, нежным переходом полутонов и ясными чертами. Лицо было прекрасно. И опять — навязчиво и тяжело — пахло вокруг цветами каштанов.
— У вас кровь, — она пугливо коснулась его губ. И он, как глупец… нет, просто как пьяный, стал рассказывать ей все. Покровители… Эмеральд… В этом закутке, пахнущем мочой и кошками, он рассказывал чужой невесте… "В покое было темно…"
… В покоях было темно и неприглядно, как-то отчаянно пусто, и шаги разводимых по постам гвардейцев звучали по-особому отчетливо и зловеще. Окна из граненых стеклянных шариков почти не пропускали света; темнели и качались, оживая минувшим, гобелены и балдахин кровати, чернел зев давно не топленной печи и в смутном сумраке редко и нехорошо взблескивали позолота и витые шнуры. Раскиданная постель была пуста. Ее величеству хватило сил добраться до окна, но их не было на обратную дорогу, и она скорчилась там, на стуле, тяжело и прерывисто дыша. И тогда он, Виестур Анградо, лейтенант королевской гвардии, сделал то, на что никогда бы не осмелился не только из почтения, но и из правила, чреватого смертью — к королеве могла прикасаться только доверенная дама, и даже врачи только осматривали ее. Виестур взял ее на руки и отнес в постель, под груду бесполезных одеял, потому что и там озноб сотрясал ее вдруг исхудавшее тело и пахло вязко и сладко — каштановым цветением.
— Анградо!!
Шепот отдался в ушах громом. Он знал, Эмеральд уверена, что кричит.
— Мне страшно, Анградо! Не уходите.
— Я не уйду, — сказал он.
Он сидел, что непристойно при королевской особе, но таково было ее желание. Он страдал от ее одиночества, от смертного запаха каштанов из дворцового сада, просачивающегося в окно…
— Она обещала… она поклялась мне. Я подписала все бумаги.
— Тише, ваше величество. Вам станет хуже.
Он знал, что нужно позвать камеристку, кого-нибудь из дам, лекаря. И не мог уйти.
— Она поклялась, что я выздоровлю. Что она привезет Меч желаний. Сколько до Гезы?
— Где это?
Эмеральд шевельнула рукой. Губы у нее пересохли и опять хотелось пить.
— Где-то… у Либергского озера. Там.
— Неделя пути.
— Да-а?
Королева засмеялась неровным мелким смехом.
— А сейчас сентябрь.
— Апрель, ваше величество.
— Не может быть… — ее глаза сделались как у обиженной девочки. — Она мне обещала. Она же мне обещала!
Ее липкие пальцы нашли руку Виестура и сжали неожиданно сильно.
— Она же… она же сделает это?
— Кто — она? Я могу пойти и узнать.
— Нет!
Эмеральд забилась в одеяла.
И тогда он, глупый гвардеец, преклонил колено и поклялся. Он поклялся отыскать для нее этот меч.
Она покачала головой. Она притянула к себе его голову и строго сказала:
— Именем покровителей я освобождаю вас от этой клятвы. Не смейте. Вы, последний преданный мне человек. Я не хочу нести туда… вину и за вашу жизнь.
Она говорила это медленно — ей было трудно говорить. А пальцы все сильнее сжимали его виски. Потом она откинулась на постель, и Анградо думал, она потеряла сознание. Но она произнесла слабым, но очень ясным голосом:
— Пусть свершается, как должно.
И дальше — шелестом: "Вино холодное…"
Он знал, о чем она. Он хорошо запомнил этот последний счастливый день. Спускали на воду линкор «Аделаида». Стояли шпалерами в парадной форме гвардейцы, суетилась и смеялась публика. И июльское солнце бросало горячие отвесные лучи. Эмеральда стояла под этим солнцем, в тесном платье, похожем на серебряную кожу, высоко подняв искрящийся хрустальный кубок. Рубином горело в кубке драгоценное вино. Смех и приветственные клики затихли на минуту, чтобы после сделаться еще сильнее, когда она выпила залпом и разбила кубок о нос корабля. Откинула голову с охапкой каштановых волос и громко крикнула что-то. Он был в оцеплении, близко, и расслышал:
— Какое холодное!
Она даже зябко повела плечами.
Не вспоминать!.. Виестур замолчал. Он и так рассказал уже все. Почему-то пропустил про меч. Сказал только, что одна женщина из Гезы пообещала Эмеральде лекарство. И не исполнила обещания.
Незнакомка отняла ото лба платок, покоробленный от засохшей крови. Показалось, в ее глазах стоят слезы.
— Уже поздно, вы устали. Куда вас отвезти?
Она с вызовом посмотрела на офицера:
— Никуда.
Можно было повернуться и уйти. Уже рассвело, с ней не случится ничего дурного.
— Чем я могу вам помочь?
Она покачала головой. Но хмель все еще бродил в голове, и Анградо оказался неприлично настойчив. Должен же был он сделать для нее хоть что-нибудь!
