Словенка (СИ) - Романовская Ольга (читать книги бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
— Узнала я от князя светлого, — продолжала младшая Наумовна, — что Влас в соседнее печище поплыл. Знать, свадьба скоро.
Любава вспыхнула, губу закусила. Знала она, что скоро парень свататься придёт, но думала, что до осени обождёт.
… Гореслава в избу вошла, открыла сундучок свой с приданым, хотела колечко туда положить, но не смогла. То ли от того, что ладно на пальце сидело, то ли от того, что Светозаров подарок это был. Вместо этого достала из сундучка девушка свои сокровища, примерила.
Вошла Желана, увидела старшую сестрицу в нарядной рубахе, с ожерельем на шее, гривне, височных кольцах, с колечком блестящим на пальце и ахнула, на лавку присела. "Княжна ты у нас, Гореслава, — молвила. — Али княгиня". Глянула на себя Гореслава в ведро с водой — и вправду на княгиню похожа.
Вернулись с речки Добромира с Ладой, не отругали девку бестолковую за прогулку долгую. Слышала младшая Наумовна, как меньшица прошептала: "Княгинюшка наша теперь краше сестриц будет".
С тех пор девки за глаза Гореславу княгиней называть стали.
Бежит времечко, не остановится. Быстро пролетел липень месяц, уступил место серпеню, да и тот к середине подходил.
Рожь славная заколосилась, скоро время придёт в снопы её вязать: некогда девкам без дела сидеть.
7
В клети пахло травами, что наполнило силами красно солнышко. Гореслава сидела на мешке с овощами и перебирала свои запасы. О ноги тёрся кот-мурлыка, крынку молока выпрашивал.
С утра девка умаялась в поле, целый день снопы ставила, а теперь вместо того, чтобы с другими девушками идти на речку венки пускать, травы свои перебирала. Каждую травиночку знала и лелеяла. Перебрав своё богатство, Гореслава снова собрала травы в пучок и подвесила под потолком.
Серпень месяц за окном гуляет; ночки холодные стали, а ничего в жизни Наумовой семьи не изменилось, всё, как и прежде было.
Часто, глядя на луну полную, вспоминала Гореслава воды Медвежьего озера, что свея мёртвого на берег вынесли; представляла лицо князя, что в печище их случайно заглянул. И до боли хотелось ей снова его увидеть, так как веяло от него чем-то родным, тёплым, чего не было даже в домочадцах. Суровый он, но справедливый. В такие минуты представлялись девушке мать давно умершая. Не помнившая Доброгневина лица, Гореслава знала, что мать её доброй была, дочку свою любила, поэтому и после смерти своей чадо своё бережёт.
Со двора звонкие голоса девичьи донеслись. Кот-мурлыка убежал, дверь приоткрытой оставил.
Вышла девица во двор, подошла к воротам.
Ярослава с подружками смеялась, вертелась, кружилась. Да и от чего ей не веселиться, если пригожей уродилась и счастливый нарок на долю выпал.
Гореслава на крыльцо села, лицо солнышку заходящему подставила. Оно ласковое, всех чад своих любит, приголубит, согреет.
Серый залаял, к хозяйской дочке подбежал. Посмотрела девушка на ворота, увидела Власа.
— Напрасно, добрый молодец, пришёл, ушла с подруженьками Любава Наумовна, — приветливо сказала Гореслава.
Но парень не ушёл, подошёл к крыльцу.
— Дома ли Наум Добрынич?
— Дома.
— Мне с ним поговорить треба.
— В избе он.
Влас вошёл во влазню, перед входом шапку снял.
"Кончилась сестрина волюшка, на чужой двор пришла пора уходить", — подумала девушка и призадумалась. Недолго и Ярослава в девках сидеть, за Любима али Увара пойдёт, знать, и её, Гореславин, черёд скоро придёт. Знала девка, что батюшка с матушкой за Радия её прочили, да и всё печище это знало, а она не хотела. Знала, что ли, что Боги назначили не ему мужем её быть.
— Да что же я, глупая, от нарока своего бегу; давно предками заведено замуж так выходить, так не мне уклад старый менять.
Но сердечко слов разумных не слушало, другое твердило. За реками, за морем живёт ясный сокол; ему-то и отдаст сердце своё горлица-девица. Да где ж его найти?
Часто зимними вечерами собирались младшие Наумовы дочки в кружок послушать рассказы Лады. Были среди них и басни о любви счастливой; в них девица — краса много зим через леса шла, суженного своего спасала. В тех сказах звери человеческим языком говорили, деревья по ночам оживали.
Видно, крепко запомнились те басни Гореславе, голову вскружили. Но, как знать, может хоть часть правды в сказах и была — поблёскивало же на пальце серебряное колечко, княжий подарок.
Но далеко Светозар, а Радий рядом живёт.
Из сеней во двор выбежали Желана и Стоян. Малец выхватил из рук сестрёнки берестяную куклу, поднял над головой.
— Отдай, — заголосила девчонка и попыталась вернуть игрушку, но брат не отдавал.
— Зачем сказала вчера матушке, что я к кошачьему хвосту ложку привязал?
— Затем, что делать так нельзя. Отдай куклу!
— Отдай, отдай… А я её сожгу.
— Только попробуй. Я всё — всё про тебя расскажу.
Стоян оттолкнул Желану и побежал к воротам. Сестрёнка заплакала и за ним побежала. Не позволила Гореслава мальцу девчонку обижать, у самого тына остановила.
— Отдай куклу мне, оставь Желану в покое.
Стоян неохотно подчинился, да что делать, сестре старшей всегда почёт.
— Ты скажи ей, Гореславушка, чтобы не наворопничала.
— А ты не делай того, за что матушка уши надерёт.
Мальчишка недолго стоял, понурив голову; не успела старшая сестра окончить — как он уж за ворота. Что с ним поделаешь?
Желана куколку свою погладила, подошла поближе, слёзы утёрла. Глаза у девчонки снова заблестели, лешачата в них запрыгали.
— Рассказать тебе, о чём батька с Власом Твёрдовичем говорят, — тихонько спросила.
Не удержалась Гореслава, кивнула головой, хотя и знала, что парень Любаву сватает.
— Свадьбу они обговаривают Власа Твёрдовича и Любавушки.
— Скоро ли она?
— Краем уха слышала, что в серпене.
— А где же невеста наша?
— С подруженьками по грибы-ягоды ушла.
— Беги, Желана, да за братом по пятам не ходи.
Убежала девчонка.
Решила Наумовна, что лучше ей отцу да сестриному жениху глаза не мозолить. Взяла кузовок, пояском вышитым подпоясалась — и за ворота.
Солнце ясное, солнце красное шапки зелёные деревьев ласкало; скоро уж и дню конец.
С реки девушки возвращались, венки доплетали, песни пели, смеялись. Что каждой из них в липень речка нагадала?
Была среди них и Любава.
В раздумье остановилась Гореслава. Сказать ей или нет о Власе?
Старшая Наумовна сестру заметила, первой подошла.
— Неужели с нами гулять решила или же Ярославины подружки тебе милей?
— Не знала, сестрица, что теперь дружба у вас порознь.
— Сама знаешь. Верно, хорошо запомнила белого Уварого коня.
Девки в кулак захихикали; Любава грозно на них посмотрела.
— Влас к нам зашёл, о свадьбе с отцом толкует.
— Знала я, что недолго с косой гулять. Вено Влас за меня большое принесёт, не обидно отцу с матерью.
— А ты? Пойдёшь за него?
— А почему нет. Отгуляла своё, пора в новый дом входить. Жених не косой, не кривой; домина у него большая, хозяйство славное — чего ж ещё надобно. А Увар Ярославе достанется, — она помрачнела вдруг. — Пусть теперь с ним милуется, коли охота. Ей по весне и Ярилой быть, если до этого замужней не станет.
Видела Гореслава, как бросила своих подруг старшая сестра, ко двору пошла. Проводила её взглядом и пошла своей дорогой. Не дошла она до леса, присела среди некошеной ржи, подняла с земли колосок упавший, погладила.
— И меня так же сговорят, со двора уведут. Говорят, первые денёчки девичьи слёзы долго сохнут, а после исчезают. Стерпится — слюбится. А вот слюбится ли, стерпится ли?
Ветер во ржи гулял, колосья к земле пригибал.
Изо ржи вынырнул Лайко; язык на сторону. Сел перед ней и смотрит. Гореслава погладила его по голове, потрепала по рыжей шерсти. Пёс завилял хвостом, залаял. Обернулась девушка и увидела Радия. За спиной у него лука не было, зато несколько заячьих тушек свисали с плеча. Значит, проверял свои ловушки. Увидел её, подошёл.
