Три этажа сверху (СИ) - Ковалевская Александра Викентьевна (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Дима выхватил нож, с которым не расставался, и вспорол плёнку на себе. Выла и мигала сигнализация, освещая медбокс тревожными сполохами, а Сивицкий расковыривал разъёмы на колпаке над столом, отсоединяя крепчайшую жизнесеть по волокну. Иоанна перестала трястись и, бледная, вцепилась в Сивицкого ослабевшими пальцами:
— Мне снова болит!
— Это потому что я перерезал сеть. Бежим! Одевайся!
— А ты?
— Я потом… Скорее, Ванятка!
Он лихорадочно одел на Метлушко и на себя несколько рубах и штанов из запасов ковчега, затем заправил девчонку в свои тёплые походные вещи, ворочая Иоанну, беспомощную и ничего не соображающую от страха и вернувшейся боли.
Он думал, как там ему придётся — на морозе? Оглянулся на мембрану входа и его осенило; он срезал плёнку, тянувшуюся по полу, укутал в неё Иоанну с головой, затем утеплил себя: плёнки было достаточно, и Дима замотался в неё как следует.
Он поволок Иоанну по коридору. Пластик на ноге Иоанны стучал о пол при каждом шаге. Дима привёл её к шахте лифта — это было рядом, — и увидел, что лифт медленно отправился вниз.
Елисей никого не стал ждать.
— Елик!!! — в отчаянии крикнул Дима, свесившись через перила заграждения, — Мы здесь!!!
— Он бросил нас! — Иванка, рыдая, осела к ногам Сивицкого.
— …аннигиляция…красным! — кричал Елисей, запрокинув лицо вверх, но не переставал давить на поручень платформы.
Сивицкий не пытался понять, что значат эти слова. Что слова — Сивицкий видел, как всё изменилось в хронокапсуле, и всё сигналило — она стала ловушкой.
— Веришь мне? — дрожащим голосом спросил он Иоанну, чувствуя, что слёзы застилают ему глаза.
Она всхлипнула и кивнула.
Дима молниеносно перехлестнул кусок плёнки вокруг них двоих и затянул узел.
— Закрой глаза и обними меня, матрёшка. Прорвёмся!
И он оттолкнулся ногами от края площадки, рассчитывая попасть в самый центр шахты а, значит, упасть на уходившую вниз платформу.
Глава двадцатая. И смерть дышала…
Мамонты поднялись до восхода. Они тихо фыркали, отрясая с себя снег. В крови животных тёк гемоглобин с особыми свойствами: он и при глубоком минусе насыщал кровь кислородом, поэтому мамонты спокойно переносили переохлаждение тела и зимнюю бескормицу.
Мамонты потёрлись друг о друга боками и мохнатыми толстыми хоботами, с тяжёлым сухим звуком постукивая бивнем о бивень соплеменника. Мамонтёнок напился материнского молока и только попробовал весело взвизгнуть, как мать, вожак стада, чувствительно ткнула его хоботом. Мамонтёнок замолчал. Мать позволила ему обвить свой хобот, что было проявлением нежности, но быстро прекратила игру. Занималась заря, и пора было трогаться в путь — протаптывать старые и прокладывать новые тропы.
Мамонтиха не помнила, как оказалась в этом странном краю с густыми щётками высоких растений, занявших сухие бугры по краям болот. В эти заросли мамонты не совались — чувствительную стопу кололи острые обломки растений, валявшиеся там на земле.
Она не помнила, чтобы бабушка или мать приводили семью в эту землю. А память у матриарха была отменная, хватало одного путешествия, чтобы она знала территорию во всех мельчайших подробностях и помнила до глубокой старости.
Мамонтам пришлось двигаться вдоль реки по болотам, нигде не встречая сородичей. Они попробовали на вкус молодые ветки некоторых высоких растений и нашли их съедобными. Травы и болотные мхи тоже годились им в пищу. Здесь текла Большая Вода, сейчас скованная льдом, а за ней был высокий берег, который мамонтов не интересовал. Но иногда матриарх вела туда семью, чтобы, пройдя по льду очередного притока вглубь берега, обследовать местность. Но везде были те же высокие непролазные заросли, покрытые зелёными колючками и пахнувшие резко.
По этим землям ходили звери, знакомые мамонтам: например, зубры, олени и лоси. Они измельчали по сравнению с прежними, но мамонты знали их и не опасались, по крайней мере, до ярых дней, когда самцы становятся безумными и могут броситься под ноги, целясь рогами в брюхо мамонту-подростку.
Сновали песцы и ярко-рыжие лисицы; зайцы оставляли петляющие цепочки следов, из-под ног порой вспархивали куропатки, ночевавшие в снегу.
Здесь стаей бродили измельчавшие волки с шерстью темнее обычной, боявшиеся мамонтов и способные только выть из чащи. Встретилась пара полярных волков, про которых мамонты знали, что они вестники смерти. Эти белые волки, где бы ни были, успеют в то место, где умирает мамонт а, чаще всего, мамонтёнок. Мамонтёнку проще умереть. Взрослые самки живут долго, рожая одного детёныша раз в четыре года; они держатся семьёй, они внимательны и осторожны. Самцы ходят одни и рискуют больше. Иногда самцы ломают бивни в битве за самку, и расколовшийся бивень мешает несчастному и, случается, он цепляется бивнем за естественную преграду и погибает не от старости, не оттого, что сточились зубы, и не от весенних болотных грязей, способных засосать даже мамонта. И, если это произошло, белые волки помогут ему умереть и расправятся с тушей погибшего, острыми клыками разрывая ему мохнатую шкуру, вгрызаясь под рёбра и выедая внутренности. За волками под шкуру просочатся куницы, хорьки и ласки и обгрызут мясо с костей острыми мелкими зубами, а потом замрут на ветках с раздувшимися от переедания животами. Если мамонт умер зимой, белые волки останутся жить под замёрзшим трупом, и потом, сытые, будут размножаться в норах неподалёку.
Рассвело, повалил снег.
Мамонты бесшумно перешли реку по льду, растянувшись цепью. Возле правого берега было место их водопоя. Мамонтам нравилось пить воду, это было лучше, чем есть снег. В новом краю вода не промерзала до дна, она текла подо льдом, и стадо не удалялось слишком далеко от разбитых в начале зимы лунок. Самыми удобными были лунки рядом с оврагами; там в большую воду вливалась малая вода, до которой легко дотянуться, потому что её уровень не опустился настолько низко, что хоботом уже не достать.
***
Отряд коменданта Карнадута рассыпался на десятки, чтобы обследовать здешнюю местность. Люди Краснокутского намеревались выследить стадо косуль, упущенное вчера. Удачливые охотники всегда получали лучшую часть добычи. Договорились сойтись вместе по сигналу горна — звук далеко разносился в пустынном краю.
На стоянке остались комендант и Матвей. Матвей проспал время утренней побудки, а Карнадут понимал, что несёт персональную ответственность за мальчишку. Алина спросит не с кого-нибудь, с него. Алина — величественная, авторитетная, приобрётшая статус некоронованной королевы… Он сам не раз прикрывался её именем, когда надо было склонить парней к общему решению. И парни, поспорив для порядка, соглашались. Потому что на стороне девушек, интересы которых представляла Алина, была особая, не сиюминутная, но годная для всех и для каждого, правда. И эта правда была в стороне от их пацанских личных разборок и споров за лидерство между десятками.
Влад присел у костра, чинил ботинок Матвея и собирался проверить рыболовные сети, пока ребята на лыжах обследуют окрестности.
Пальма вдруг насторожила уши и принюхалась. Шерсть на её загривке встала дыбом, собака негромко взвизгнула, а просвет между склонами узкого оврага загородила огромная туша. Мамонт, высотой три метра в холке, почти бесшумно прошествовал справа налево вдоль по берегу. За ним показался второй гигант и скрылся за поворотом оврага. Третий…
Влад схватил за морду испуганную собаку.
«Сидеть!» — приказал он Пальме и та, тихо повизгивая, поползла и забилась за палатку.
Влад привязал Пальму, чтобы не рванулась за ним под ноги мамонтам. Сгрёб в охапку ветки хвои и камыш, — всё это стелили под палатки, чтобы не ставить их на снег. Побил, как веником, себя поверх одежды. Решил прихватить пучок сухостоя c собой и двинулся за животными, стараясь находиться под прикрытием стволов деревьев. Он, как только что это делала Пальма, втягивал воздух ноздрями: от огромных животных ощутимо пахло, и непросто было обозначить этот запах. Пах длинный мех мамонтов — снегом, морозом, внутренним теплом, шерстью, зверем, чуть-чуть навозом. Ещё самую малость — дичью: оленем, когда он свалился в класс и наполнил помещение своим духом.
