Три этажа сверху (СИ) - Ковалевская Александра Викентьевна (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Мамонтёнок вздрогнул и замер в полынье. Хобот, которым он вертел без остановки, обмяк и повис вниз.
Карнадут с ужасом ждал приговор мамонтихи. Но она увидела обмякший хобот детёныша, коротко вскрикнула, отшатнулась, чуть не сев на массивный зад, затем попыталась приподнять маленький хобот, но тот снова упал плетью, а глаза рыжего малыша затянула пелена. Мамонты отодвинулись от полыньи, а несколько животных отвернулись. Мать попятилась и пятилась долго, потом повернулась и пошла прочь, горестно затрубив. За ней потянулось её стадо. Карнадут не знал, что матриарх смирилась со случившимся, и позволила двуногим делать их работу. До сих пор её семья не встречала двуногих сильно пахнущих зверей, но теперь мамонты знали, что эти существа, как и белые волки, слуги смерти…
***
Елисей увидел выпавших из ковчега Сивицкого и Метлушко и заверещал от ужаса.
Он налёг грудью на поручень, нажимая на него со всей силы и понимая, что если Сивицкий и Метлушко упадут на платформу подъёмника, ему может не поздоровиться. Инстинкт самосохранения заставил его мозги работать с удвоенной скоростью. Елисей сообразил, что самое безопасное место — под поручнем в углу площадки, и тогда есть шанс, что падающие тела не свалятся ему на голову. Одновременно он вспомнил видеосюжет про японца, который выбрасывал из самолета свой парашют, а затем выпрыгивал сам. Этот сумасшедший догонял свое снаряжение, надевал, а после дергал за кольцо и спокойно приземлялся на парашюте.
«…если выровнять скорости…» — пульсировала мысль в мозгу Прокопенко.
Елисей, вереща от страха, повис под поручнем, вцепившись в него руками и, скрестив поверх поручня ноги, всей массой тела разогнал платформу, заставив скользить вниз ещё быстрее.
Сивицкий в связке с Иоанной кувыркнулся в воздухе на 270 градусов и должен был упасть головой вниз, но Иоанна, привязанная к нему, соскользнула, падающую пару снова развернуло и они теперь летели головой вверх, ногами вниз. Иоанна уставилась Диме в кадык, покрывшийся пупырышками, и не отводила взор. Дима заставил себя глянуть вниз, чувствуя, как сердце висит на одной тоненькой нити, а секунды свободного падения никак не кончаются. И вдруг платформа с Еликом сбежала из-под них.
Дима непроизвольно дёрнулся в воздухе, перегруппировался, и они с Иоанной встретили поверхность платформы одновременно боком, плечом, бедром… В следующее мгновение Дима осознал, что, падая, больно задел висевшего на поручне Елисея, а конструкция поручней неожиданно раскрылась. Угловая стойка перешла из вертикального в горизонтальное положение и торчала наружу, Елисей оказался висящим на поручне в метре от края лифта, тело его расстелилось в воздухе — головой к ребятам, ногами прочь от платформы, а одежда, которую он не успел застегнуть, полощется во встречных потоках ветра, грозя сорвать Елисея и унести. Елик намертво вцепился в ограждение одной рукой, в глазах у него пульсировал смертный ужас.
Желудок у всех троих подкатил к горлу — платформа падала.
— Рви сюда!!! — крикнул Дима Елисею.
Прокопенко рывком схватился за опору второй рукой и, послав ноги вперёд, в мгновение оказался рядом с Сивицким и Метлушко. Лифт словно этого ждал: поручень вернулся в прежнее положение, заняв вертикальную позицию. Падение платформы перешло в контролируемое движение, всё более замедляясь. Тела троих пассажиров, распластанных на платформе, прижало к поверхности.
Сивицкий раздышался и дрожащими руками нащупал нож на поясе под слоями плёнки, которой обмотался. Вынул его из ножен и разрезал узел, связавший его и Иванку. Они перевернулись на спину, приходя в себя.
Елисей, лежавший у них в ногах, задел валявшуюся красную жилу. Иоанна охнула от боли. Дима перекатился и в ярости воткнул лезвие в платформу, целясь по пальцам Прокопенко, но тот чудом успел отдёрнуть руку. В глазах Димы бушевали злые молнии. Прокопенко мелко дрожал всем телом и скулил, и оправдывался. По его словам выходило, что перст божий, инстинкт самосохранения и особая миссия, оказывается, толкнули Елика запрыгнуть на платформу и отчалить вниз.
Сивицкий только шипел и плевался. Иоанна, подобрав высунувшиеся из-под одежды шнуры жизнесети, затолкала их за пояс, обняла руками колени, скрутилась в комок и прошептала:
— Дима, не трогай его. От страха и не такое сделаешь. Ты вот прыгнул вниз тоже от страха.
Дима нахмурился и внимательно заглянул Иоанне в лицо.
— Ты не жалеешь?
— И ещё прыгну! — она слабо улыбнулась и внезапно ткнулась лицом ему в грудь, в слои плёнки, служившие ему одеждой, и обмякла.
— Мы её теряем! Столько рисковали, и всё зря! — воскликнул Елисей.
— Заткнись, ты! — бросил Сивицкий, но это было лишнее: Елик подкатил глаза и зашлёпал губами, читая молитву. Когда он открыл глаза, то зажмурил их опять: Сивицкий зло уставился на Прокопенко из-под широких бровей, в левой руке он держал нож. На правый кулак Сивицкий намотал шнурок с шеи Елисея.
Сивицкий, левша, сказал:
— Дуем обратно, в ковчег.
— Не-не-не, — замотал головой Елик.
— Обратно! — грозно припечатал Дима. — Ты влез в программу, ты из неё и вылезешь. Ванятку в ковчег надо вернуть, срочно. Если Ванятка умрёт, я дал слово, что и я за ней — тоже. А где умирать — мне всё равно. Дед сказал, этот ковчег нас привёз, и он на нас заточен. Так что жмём вверх, Прокопенко.
— Что я слышу?! Ты помнишь мою фамилию? А то всё Елик да Елик…
— Елисей Прокопенко, будь мужиком. Прошу! Даже если ковчег уже заняли — давай устроим им тёмную. И сделаем это вместе, а?
— Ладно, ты меня убедил, кузнечик совсем как человечек… Я тоже устал сдыхать здесь раз за разом. Куда ни дёрнешься — не сожрут, так покусают, не покусают, так затопчут… Только не гони, дай подумать, а?
Они потянули поручни вверх.
— Ты ничего не чувствуешь? — осторожно поинтересовался Сивицкий, напрягаясь в усилии разогнать платформу и подозрительно оглядывая окрестности, едва различимые в рыхлых сумерках, и пахнущие чем-то забытым.
Елисей кивнул:
— Или резко поменялась погода, или весна пришла раньше времени… как будто морозы кончились…
Их размышления прервал странный звук сверху. Вскоре они различили клёкот летящей в тёмном небе стаи птиц и поразились, не поверив своим ушам.
Елисей бросил давить на поручень:
— В ковчеге время тянется! Лёха говорил! Дед что-то толковал, но я слышал рассказ деда в пересказе Алины, и не въехал в тему!..
— Ты мог запустить время в другом режиме?
Елисей зашипел неразборчиво и потянул поручень вверх. Буркнул:
— Мог и запустить… Программы подписаны иероглифами. И латиницей. Но не по-английски, это точно. Что сделалось с амерами после нас? Куда подевались? Может, Франция последним летом не только мундиаль выиграла, а вообще всё выиграла?
Дима сказал:
— Я попробую кой-чего… — С этими словами он сильно потянул на себя вертикальную перекладину, из-за которой чуть не свалился с платформы Елисей. Елисей подсобил ему, заметив, что стойка подалась внутрь.
Стойка склонилась в центр платформы, и лифт рванулся вверх. Иоанна внезапно всхрапнула, как человек, которому запустили сердце. И замотала головой. Дима бросил тянуть стойку, обнял ладонями лицо девушки:
— Тихо-тихо, скоро приедем… Елисей, внутри ковчега есть камеры слежения?
— Есть. Там всё под контролем.
— Везде? И возле лифта?
— Везде, говорю же тебе. Но на них видны не мы, а наши жизнесети… постой, значит, если мы вернёмся без жизнесети, электроника нас не заметит?
— Так в чём вопрос? Мы с тобой собрались умереть, на кой нам сетка?
— Боже милостивый, как же я боюсь! — признался Елисей, когда платформа замерла посреди белых колонн.
— Елисей, ты мозг операции, тебе нельзя бояться. Только холодный расчёт и железная логика, ничего больше. Мозг, помогай мне нести Ванятку. Пусть доктор сделает ей новую сеть. Она рискует больше нашего: этот летающий лазарет чуть не прикончил её прямо на операционном столе. А ты пойдёшь и спокойненько выключишь то, что включил. Большего я от тебя и не жду. В крайнем случае, нас снова попросят выйти, а мы уже знаем, что от падения не умирают, умирают от приземления. Но когда ещё то будет…
