Последний леший - Купцов Василий (читать книги онлайн .TXT) 📗
— Расскажи, расскажи!
— Все по порядку, — покачала головой Полина, — коли слушать хотите, то не перебивайте!
Богатыри и Нойдак, как сговорившись, чинно расселись вокруг Полины, а Сухмат даже шутливо «запер» свой рот на «замок» из пальцев. Удивительно, наши герои уже практически забыли, что перед ними сидит ожившая мертвлячка, существо, которым можно испугать не только малых детушек! А они сидели, слушали и переживали…
— Как только стащила я шелом с головы той мертвой, как начали бить в руки мои, когда-то белые, молнии злые, черные, смертоносные. Но дважды не умереть! Даже и не больно мне было, мертвенькой… Как кончились все молнии, затихло вроде все, начала я брони с тела снимать. Застежки незнакомые, хитрые, но я разобралась, как и что…
Только нагрудные железа рассупонились, вдруг слетает из-под них чудище невиданное. Я о таких даже и в сказках не слыхивала! Тело как у ящерицы, длинно да чешуйчато, да крылья за спиной, а морда здорова да зубаста. Глаза кровью багровой налиты, так и горят… Бросилось на меня чудо-юдо, норовит в горло зубами кривыми вцепиться! Этак, думаю, так и последние остатки красоты девичьей растеряешь, коли личико мне покусает! Ну, я кулаком ему по мордасам, по мордасам! Видать, так его еще никто не бивал, народ, видать, хлипкий в тех далеких краях… Повыбивала я тому зубастому-крыластому зубья многие, а он — еще и когтями царапаться надумал! Вот уж чего ненавижу… Я и кошек от того не люблю, что царапаются, а тут — выродок иноземный вконец обнаглел, младую деву оцарапал. Сгребла я того крыластого, да шею ему и свернула! Как хрустнула шейка его хлипкая, так и царапаться перестал, сдох, стало быть, уродина! Так, что б другим неповадно было! Отшвырнула я от себя выродка, смотрю — а хвост-то его, длинный-предлинный, оказывается, вокруг горла у мертвого витязя обвивается. Задушил, стало быть, его хвостом-то! Разорвала я те путы, из хвоста чудища получившиеся, да горло мертвому молодцу стягивавшие. А мертвец-то тут возьми да вздохни. Потом глаза открыл, на меня посмотрел, начал слова какие-то лепетать, да видно — немец он был, не славянского корня, ничего я так и не поняла. Потом посмотрел мертвец на руки свои сгнившие, увидел отражение в доспехах лика своего неживого, да вдруг — горько расплакался! Ну, я ему и говорю, что же ты, мол, такой большой, а плачешь, как дитя малое. Сначала не понял он, а потом догадался, что я его стыжу, слезы с лица утер да горделивый вид принял, мужу подобающий… А потом — снова сник, да мне в глаза взглянул этак робко. И тут поняла я, что можем мы с ним так вот, взглядами, переговариваться. И рассказала я ему первая, кто да откуда, да как умерла, да почему в Навий мир не сошла… Смотрю — пожалел он меня, снова слезы на глазах у недоросля этого появились. Ну, я ему говорю — взглядом, само собой… Расскажи, мол, как попал в такую переделку? Он и рассказал…
Поляница перевела дух и начала новый сказ.
— Был тот юноша княжич, по ихнему — кролевич, там, в землях далеких, князей кролями называют. Да, видать, не особо много у них там земли. Говорит — что б королевство наше проехать, целый день скакать надобно! А я думаю — это ж что за княжество — за день проскакать можно?! Но не о том речь. Был он в семье младшим сыном, а был еще и старший брат, была и сестра. А обычаи у них были другие, чем наши, русские. Князем рожденный мог только за отцовский стол потом сесть, а в других землях — он вроде и не князь… Так парень этот, его Самуэлем, кстати, звали, и был — вроде и княжич, а вроде — и просто так! Да и обычай там был — как новый князь приходит, своих братьев меньших — казнит али ослепляет. И, вообще, с обычаями там туго было. По их верам исконным княжий стол переходил через дочь к мужу ее, да не когда старый король умрет, а сразу, по свадьбе. Потому не хотели князья у них в старину отдавать дочерей за муж. Но по новым обычаям, что с верой в крест пришли, княжество сын наследовал, первородный. По большей части по новому обычаю наследовали, но бывало — и по старому. Все силой решалось, да хитростью.
Пришла пора жениться братьям. Отправились они на поиски невест в земли ближние и дальние, у них это поисками какого-то Грааля называлося. Грааль — это чашка такая, ихнее божество крестовое то ли пило оттуда чего, то ли само наливало… Потеряли давным-давно тот Грааль, а теперь — ищут. Ну, поищут, поищут, чашки не найдут, зато с невестами возвращаются.
Пока братья граалили, сестра их, Агнесса, сама себе мужа отыскали, князя молодого из стороны соседней — воина сильного да смелого. А была сестра Самуэля хоть и молода, да уже колдунья. Мало того, что влюбился в нее соседний князь, околдовала она его, разума лишила вовсе. Отец-то их стар уже был, дочь за муж отдал, как попросили, испытаний будущему зятю устраивать не стал… Сыграли свадьбу, и привел на ту свадьбу соседний князь аж всю свою дружину. Всю то ночь первую брачную шептала колдунья слова хитрые на ухо молодому мужу. И про то, что по обычаям исконным власть теперь в княжестве ее отца должны к нему перейти, а земли обоих княжеств вместе соединятся и станет царствие великое да сильное, а муж ее — знатным кролем будет, и все его убоятся! Шептала, шептала — мол, отец ее слаб, а братья — в отъезде; отца — в темницу, возвратятся братья — туда же, ослепив да покалечив для верности.
Так наутро молодой муж и сделал. Дружинники его перебили верных гридней старого кроля, а самого схватили, да в темницу бросили, что под домом их большим каменном вырыта была, на хлеб один да воду. Дочь — не дочь, ей все мало, шепчет мужу молодому — ты, мол, лучше старика придушить вели, так надежней, мало ли что… Но не послушал ее новый кроль, не было такого в обычае. Да и сам перепугался, думает — ежели она отца родного, в темницу брошенного, не то что пожалеть — придушить мечтает, то что же мне учинит, коль не мил стану? Мало того, что не послушался, а начал потихоньку везде во дворце своих людей расставлять, а самых верных слуг молодой колдуньи велел поубивать по одному. Поняла колдунья, что нет у нее власти над мужем, заперлась в башне да ворожить начала. И наколдовала, что б брат ее со странствий далеких возвратился.
А брат ее, Людвиг, в боях отличился, за ним теперь другие витязи с разных земель шли, как за князем. И как прослышал наследник, что отца в темницу бросили, так сразу и домой направился, да и воинство с собой прихватил. Конечно, ворожба тут подыграла, но и просто кровь в молодце взыграла. Возвращается — люди сказывают: старый король в темнице, сестра в башне заперта, а на троне — чужеземец. Вступил в бой Людвиг, его витязи, в дальних странствиях закаленные, да в поединках выученные, легко перебили бойцов чужака. А самого кроля соседнего Людвиг в поединке зарубил. Молодая колдунья с башни спустилась, вся в слезах — да на шею брату кинулась, про мучения свои рассказывает! Выпустили и старого кроля из темницы сырой, пока сидел он там, так и ослеп. А колдунья еще и приговаривает — мол, только я и спасла отцу жизнь, не дала злому мужу жизни лишить, за то и впала в немилость!
Слепому кролю по обычаям той стороны князем сидеть не положено было. Стал кролем Людвиг, а колдунью при своем дворе оставил, потому как верил ей. И было все тихо да спокойно, сестрица Людвигу советы давала, братец слушался-прислушивался, а старик-отец и вовсе в дела не лез. Но задумал Людвиг жениться. А невеста ему была предназначена из княжества соседнего, он ее до свадьбы и не видел даже, а как увидел — так и влюбился, ибо была она раскрасавица. И умна, и добра, и даже грамоте разумела, что для кролей тех земель престранно было! Ну, понятное дело, поняла сестра-колдунья, что ей с молодой княгиней не ужиться, что умна она, все поймет да мужа быстро от советов сестриных отвадит. Думала, думала колдунья, да придумала, сварила зелье в большом котле, да не просто отворотное, а такое, о каких еще никто и не слыхивал.
Пришла и говорит брату: «Твоя молодая жена — и не молодая совсем, и не красивая, она лишь морок в глаза всем наводит, а сама — колдунья старая, столетняя…». Не поверил Людвиг, но засомневался. А сестра ему и молвит — у меня есть зелье волшебное, оно морок снимает, глаза на правду открывает, вот, потри глаза, да на жену молодую сам взгляни! Пришел Людвиг к молодой жене, протер глаза зельем сестриным, и привиделось ему, что не красавица его суженая, а старуха безобразная. Тут же позвал кроль стражу, да велел жену в темницу кинуть. А по обычаям их крестовым полагалась ведьму старую, молодой перекинувшейся и людей морочившую, на костре сжечь, да не просто сжечь, а заживо!
