Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна - Аберкромби Джо (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
– Нашего отравителя и пыточных дел мастера, – сказал Коска. – Досадно, хороших найти не так-то просто.
– Приятная у вас компания.
– Какова работа – такова и компания. Боюсь, они успели уже покинуть Виссерин.
И, имея хоть каплю здравого смысла, пытаются покинуть саму Стирию. За что Коска не стал бы их винить.
– Бросили вас, да? – фыркнул Сальер. – Понимаю ваши чувства. Меня бросили мои союзники, армия, подданные. Я в полном расстройстве. Единственное оставшееся утешение – картины. – Жирным пальцем он указал на арку, за открытыми дверями которой сиял яркий солнечный свет.
Опытный глаз Коски отметил углубление в каменном полу и металлические острия, поблескивавшие в щели на потолке. Опускная решетка, конечно же.
– Ваша коллекция хорошо защищена.
– Естественно. Самая ценная во всей Стирии, собиралась долгие годы. Начало ей положил еще мой великий дед.
Сальер провел их в длинный коридор, устланный по центру сверкающего мраморного пола шитым золотом ковром. Свет лился в огромные окна, расположенные по одной стене коридора. Вторая увешана была бесконечной вереницей картин в золоченых рамах.
– Эта галерея отведена под мастеров Серединных земель, – пояснил Сальер.
Портрет лысого угрюмого Цоллера, изображения королей Союза – Гарода, Арнольта, Казамира и множества других. Вся компания выглядела столь самодовольно, будто испражнялись они чистым золотом… Сальер остановился перед монументальным полотном, посвященным смерти Иувина. Крошечная фигурка в дремучем лесу, истекающая кровью при свете молнии, распоровшей грозовое небо.
– Каково письмо… каков колорит, а, Коска?
– Поразительно, – отвечал тот, хотя, на его взгляд, одна мазня здесь не слишком отличалась от другой.
– Сколько счастливых дней провел я в глубоких размышлениях над этими шедеврами… В поисках скрытых смыслов, вложенных мастерами в свою работу.
Старый наемник, вскинув брови, покосился на Монцу. Побольше бы глубоких размышлений над планами военных кампаний, а не над пачкотней давно умерших маляров, и глядишь, Стирия находилась бы сейчас совсем в другом положении.
– Скульптура Старой империи, – сказал герцог, когда они прошли через широкую дверь в другую залитую светом галерею, уставленную по обеим сторонам древними статуями. – Не поверите, во сколько обошлась мне доставка из Халциса.
Герои, императоры, боги… Из-за отбитых носов и рук, туловищ, испещренных сколами и выбоинами, казалось, будто все они пребывают в состоянии неприятного удивления. Забытые победители древности, превратившиеся в увечных калек, словно бы вопрошали: где я? И где, скажите на милость, мои руки?..
– Я долго размышлял, что делать, – сказал вдруг Сальер, – и очень хотел бы услышать ваше мнение, генерал Меркатто. Ваша беспощадность, целеустремленность, готовность идти до конца известны всей Стирии и за ее пределами тоже. Я же никогда не отличался решительностью. Больше думаю о том, что могу проиграть в результате какого-то действия. И меня куда сильней притягивают все те двери, которые будут закрыты, чем та единственная, которую я должен открыть, и таящиеся за ней возможности.
– Для воина это недостаток, – сказала Монца.
– Знаю. Я слабый человек, наверное, и плохой воин. Предпочитал верить в добрые намерения, честные слова и благородные поступки. И теперь, похоже, вместе со своими подданными должен расплатиться за это.
А может, и не только за это, подумал Коска. Еще и за алчность свою, измены и вечные подстрекательства к войне.
Сальер взглянул на статую, изображавшую крепко сложенного лодочника. Смерть, возможно, переправляющую души грешников в ад.
– Я мог бы бежать из города. Спуститься на лодке по реке под покровом ночной темноты. Уйти морем и поручить себя милосердию союзника, великого герцога Рогонта.
– Всего лишь отсрочка, – буркнула Монца. – Рогонт будет следующим.
– Это верно. И потом, человеку моих масштабов… бежать… ужасно унизительно. Возможно, я мог бы сдаться вашему доброму другу, генералу Ганмарку?
– Вы знаете, чем это кончится.
Дряблое лицо Сальера внезапно отвердело.
– А вдруг он не настолько лишен сострадания, как прочие псы Орсо? – И тут же вновь обмякло, утонув в жировых складках. – Но, думаю, вы правы. – Сальер взглянул со значением на статую, потерявшую голову в каком-то из минувших веков. – Голова на колу – лучшее, на что я могу надеяться. Чем кончили добрый герцог Кантейн и его сыновья… не так ли, генерал Меркатто?
Она ответила ему спокойным взглядом.
– Да, чем кончили Кантейн и его сыновья.
Головы на кольях, подумал Коска, все в том же почете, что и прежде.
Они повернули за угол, оказались в другой галерее, увешанной полотнами. Сальер хлопнул в ладоши.
– Здесь – стирийцы! Величайшие из наших соотечественников! Чье наследие будет жить еще долго после того, как мы умрем и нас забудут. – Остановился перед изображением оживленной рыночной площади. – Возможно, я мог бы договориться с Орсо? Откупиться, выдав ему заклятого врага? Женщину, которая убила его старшего сына и наследника?
Монца и глазом не моргнула.
– Удачи вам.
– Увы. Удача дезертировала из Виссерина. Орсо не пошел бы на переговоры, даже если бы я мог вернуть ему сына живым и невредимым, так что вам уж точно ничего не грозит. И остается… самоубийство. – Герцог указал на полотно в темной раме, на котором полуголый солдат в лохмотьях протягивал меч потерпевшему поражение командиру. Для последнего жертвоприношения, надо думать, коего требовала честь. Вот она, честь, до чего доводит… – Вонзить клинок в свою нагую грудь, подобно доблестным героям прошлого?
На следующей картине весело ухмылялся виноторговец, прислонясь к бочке и разглядывая на свет полный бокал. Винца, винца, винца…
– Или отравиться? Добавить яду в вино. Запустить скорпиона в постель. Аспида в штаны… – Герцог улыбнулся обоим гостям. – Нет? Может, повеситься? Я слышал, у мужчин, когда их вешают, часто случается извержение. – Помахал рукой возле паха, поясняя, словно кто-то мог не понять, в каком значении он употребил это слово. – Повеселей, чем яд, выглядит в любом случае. – Потом вздохнул и уставился мрачно на изображение женщины, застигнутой врасплох во время купания. – Но не стану притворяться, будто у меня хватит духу на такой подвиг. Самоубийство, я имею в виду, не извержение. На последнее-то я еще могу сподобиться раз в сутки, несмотря на свои габариты. А как с этим у вас, Коска?
– Как у чертова вулкана, – брякнул тот, не желая уступать ему в циничности.
– Но что же делать? – задумчиво протянул Сальер. – Что де…
К нему шагнула Монца:
– Помочь мне убить Ганмарка.
Брови у Коски взлетели на лоб сами собой. Избитая, вся в синяках, окруженная врагами, она уже снова рвется в бой. И впрямь – беспощадная, целеустремленная и готовая идти до конца.
– Зачем мне это нужно?
– Затем, что он придет за вашей коллекцией. – Она всегда умела найти у человека уязвимое место. Не раз это делала на глазах Коски. С ним самим, в частности. – Придет, распихает по сундукам ваши картины, статуи, посуду и отошлет их морем в Фонтезармо, чтобы украсить отхожие места Орсо. – Прекрасно сказано – «отхожие места»… – Ганмарк ценитель живописи, как и вы.
– Да он ничто в сравнении со мной! – Загривок Сальера разом побагровел от гнева. – Обыкновенный вор, хвастун, слабоумный мужеложец, выродок, заливший кровью щедрые поля Стирии, словно земля ее недостойна касания его сапог! Он может отнять у меня жизнь, но картин моих не получит никогда! Уж об этом я позабочусь!
– Об этом я могу позаботиться, – прошипела Монца, подходя к нему еще ближе. – Он придет, как только возьмет город. Примчится, желая поскорее завладеть вашей коллекцией. Мы будем ждать его здесь, одетые в талинскую форму. И только он войдет… – она щелкнула пальцами, – …решетка опустится, и он у нас в руках! У вас в руках! Помогите же мне.
Но гнев Сальера уже остыл. Сменился обычной напускной беззаботностью.
