A.D. 999 - Белл Жадриен (книги бесплатно .TXT) 📗
Михаил лукаво улыбнулся. Элвин изумленно смотрел на него, пока не вспомнил, что Михаил — ангел-воин. Нежные песнопения не для него. Он из более твердой породы.
— Посох! — воскликнул монах. — Я потерял его… не смог удержать…
— Не бойся, — успокоил его Михаил, и посох появился в его руке. — Создания тьмы могут завладеть священным предметом, но не в состоянии сохранить его.
Он протянул руку, и кольцо Соломона, соскользнув с пальца Элвина, оказалось у него на ладони.
Вот и все. Нет больше ни кольца, ни посоха, ни Второго Зрения, ни волшебных целительных сил. Элвин и Кеннаг стали теми, кем были, простыми смертными, единственными живыми существами, не считая домашних животных, на священном острове.
Подчиняясь внезапному порыву, Элвин повернулся к Кеннаг. Она стояла, молча глядя на него. Они шагнули навстречу друг другу и обнялись. Элвин гладил ее единственной здоровой рукой, вторая висела как плеть. Прижавшись лицом к ее теплой шее, он вдыхал ее запах. Он любил ее. Не со страстью, как любит женщину мужчина… его чувство было глубже. Они перенесли тяготы, неведомые другим смертным. Они все преодолели. Вдвоем. Вместе. Никогда и никто не сможет стать ближе друг к другу, чем они, хотя им и предстояло расстаться навсегда.
Элвин первым разжал объятия, отступил и взял женщину за руку. Ее ладонь коснулась его щеки. Последняя недолгая ласка. Она повернулась и медленно направилась к телу того, кто был ее любовником, а потом принял дух Локи. Она опустилась перед ним на колени, потом осторожно дотронулась до зияющей в его груди черной дыры. Ее пальцы ощупывали его шею, щеки, губы. Потом она закрыла голову руками и заплакала.
Локи пожертвовал своей свободой, чтобы спасти Элвина, спасти мир. Сделав это, он уничтожил Брана. Теперь духу кузнеца просто некуда было вернуться.
Он вспомнил рассказ Кеннаг о видении, в котором ее возлюбленный лежал среди мертвецов на берегу Ионы в окружении убитых монахов. Второе Зрение не обмануло.
Сладкоголосый хор ангелов начал стихать. Только Михаил, подойдя к монаху, почтительно молчал и ждал. Поймав взгляд Элвина, он заговорил.
— У тебя была нелегкая задача, Элвин. Мы все это знали. Мы не могли вмешиваться и надеялись только на то, что вам достанет смелости и мудрости остановить Врага. Вы нашли это в себе.
— Смелой была она, — сказал Элвин, не спуская глаз с Кеннаг, оплакивающей мертвого любимого. — Ровена была смелой. Я едва не подвел вас всех.
— Но не подвел, — сказал Михаил. — Ты победил. Ты снискал благодарность всего человечества, Элвин из монастыря святого Эйдана. И в знак благодарности я наделен властью дать тебе то, о чем ты молил Бога.
Элвин вдруг снова почувствовал свою левую руку. Царапины, нанесенные когтями Ровены, исчезли. Он стал здоровым и полноценным. Подняв левую руку, Элвин дотронулся до нее правой.
Он взглянул на Михаила.
— Еще одно испытание?
Михаил улыбнулся и покачал головой:
— Нет, друг Элвин. Это чудо, ответ на твои долгие молитвы. Бог милостив.
Монах медленно поднял левую руку и прижал к груди. Этой рукой он убил Ровену. Он положил на нее правую и легонько пожал. Взгляд его сам собой скользнул в сторону Кеннаг. Он видел ее рассерженной, огорченной, смеющейся, отважной. Кеннаг, чья смелость вела его через все испытания…
— Если… если можно, — сказал Элвин. — Я… у меня есть другая просьба.
ЭПИЛОГ
Нежные голоса женщин, восхваляющих Бога, коснулись слуха аббатисы Эльфтрит. Их почти заглушало ее хриплое, прерывистое, затрудненное дыхание. Дым от десятков свечей и благовоний только усугублял положение, наполняя воздух копотью и тошнотворно-сладким запахом. Она не знала, что там, за холодными каменными стенами, день или ночь. Не знала и не хотела знать.
И все же душа Эльфтрит пребывала в покое. Монахини молились за нее. Свечи и ладан освещали маленькую келью, толстые стены отгораживали от мира, заключая ее в это каменное лоно. Здесь ей ничто не угрожало.
Вопреки ее протестам, сестра Вульфгифу сняла с Эльфтрит власяницу, которую бывшая королева носила с того дня, как вступила в аббатство, и которую не собиралась снимать до смерти. Заботливая сестра заменила власяницу мягкой рубашкой и теперь осторожно смачивала горячий лоб старухи прохладной, настоянной на травах водой.
Эльфтрит хотела поблагодарить сестру, но речь давалась ей с большим трудом. Она лежала уже десять дней, постепенно теряя силы. Сегодня ей даже не удалось выпить бульона, приготовленного Вульфгифу.
— Слышите? — ласково спросила монахиня. Каждый раз, глядя на нее, Эльфтрит удивлялась тому, как преобразилась застенчивая, робкая девушка, привезенная ею из Шафтсбери. — Сестры молятся за вас, аббатиса. Просят святых дать вам здоровье.
Святые? Святые, как Эдуард Мученик? Ужас охватил Эльфтрит. Вера божественна, духовенство же — только люди. Уэрвельское аббатство принадлежало ей, и денег хватило, чтобы купить место аббатисы, несмотря на то что постриг она приняла всего несколько недель назад. Все, что у нее оставалось, Эльфтрит вложила в аббатство, и даже сама омывала грязных, завшивленных бедняков ухоженными и изнеженными монаршими руками. Она пробыла здесь только несколько месяцев, надеясь годами службы добиться прощения у Бога. А если этого окажется недостаточно?
— Вам холодно, аббатиса? Как же я не заметила! Позвольте, я положу еще одно одеяло и принесу свежей воды. Я сейчас вернусь.
Умирающая женщина едва повернула голову, провожая Вульфгифу взглядом. Внезапно она почувствовала, что не хочет оставаться в одиночестве. Эльфтрит закрыла глаза, вспоминая все свои поступки с того ужасного дня, когда призрак Эдуарда показал ей картины Ада. Искупила ли она свою вину?
— Знаешь, — раздался ровный, звучный голос, вселивший в нее ужас, — чтобы искупить вину, надо по-настоящему раскаяться.
Эльфтрит открыла глаза и хотела крикнуть, но не смогла. Губы не повиновались ей. Только веки.
Он сидел на только что оставленном сестрой Вульфгифу стуле и улыбался. Такой же красивый, каким она его помнила — золотистые волосы, безукоризненные черты, элегантное платье и улыбка. Улыбка херувима. И лишь злобный блеск голубых глаз выдавал его истинную суть.
Он поднялся и протянул ухоженную руку. Улыбка стала шире. Она увидела острые зубы.
— Полагаю, ваше величество, мы заключили сделку.
Тинк-тинк. Клац-клац. Тинк. Ш-ш-ш…
Губы Кеннаг сложились в. улыбку. Молот Брана опускался и поднимался, а когда останавливался, из кузницы доносилось пение. Пение Брана напоминало воронье карканье, но Кеннаг все равно считала его самой сладкой на свете музыкой. Пение означало, что ее муж счастлив, доволен, спокоен. Так же как и она.
Медленно, словно извиняясь за непрошенное вторжение, падал тихий, мягкий снег. К ночи его покрывало укроет землю, приглушит все звуки, поможет им отгородиться от мира. Они будут любить друг друга у огня… Пусть падает снег.
Кеннаг вдруг вспомнился сон, который она видела в Гластонбери. Картина возникла перед ее внутренним взором, живая и яркая. В том сне Кеннаг стояла там, где стояла сейчас, у этого дома, с большим животом, и до нее доносились удары молота из кузницы. Гластонбери-Тор был полон иллюзий. Но Второе Зрение, как всегда, не обмануло.
Кеннаг смахнула слезы радости и вернулась к тому, чем занималась. Она помешала отвар, принюхалась и добавила еще щепотку трав. Младшая дочь, Мораг, снова заболела, а отвар всегда ей помогал. Над кипящей водой поднимался чистый, свежий запах, и Кеннаг улыбнулась.
Дверь открылась, и вместе с холодным зимним воздухом в дом вошла мать. Снег лежал у нее на волосах и на маленьком свертке, который старуха принесла с собой.
— Ну и денек! Холодно!
