Короли побежденных - Первушина Елена Владимировна (читать хорошую книгу .TXT) 📗

— Да так, любопытно.

Пользуясь первым же погожим днем, я выбрался в Линкарион и, облазив все лавочки квартала инородцев, выбрал самый красивый деревянный браслет с кусочками слюды. Хотел прикупить еще и серьги, но продавец мне отсоветовал. «С серьгами не торопитесь, молодой господин. От них потом морока одна». Я послушался. Я давно уже уяснил для себя, что советы черноголовых понять невозможно, но прислушиваться к ним стоит.

Напротив, в тардской лавке я нашел медную застежку на плащ в виде конской головы для Йорга. Пусть тоже прифрантится. Он, похоже, все еще дулся из-за того, что пришлось отказать странствующим рыцарям.

Но в этот вечер моего побратима прорвало и не успел я войти, как он снова накинулся на меня.

— Где тебя носило? Что ты без конца якшаешься с нечестивцами? Места другого тебе нет?

— Не всех же сажают к себе за стол Солнечные Мечи! — огрызнулся я: три часа езды по морозу не располагали к вежливости.

— А с кем мне еще разговаривать, когда ты вечно в бегах?

— Так пойдем со мной в следующий раз, — сказал я как мог примирительно. — Ты забываешь, что они все давно уже приведены к Огню. И поглядеть у них, право слово, есть на что. Вот посмотри, что я сегодня отыскал в городе.

Я хотел вытащить из кошелька застежку, но, видно, она зацепилась за браслет, он тоже выпал и со стуком покатился по полу. Я выругался, бросился его ловить. Спасибо Хестау, не раскололся.

— С тобой все ясно, — процедил Йорг, глядя на меня сверху вниз.

Глава 10

Оттепель. Мы с Мартом сидим на поваленном дереве у самой кромки леса, в стороне от храмового городка и посада. Стоит закинуть голову, и увидишь, как, словно языки огромных колоколов, раскачиваются в сером небе стволы сосен.

Сегодня с утра я отправился на стройку, хотел отдать Марту браслет, но он перехватил меня по дороге.

— Привет, ваша милость. Молодец, что пришел! Слушай, пойдем отсюда куда-нибудь, надо поговорить.

Сейчас, однако, он молчит, рассеянно мнет в руках снежок. Я последовал его примеру — слепил снежный колобок, помял его в ладонях, потом осторожно лизнул. Это наконец вывело резчика из размышлений, он рассмеялся и вытащил из сумки хлеб с хорошим ломтем сала сверху.

— Ешьте, ваша милость, а то вы больше ни про что думать не сможете.

— Ты меня за этим сюда звал? — поинтересовался я.

— Да я и сам еще не знаю зачем.

Я недоумевал. Впервые я видел Марта по-настоящему встревоженным. Наконец он собрался с духом:

— Это из-за Лаура! Эно ведь непременно будет искать мастеров, если не в своей Лорике, так в Ахолле. А я вчера вдруг увидел ее, статую, какой она быть должна. Им такого не сделать.

— Точно?

— Точно. Такую, кроме меня, никто не сделает.

— У тебя небось и огонь расцветать будет.

— Может, и будет. Да нет, не в том дело. Помнишь, ты мне сам рассказывал, что в прежние времена, когда вы свою веру ото всех скрывали и черную одежду носили, нельзя было ни в камне, ни в дереве, ни красками ничего живого изображать? Потому что только Хестау творить может, а люди нет. Помнишь, ты про старого мастера рассказывал, которого подмастерье сгубил. Мастер ворота резные делал, а тот донес, что на воротах мастер птичьи шеи и змеиные хвосты вырезал, за это мастеру руки и отрубили. Помнишь?

— Помню, конечно, только это не я, а Рувен…

— Да какая разница?! Вот я подумал вчера про те обрубленные руки и вдруг увидел. Статую надо как будто по старому канону делать, то есть Лаура — как обычно. А вот огонь… Так, чтобы в каждом языке пламени и вправду можно было что-то увидеть: то звериную лапу, то птичье крыло, то ветку цветущую. Знаешь, так, немного, намеком. Словно есть она, и нет ее. Будто он не просто в огне стоит, и не только он, а все живое на свете горит и не сгорает. И одежды Лаура с этим пламенем совсем перепутались, так что нельзя различить, где он, где огонь, а где звери-птицы. Понимаешь, будто Огонь не в Сердце Мира горит, не только в Сердце Мира, а и тут, в каждой частице, в каждой животине! А внизу на постаменте вырезать, как мы праздники празднуем. Вернее, как вы… А, ладно, не важно! Как Аврувию берут, как последний Император отрекается, как Эвмен твой с птицами говорит. Потому что это все — тоже Огонь, потому что мы и есть тот самый Огонь Изначальный и Вечный. Понимаешь?

Я закрыл глаза.

— Бес тебе на загривок, понимаю! Вижу это. А ты сможешь так сделать?

— Да я себе руки до локтей изгрызу, если мне не дадут! То есть сделать-то я так и так сделаю, но надо, чтобы это в Храме стояло, понимаешь?

— Я… я не знаю. Я, наверное, не сумею Наставнику так, как ты, рассказать. Но я постараюсь. Он тоже должен понять.

Март вдруг вскочил:

— Постой, никшни, идет кто-то!

Я присмотрелся и потянул его за одежду.

— Да это Йорг. Садись, не бойся, я его вчера сам позвал.

Йорг шагал быстро, и ему пришлось переводить дух, когда он взобрался на наш пригорок. Я встал ему навстречу:

— Привет, побратим. Ты как нас нашел?

— Да уж нашел, — буркнул он под нос.

— Что же ты стоишь? Садись угощайся. — Я почуял что-то не то, а потому поспешно разломил свой кусок хлеба и протянул Йоргу. Но он, похоже, этого даже не за метил.

— Так ты и будешь тот черноголовый резчик-нечестивец? — спросил он у Марта.

Тот сразу опустил голову и проговорил со всем смирением:

— Да, ваша милость.

— Прошлый раз, когда я тебя видел, ты выглядел похуже. Значит, работа тебя не слишком утомляет. Потолстел даже.

— Йорг, да что ты несешь?

Но он меня снова не услышал.

— Вот как получается, благородные люди ходят, подтянув пояса, а рабы в поселке обжираются от пуза. Хорошо это?

Он ухватил Марта за ворот рубахи. Март был его на голову выше, но не сопротивлялся, даже не закрылся рукой, а только пошатнулся, когда мой побратим со всей силы заехал ему кулаком по подбородку.

— Хорошо это? Отвечай, каналья!

— Нет, ваша милость, — ответил Март бесцветным голосом, слизнув кровь.

— А откуда у них взяться еде, как ты думаешь, Ражден? Кто может подкармливать черноголового? Только их проклятый корабельный союз с их проклятых островов. А за что? А за то, что он тут вынюхивает да сбивает с толку честных торговцев, переманивает их на свою сторону, уговаривает изменить старым клятвам. Не видишь разве, эти бестии уже весь почти Линкарион на корню купили? Так, сволочь? Покажешь нам, где ваши запасы? Расскажешь, кто тебе платит?

— Йорг, да ты что, всерьез все это?! — Я все еще думал, что мой побратим по своему обыкновению просто сам себя запутал.

Он только криво мне улыбнулся:

— Успокойся, Ражден. Увидишь, он сейчас нам все покажет и расскажет.

Я читал Лауровы Увещевания. Ту часть, где он учит, как следует размышлять. Читал внимательно, несколько раз. Рувен меня хвалил. И сейчас я без особого труда выстроил в уме лесенку и увидел, куда она ведет.

То, что делает сейчас Йорг, противозаконно. Март — собственность Храма, и Йорг не имеет права на эту собственность посягать, что бы она ни делала.

Если Йорг повторит свои обвинения при Наставнике Эно и дело дойдет до суда, Наставник оправдает Марта. Не потому, что тот никакой не шпион, а просто потому, что для Наставника работники и мастера дороже, чем все рыцари вместе взятые.

И Йоргу придется как следует раскошелиться в пользу Храма. А главное, позор на вечные времена — проиграть на суде рабу!

Значит, Март не должен ничего сказать, он вообще не должен больше существовать.

Значит, Йоргу в любом случае придется его убить.

Все это я понял в одно мгновение и схватил Йорга за запястье.

— Потише, побратим. Ты не ведаешь, что творишь.

Руку ему все же пришлось разжать. Он уставился на меня потемневшими от гнева глазами:

— Ты еще смеешь его защищать?!

— Я защищаю имущество Храма. Правда на моей стороне.

Я специально пытался его разозлить. Если он перестанет замечать все, кроме меня, Март сможет убежать.