Короли побежденных - Первушина Елена Владимировна (читать хорошую книгу .TXT) 📗
И кажется, я своего достиг. У него от гнева перехватило горло:
— Ты? Опять? Вечно, всегда не как у людей. Хочешь быть особенным, да? Вправду вообразил себя Ражденом Милосердным? Был мягок с простолюдинами и нечестивцами. Так? Трепло. Ничтожное трепло.
— Эй, осторожней, побратим! Это уже похоже на оскорбление.
— А ты как думаешь? Ты себе даже представить не можешь, как я об этом мечтал. И как рад, что получилось.
— За что ж так, Йорг?
— Да за твою вечную самодовольную ухмылку! За то, что тебе всегда было на всех плевать. Главное, самому все сделать, как захочешь. Но теперь ты за все ответишь.
— Ты что ж, драться со мной надумал? — спросил я и положил правую руку на рукоять меча. Мы оба были без доспехов, но с короткими мечами на поясах, мы всегда брали их с собой, выходя за пределы храмового городка.
Я видел, что Йорг не в себе и слов сейчас просто не слышит. Придется его обезоружить и ткнуть носом в снег. Холодная ванна должна его отрезвить. Это будет противно, но нетрудно, он и сейчас уже дышал так, словно пробежал три раза вокруг городка без остановки.
Я быстро глянул через плечо. Март успел исчезнуть. Я обмотал плащ вокруг левой руки и стал осторожно ходить туда-сюда, обнажив меч, поддразнивая:
— Ну что же, побратим, будешь драться? — Шаг вперед, шаг в сторону, шаг назад. — Будешь драться со мной?
Этому учил меня одноглазый конюх. «Заставь противника крутиться на месте, а потом неожиданно напади. У тебя голова холодная, — говорил он. — Ты из него сначала все жилы вымотай, а как сомлеет — бей».
Но я не мог пойти в атаку и какое-то время надеялся, что Йорг тоже не сможет. И тут он молча, даже не предупредив, не выкрикнув какого-нибудь оскорбления, набросился на меня.
Я отражал его удары, уходил то назад, то в сторону и все ждал, когда он позволит мне выбить меч. Но он свирепел еще больше. Случилось то же, что и на турнире. Он, как я и предполагал, быстро устал и стал бить, уже не думая, не глядя. И тут я понял, что тоже слабею. Эта голодовка и для меня не прошла даром. Я заторопился, стал отступать все дальше и дальше и молил небеса о том, чтобы он обо что-нибудь споткнулся. И еще кое-что я понял: если я хотел его обезоружить, то он хотел меня достать. Он обрушивал на меня удар за ударом, и какой-нибудь из них должен был пробить мою защиту.
— Ты ж меня убьешь, — прошептал я, сам не веря своим словам. — Ты ж меня убьешь.
Удивительно, но это он услышал. И, не останавливаясь, выдохнул мне в лицо:
— Ну что, теперь и ты боишься? А что же раньше? Ты ведь хотел везде быть первым. Вот и радуйся теперь.
Мне все еще удавалось отражать его удары, но я и сам стал задыхаться и знал уже, что долго не выстою.
В этот момент он открылся. Я ударил прежде, чем понял, что делаю. Нет, вру, все я прекрасно понимал, просто знал, что следующая ошибка будет моя и он мне ее не спустит.
Меч вошел в левый бок под ребра и косо вверх. Я сам тут же почувствовал, что удар смертельный. Йорг разом обмяк. Я рванул рукоять на себя, и он сполз с клинка вниз, пачкая кровью снег. Я взглянул на него, отбросил меч и кинулся бежать.
Глава 11
Это было словно не со мной. Не знаю, куда бы я убежал, в какой бы угол забился, если б не Март. Он неожиданно вылетел из кустов, сбил меня с ног, уселся сверху и, не давая опомниться, сходу залепил две пощечины.
— Не дури! — рявкнул он. — Что у вас там?! Что с твоим Йоргом?
— Все, — сказал я. — Больше его нет. Я его… Да отпусти ж ты меня наконец!
Он слез. Я сел и стал глотать снег. Я понимал: стоит хоть на мгновение остановиться, и меня вывернет.
Март пошел туда, потом вернулся, сел рядом и сказал:
— Тебе надо бежать.
— Куда?
— Куда угодно. Лучше всего к себе домой. Его сразу не найдут. И если тебя здесь не будет, никто не возьмет на себя труд за него мстить.
— Я никуда не поеду.
— Не дури, — снова велел он. — Ты здесь никому ничего не объяснишь. Тебе надо бежать.
— Хорошо, — согласился я. У меня не было сил с ним спорить. Не было даже желания думать о том, что здесь начнется после того, как найдут Йорга. Пусть Март сам выкручивается, раз такой умный.
Это было словно не со мной. Мы оттащили Йорга в овраг, завалили ветками. Март обещал дня через два, через три случайно на него наткнуться.
Я сказал:
— Ты лучше поклянись, что вырежешь Лаура.
Он посмотрел на меня как на сумасшедшего и велел:
— Пошли со мной. Или нет, лучше жди меня здесь. Ты сможешь?
— Не беспокойся.
Кажется, его не было очень долго. Вернулся он с заплечным мешком, который сунул мне.
— Держи. Здесь еда. Кое-какие теплые вещи. Главное, я сумел пробраться в вашу комнату и утащил твой кошелек. А вот коня из конюшни вывести не удалось. Ничего, украдешь где-нибудь.
— Обязательно.
— Да, вот еще, держи — и он протянул мне мой меч.
Я отпрянул и покачал головой:
— Я не могу его взять. Он пил кровь моего побратима.
— Не дури, — велел Март в третий раз за сегодняшний день. — Ты не можешь уйти безоружным. И не переживай так, не ты первый, не ты последний.
— Нет. Меч брось в овраг. И это тоже. — Я полез за пазуху, вытащил браслет и протянул Марту. Тогда все поймут, что это мы с ним дрались, и не будут вас пытать. А теперь прощай.
Хестау Предержительница и сам Мировой Огонь милостивы ко мне. Кажется, я умираю. Это очень противно, но должно скоро кончиться.
Я боялся идти по дороге, пробирался лесом, где по колено, а где и по пояс в снегу, и когда вышел на торный путь, то уже подхватил лихорадку, и сейчас она прочно оседлала меня.
Все время жарко, хоть рубаху скидывай, болит голова, слезятся и ноют от снежного блеска глаза, в кости при каждом шаге впиваются сотни буравчиков.
На то, чтоб купить лошадь, денег у меня не хватит, и я иду пешком по бесконечной дороге мимо старых рудников, мимо засыпанных снегом деревьев. Другие путники от меня шарахаются.
Очень хочется свалиться на какой-нибудь очередной засаленный тюфяк, а то и просто на солому, на пол и позволить горячке навсегда унести меня отсюда. Так было бы только лучше: с тех пор как я убил своего побратима, мне здесь просто нечего делать. Но все же я иду. Мне нельзя умирать, пока я не добрался до дома. У меня еще осталось несколько дел.
Поблагодарить одноглазого конюха.
Сказать матери, что я ее люблю. Надеюсь, она мне поверит.
Отец? Он смирился со смертью моего брата, смирится рано или поздно и с моей. Больше ему все равно ничего не остается, правда? Надеюсь только, что он никогда не узнает о моем бесчестье.
Но главное не это. Когда мне станет совсем худо, они позовут Рувена. Отец будет оттягивать до последнего, но я позабочусь о том, чтобы было не слишком поздно.
И тогда я спрошу его: «Почему так нелепо, Наставник? За что? Я не боюсь смерти. Но я никогда не думал, что это будет так. Я готов был умереть в бою с врагами во славу Извечного Огня, за справедливость, за истину наконец. Но почему за этого инородца-раба? Почему за скамейку? Почему?»
И, добрая Хестау, дай мне времени услышать, что он ответит!
