Урод - Соловьев Константин (онлайн книга без .txt) 📗
— Если тебя ударят — ты примешь удар. Если тебя ударят сильно — ты упадешь. Вот и все. Калькад — это не то место, где стоит щеголять принципами. Если зрители платят деньги за то, чтоб разукрасить твое лицо в красный цвет, это их право. Парень, если бы я хотел насладиться превосходным поединком на эскертах, я бы пригласил дружинника из тор-склета, а не стал бы создавать калькад. Чтоб перебить этот сброд, хватило бы и Садуфа. Но я взял тебя. Ты понимаешь зачем?
— Потому, что я урод? Потому, что избивать меня им будет приятнее? — Крэйн хрипло засмеялся, чувствуя, как тягучая струя ненависти и отчаяния выносит из тела последние теплые крохи силы.
Ему действительно стало смешно, хотя вряд ли он смог бы сказать, что вызвало смех.
— Ты не глуп, — спокойно кивнул Тильт, всматриваясь в подходящих к нальтам. — Именно поэтому. Люди любят, когда кто-то еще уродливее, чем они. Им нравится чувствовать себя не самыми последними тварями под светом Эно. И тем охотнее они вымещают злобу на тех, кто оказался ниже них хотя бы на ступень. Закон калькада и закон всего человечества.
— Значит, стоять под ударами...
— Стоять ни к чему. Работай. Дерись. Но — до предела. После него, когда видишь, что зрители начинают уставать — заканчивай. Принимай удары, когда приложатся крепко, падай. Думаю, тут ты разберешься без моей помощи. И не бейся и полную силу — никто не поверит потом в твой проигрыш. Дерись как привык, но помни — из трех боев победить ты можешь только в одном.
— Это бойня.
— Это калькад. И если тебе не подходят правила калькада, тебе стоит остаться здесь. Мне проще найти бойца без принципов в Себере, чем тащить с собой и кормить никчемного лентяя. Надеюсь, ты меня понимаешь. Крэйн, я похож на человека, который бросает слова просто так, как объедки со стола?
Взгляд притягивал, от него нельзя было увернуться, как от метко пущенного артака, он настигал везде.
— Нет, — через силу сказал Крэйн. — Не похожи, господин Тильт.
Дрожь от унижения и досады на самого себя въелась в его пальцы, пришлось спрятать их за спину.
— Это верно. Не похож. Потому что мое слово — закон для калькада. Даже когда речь идет о жизни, а не о десятке царапин. Ты будешь выступать, даже если не сможешь стоять на ногах. Тебе придется.
Тильт призывно махнул рукой приближающимся жителям и тут же забыл про Крэйна.
— Каольтай, сколько тысяч Эно я тебя не видел? — крикнул он, улыбаясь. — Можешь не тащить свою обрюзгшую задницу с такой скоростью — мы даем представление на закате. Колодец еще не пересох окончательно?.. Тэйв, давай за водой! Ушедшие, где носит эту девчонку... Нерф, выпрягай! Кейбель, выгружай свои ящики!
На Крэйна смотрели с почти неприкрытым страхом, лишь те, кто посмелее, скалились, прильнув к нему жирным жадным взглядом и разговаривая между собой вполголоса. Они видели урода, и они догадывались, что с ним делать.
В глубине толпы пьяно засмеялась женщина, кто-то утешал жмущегося к ноге испуганного ребенка. Клекот множества голосов казался тысячами острых зазубренных коготков.
Крэйн смотрел на них и чувствовал, как его трясет от ненависти.
К грязным бездушным лицам, которые пришли насладиться чужой болью и которые получат причитающуюся дань. Каждое лицо виделось ему распахнутой пастью, бездонной дырой, пульсирующей в ожидании кормежки.
Он сплюнул в сухую твердую землю и полез в нальт за дубинкой.
В этот раз Хеннар Тильт решил не показывать полной программы, здраво рассудив, что силы еще понадобятся для Себера, куда калькад въедет на следующий Эно, а больших денег с полунищих жителей поселения ожидать не приходится. Поэтому он выпустил лишь Садуфа, Лайвен и, как завершение программы, Крэйна.
Садуф не показал ничего необычного — некоторое время он показывал свои раздувшиеся шары мускулов, переплетенные хлыстами фиолетовых вен, и простодушно улыбался, ловя на себе восхищенные взгляды. Потом повертел в руках сразу двух взрослых мужчин, чем вызвал возбужденный говор среди толпы и еще несколько сухих щелчков, которые издал кувшин для пожертвований. Люди степи, выпаренные на свете Эно и проеденные насквозь пылью, не торопились расставаться с деньгами — хмуро покосившись на кувшин, Тильт подал Садуфу знак заканчивать представление.
Следующей вышла Лайвен. К отгороженной площадке она шла сквозь толпу, опустив голову и ни на кого не глядя. Ее плечи казались крекпими и острыми, а сама фигура — худой, плотно сбитой и тяжелой. Она сменила обычный талем на что-то вроде удлиненного вельта со шнуровкой на груди и спине — одежда хоть и мешающая в быстрых движениях, но позволяющая взглянуть на ее бледные тонкие ноги, которые можно было назвать стройными и даже привлекательными. Мужчины в толпе загоготали, Крэйн, наблюдавший за представлением через щель в пологе своего нальта, заскрипел зубами.
Лайвен начала работать. В ее движениях не было легкости танцовщицы, несмотря на грацию и четкость движений, она просто выполняла свою работу.
Крэйн лишь покачал головой, следя за тем, как она тяжело приземляется в пыль после очередного прыжка с переворотом — как и внутри, снаружи она казалась омертвевшей и равнодушной. Тело за тонкой тканью вельта казалось холодным и твердым. Прыжок, переход на руках, еще один прыжок с прокруткой — каждый номер она выполняла четко и глядя лишь в небо, за все время на ее лице не дрогнула ни одна черточка. Если ее выступление и можно было сравнить с танцем, то посвящался он грозному и тяжелому богу.
На людей она внимания не обращала — просто двигалась, не пересекая едва очерченной границы.
Закончив, смахнула узкой ладонью пот со лба и, даже не переведя дыхания, запрыгнула в соседний нальт. Какое-то мгновение Крэйн видел ее обнаженную белую голень, потом пропала и она.
— Последний номер на сегодня! — зычно закричал Теонтай, ведущий представление. — Еще не все, светлые господа!
Его голос разносился над головами замерших людей легко и без сопротивления, как незримая волна, распространяющаяся по воздуху от одного горизонта к другому. Голос был весел и манящ, беспокойно заворочавшиеся люди снова замерли в оцепенении.
