Клинок предателя - де Кастелл Себастьян (читаем книги txt) 📗
— Беги, Алина! — закричал я, и девочка бросилась бежать, когда герцогиня бросила порошок в огонь.
Произошел взрыв, и в следующий миг нас окутал темно–красный дым. Рассеялся он так же быстро, как и появился.
Алина добралась уже до выхода из пещеры, находясь далеко от границы дымного облака.
— Беги! — крикнул я. — Приведи Кеста или Брасти.
Повернулся к герцогине — она была уже мертва. Я закашлял от пыли и дыма, наполнивших легкие, и понял, что тоже уже покойник.
Странно, но до Рижу меня ни разу не травили, а с тех пор уже три раза. В прошлом я получил множество порезов, ушибов и ран, в меня попадали стрелы, меня избивали и, само собой, пытали, многократно пронзали клинком, но никогда не травили.
А теперь я не мог избавиться от этой дряни.
Я лежал, привалившись спиной к стене пещеры. У меня онемели пальцы, постепенно я переставал чувствовать руки и ноги и думал о том, что произойдет, когда яд дойдет до сердца.
Отсутствие ощущений даже было приятным. Я не осознавал, как много боли накопилось в моих конечностях за последние несколько недель — чего уж там, за последние годы. Думал, почему это все произошло. Герцогиня и ее заговор… Это я как раз таки понимал, потому что все знают, что такое безумие и жажда власти, подкрепленная алчностью, но остальное скрывалось в тумане. Наверное, так обычно и бывает. Только поэты и менестрели видят всю книгу истории — жизнь людей вроде меня занимает в ней лишь пару строк, и даже их мы не до конца понимаем.
Я слышал, как вернулась Алина, приведя с собой Кеста и Брасти. Валиана тоже пришла с ними.
— Боги, что с ним случилось? Фалькио, ты ранен? — спросил Брасти.
— Практически нет, — улыбаясь, ответил я.
Они встал на колени рядом со мной, и я полагаю, что порошок герцогини каким–то образом изменил цвет моего лица, потому что он спросил:
— Яд?
Я кивнул. Или думал, что кивнул. Точней сказать уже не мог. Такая легкость в голове образовалась.
Валиана присела с другой стороны, и Брасти схватил ее за руку.
— Что нам делать? Как помочь ему?
Она грустно посмотрела на меня, а потом сказала:
— Я не знаю. Думаю, это нита. Моя мать, то есть герцогиня, иногда использовала ее против своих врагов. Никто не выжил. Действует быстро, но безболезненно.
Я уже не владел лицом, но почувствовал, как что–то капнуло мне на щеку. Глаза Брасти наполнились слезами.
— Боги, дружище, только не начинай, — тихо попросил я. — Мы так заработаем себе отвратительную репутацию, если, странствуя по стране, будем все время плакать.
— Фалькио?
— Здравствуй, моя безымянная подруга. Ты еще не придумала, как нам тебя называть?
— Мне так жаль…
— Не надо, — сказал я, едва ворочая языком. — Ни о чем не надо жалеть. Просто стань кем–то. Кем–то значимым.
Она поглядела на меня стеснительно и неуверенно.
— А в Пертине есть женский вариант имени Фалькио? — спросила она.
— По–моему, «Фалькио» и так звучит по–бабски, — задумчиво сказал Брасти, не в силах удержаться от шутки, и я понял, что не все так плохо.
— Нет, — прохрипел я. — Но мне нравится «Валиана». Хорошее имя.
— Оно не мое.
— Так прими его. Сделай своим.
Она посмотрела на меня глазами, полными слез.
— Я знаю, что делает этот яд, — сказала Валиана. — И знаю, что я не так уж важна, поэтому много времени не займу…
— Прекрати, — сказал я. — Стань важной. Если… Если я дам тебе имя, ты его примешь?
Она утерла слезы.
— Приму все, что вы мне дадите: я ничего не имею, а то, что мне давали раньше, больше не мое.
Я набрал побольше воздуха, потому что хотел сказать так, как надо.
— Тебе не обязательно быть жертвой чужих интриг. Ты — плащеносец. И можешь стать… — Я искал слово и вдруг понял, что все эти годы не мог его найти. Даже король не смог мне этого дать.
— Ты можешь стать моим ответом, Валиана валь Монд, — тихо сказал я. Что–то мокрое скользнуло по щеке, и я догадался, что теперь это мои слезы.
Она положила руку мне на грудь и произнесла:
— Меня зовут Валиана валь Монд, я — плащеносец. Дочь Фалькио валь Монда, его ответ миру.
А потом она ушла. Брасти поцеловал меня в лоб, и я хотел съязвить по этому поводу, но ничего не вышло.
Ощущение было такое, словно я всплываю со дна озера, и глаза мои видят и подводный мир, и небеса. Я видел вершину холма, но не такого, как у меня на родине, а зеленого, плодородного и без этих проклятых голубых цветов. Там стоял человек, и мне удалось его разглядеть во всех подробностях: это был мой король, он что–то говорил мне, но слова разобрать не получилось.
А еще я видел девочку, Алину, которая склонилась надо мной в пещере; здесь я уже не видел настолько четко, как в том прозрачном мире, но слышал, как она плачет.
Я собрался с силами и сказал:
— Улыбнись для меня. Лишь раз.
Наверное, она подумала, что я пытаюсь ободрить ее, но на самом деле я лишь хотел еще раз увидеть эту чертову улыбку.
И она улыбнулась.
И тут я все понял. Целиком. Уничтожение ее семьи, таинственные чароиты короля, непонятные слова Швеи и, более всего, ее имя.
Возможно, те из нас, чьи жизни занимают лишь пару строк в книге истории, в конце концов все–таки понимают, что все это значит?
Я снова увидел короля, но так и не услышал его. Кто–то стоял рядом с ним: думаю, что Пэлис хотел нас познакомить. Вторая фигура вдруг стала четче — это была она. Теперь она казалась совсем другой — возможно, потому, что я уже плохо помнил ее. Пэлис поклялся, что однажды приведет ее ко мне, мою прекрасную, милую жену Алину, и он исполнил клятву. Король назвал ее именем свою дочь, и теперь она смотрела на меня с досадой. Я думал, слышат ли мертвые, когда мы говорим с ними, слышала ли она все те глупости, которые я ей наговорил в бреду, пока шел убивать короля. Если это так, мне придется объясняться с ней.
Прозрачный мир начал отдаляться от меня, но я боролся. «Проклятье, я столько всего сделал для святых и богов, что вы просто обязаны дать мне еще немного времени», — думал я.
— Кест, — прохрипел я и увидел, как он преклоняет колено передо мной. Лицо его все еще было красным от крови, и раны выглядели ужасно.
— Фалькио, — тихо сказал он.
— Выглядишь ужасно, — выпалил я, зная, что какой–то бог или святой сейчас возмущается, с какой это стати предоставлять мне еще несколько минут, если я собираюсь грубить, но мне было безразлично. — Девочка, — прошептал я. — Это она — королевский самоцвет. Его чароит.
— Знаю. Брасти догадался, представляешь, — улыбнулся он. — Оказывается, весь грандиозный план короля по спасению мира заключался в том, что он, скитаясь по стране, затаскивал в постель дворянок, чтобы мы потом нашли его отпрысков и возвели на престол.
Я почувствовал, как он положил мне руку на плечо.
— Она не знает, Фалькио. Алина все еще считает себя дочерью лорда Тиаррена. Швея с ней сейчас разговаривает.
— Она станет королевой, — попытался сказать я, но выходил лишь шепот, который почти не расслышишь. — А ты…
— Знаю, — сказал он, — будет трудно. Но под защитой сотни плащеносцев шансы у нас неплохие.
Я попытался покачать головой. «У вас, — хотел сказать я. — Я исполнил свой долг. Решил проклятую загадку короля и выиграл все его чертовы битвы. А теперь ухожу, чтобы встретиться с ним, выслушивать его безумные мечты и глупые шутки и сидеть со своей женой за рекой в тени деревьев».
— Уже попрощался? — сказал кто–то старым, неприятным голосом, припорошенным песком.
Все перед глазами то расплывалось, то возвращалось назад, пока я не увидел уродливое лицо Швеи.
Пожалуйста, я не хочу, чтобы ее лицо стало последним воспоминанием об этом мире!
Она засмеялась.
— Ах, Фалькио, все шутишь!
Словно сквозь вату, я почувствовал, как она крепко схватила мою челюсть мозолистой рукой и потрясла.
— Закончил уже? Со всеми попрощался?
Я попытался сказать ей, что уже готов.
