Мертв на три четверти (ЛП) - Гладстоун Макс (бесплатные книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Вместе с вакантным местом приходит неопределенность. Никто, кроме разве что сестры Мириэль, не заметил, когда младший техник Абелард воспользовался этим, чтобы подправить пару графиков дежурства у трона Господа, чтобы выгадать более выгодное время между десятью часами вечера и часом утра.
Такова была единственная награда, которую он потребовал. За прошедшие недели каждая из фракций вызывала его к себе, обещая за его поддержку продвижение, повышение, и даже причислить к лику святых. Абелард возродил Господа Коса в собственном сердце — или в сигарете, что в целом не существенно. Слухи про его чудеса распространялись по Святилищу Коса как эхо в ущелье, но Абелард не обращал на них внимание. Ему была известна правда. Альт Кулумб спасли не прелаты. Не кардинал Густав. И даже, если уж на то пошло, не он.
Все, что ему было нужно, это размышления и молитва. Остальной мир подождет.
Он стоял, склонившись перед Алтарем Неповиновения, повернувшись спиной к окну, за которым раскинулись дороги Альт Кулумба, его башни и дворцы, огромный купол неба над ним и все сверкало будто алмазы на черной подложке. Перед ним на троне пылало Возрожденное пламя. В его сердце как барабан билась жизнь.
— Да восславится Пламя Твое, Вечногорящий, Все преобразующий Господь, — повторял Абалард, стоя на коленях перед поблескивающим медью и хромом алтарем. Он выдохнул, выжидая.
В паузе, возникшей между мыслями, он услышал голос.
«Ну, здравствуй, старый приятель», — ответил Бог.
***
Глубоко под храмом Справедливости была камера, отдельно стоящая и запасная, с трех сторон огражденная камнем, а с четвертой — чугунной решеткой. Сюда не проникал ни луч солнечного света, ни света звезд, ни луны. Время отсчитывали водяные часы на одиноком столе, но они отставали на минуту в час, и за минувшие три недели этот эффект только нарастал. Содержавшийся в камере заключенный считал, что текущее время без десяти двенадцать, а на самом деле была четверть первого по полудни.
Александр Деново только что доел то, что считал обедом.
В этот момент открылась тяжелая железная дверь. Послышался перестук каблуков по каменному полу. Он поднял голову, пытаясь отследить движение посетителя и успел повернуться как раз к появлению Элейн Кеварьян. Ее вид был точно таким же как у всех, кто продолжительное время был занят каким-нибудь важным делом. Он — как тот, кто такое же время отдыхал и был счастлив.
— Здравствуй, Александр.
— Элейн. — Его кивок был пародией на хорошие манеры. — Я бы предложил тебе присесть, но мои тюремщики не предоставили запасного стула.
— Как тебе понравилось твое новое жилище?
— В данный момент, мне все нравится. У меня есть время почитать, подумать и строить планы.
— Планы чего? Ты здесь до тех пор, пока Законники не решат, что с тобой делать. Тебя не тронули только потому, что они еще не придумали для тебя достойного наказания.
— Я в полной безопасности, — с полной уверенностью ответил он. — Справедливость, даже находясь под влиянием вашей богини горгулий, лично ничего мне не сделает. Альт Кулумб не вышлет меня в Тайный университет, и не отдаст на милость Ишкара, Камлаанау или даже в Глеб. Раз Справедливость не может навредить мне, то и освободить меня она не может, а в землях Бессмертных царей мои преступления против Коса и Серил преступлениями не считаются. Поэтому я сижу здесь. В железной подземной клетке.
— Ты как-то подозрительно удовлетворен этим фактом.
Он пожал плечами:
— У меня много друзей. Со временем они выпустят меня на свободу. Проклятье, да ты сама выпустила бы меня, если бы я хорошенько попросил.
Даже в этой темнице он был способен набраться сил, поглощая душевные силы крыс, сороконожек и других подземных насекомых, питающихся глубокими корнями далеко простирающимися под городом. Он вложил эту силу в свой голос, но Элейн отбила ее одним мановением ресниц.
— Не думаю.
— Попробовать стоило.
— Какой же ты негодяй, Александр.
— Я великолепный негодяй. И я не останусь здесь навечно. За последние несколько месяцев я многое понял. Как тайно убить бога и украсть его силу. — Он перечислял эти пункты словно это был список в счете. — Это удивительно легко. Однажды я стану богом. Я разыщу тебя, Элейн, и сделаю с тобой что-нибудь приятное. Согну твою душу в крендель и распотрошу твои внутренности рыболовными крючьями. И все станет так, как и прежде. Ты и я.
Его голос был мечтателен и злобен в расчете на то, что это вызовет у нее дрожь до колик. Внутренне успокоившись, она обняла себя за плечи.
Он встал и обошел границы своей камеры.
— Вы ничего не можете со мной сделать. Чугунная решетка? Даже созданная с помощью Таинств божественной природы. Ее можно разбить… с помощью силы детей… которых полно в этом городе, и они даже не будут об этом догадываться, а я буду сидеть здесь и улыбаться. Мне очень уютно здесь, крошка, как цыпленку в яйце, а когда придет время, я выберусь из этого крохотного мирка и отправлюсь на охоту за тобой. И, разумеется, за Тарой. Она такая милая и упрямая девочка. Такая гордячка. — Он изобразил это веселым и обещающим тоном.
Она закрыла глаза, он тоже. Он увидел ее в образе ледяного удава, заполнившего собой весь коридор. Ее раздвоенный язык мелькал, оценивая железное кружево решетки, не находил слабых мест и отступал.
Они одновременно открыли глаза. Иррациональный холодок пробежал по затылку Деново. По непонятной ему причине Элейн улыбнулась.
— Ты абсолютно прав, — произнесла она, небрежно кивнув. — Нет ни малейшей возможности никак навредить тебе в этой клетке.
Он кивнул, похотливый блеск в его глазах уступил место неуверенности.
— Ты все идеально продумал, Александр. Спланировал гибель Коса, и свое назначение, убийство Кабота, нападение Пэлхема на Ишкар. Заставил Церковь попросить о моем назначении их представителем. Знал, как проникнуть сквозь мою защиту в мой разум, и думаю, даже придумал запасной план, если это не удастся. Не сомневаюсь, что у тебя даже имелся план бегства, как и то, что если ты продолжишь в том же духе, то однажды ты заставишь нас с мисс Абернати умолять и пресмыкаться, и заставишь нас исполнять все те ужасные вещи, что ты еще придумал за годы своей одинокой, тоскливой и злобной жизни.
— Но ты совершил одну фатальную ошибку.
— О? — он скрестил руки на груди.
— Ты использовал ручную тень, чтобы через кинжал следить за кардиналом, на случай, если тот решит тебя предать.
— Да, и этот ваш богом пораженный послушник дал ей сбежать. Удивлен, как он унес ноги живым. — Он кивнул. — Согласен, просчитался, но вряд ли это так фатально.
— О, ты меня не понял. — Она покачала головой. — Само по себе использование тени не было ошибкой. Она была надежным стражем, невидимым для моих глаз, поскольку ее покорность тебе не была вызвана прямым воздействием Таинств, а только условиями, на которых ты ее призвал. И ты вправе удивляться чудесному спасению Абеларда. Твоя ловушка чуть не убила его, как и еще с десяток монахов, когда он не желая того, выпустил тварь на свободу.
— Я спасла их. Даже проглотила твою тень прямо на глазах Абеларда. Видел бы ты его — как у него отвалилась челюсть и вылезли на лоб глаза. — Она тихо рассмеялась, и он вместе с ней. — Я выпила тьму, но не уничтожила ее. Я ее приручила.
Он перестал смеяться. Потом он перестал смеяться вместе с ней.
— Свою фатальную ошибку ты совершил в экипаже, отправляясь из Ксилтанды в храм Справедливости. Тогда ты меня поцеловал.
Он вспомнил то странное чувство во время их поцелуя — дребезжание силы или чего-то еще, и чувство словно он проглотил червя. Он припомнил свое удивление ее изобретательностью. Он лишил ее силы Таинств. Она не была способна ничего с ним поделать.
Она подняла руку и сжала пальцы как когти. В тот же миг он внезапно почувствовал тяжесть в груди. В его пищеводе шевельнулось нечто колючее и многоногое.
— Я не стала использовать тень в храме Справедливости, потому что куда красивее было использовать Коса. Кроме того, как наставник Тары, я хочу быть для нее менее кровожадным примером. Если хочешь, называй меня сентиментальной.
