NZ /набор землянина/ (СИ) - Демченко Оксана Б. (книги txt) 📗
Все, мысли отрубило: стену справа вспучило, покрытие расползлось и позволило увидеть гладкий саркофаг, немного похожий на тот, в котором имперцы сберегали настоящего тэя Альга. Только эта штуковина крупнее и гораздо… внушительнее. Без звука саркофаг выплыл к самым нашим креслам, открылся и позволил увидеть тело Дэя, плотно пристёгнутое, зажатое и обмотанное бессчётными фиксаторами.
Дело — дрянь. Кожа у Дэя белее снега, тонкая, смятая. Бумага, а не кожа. Поверх бумаги — пепел, настоящий. Или — пыль? Словно Дэй помаленьку рассыпается. Жутко.
— Он теряет до тысячной доли веса ежедневно, — кивнул Олер. — Мы не понимаем природы явления. Саркофаг герметичен, утечек нет. Но изменение веса задокументировано и не вызывает сомнений.
Кожа и кости… Я сглотнула жалость, решительно встала и прошла к саркофагу. Вся учёная камарилья не может вылечить Дэя. И не хочет! А я — хочу, но не умею. Ну и пофиг, я же очень хочу. Однажды у меня уже получалось.
Тонкий лягушачий язык Дэя вытянут и намотан на стержень — все у тюремщиков учтено, даже эта особенность заключённого. Я повозилась, не понимая принципа работы замков. Саид встал, почесал себя и морфа в области затылка, хмыкнул — и вскрыл замочек без видимого напряжения.
— Это опасно, — предупредил Олер и дал приказ креслу отодвинуться как можно дальше от саркофага, перемещаясь вокруг столика. — Не стоит трогать замки. Тем более с примитивными отмычками.
— Я готовился, — огрызнулся Саид. — Они не примитивные.
— Нет…
Вот это слово Олер просипел, впервые выражая подобие эмоций. Еще бы. Вряд ли он хоть раз видел, чтобы лягушачий язык бесцеремонно протирали заимствованным у Павра спиртом и пихали, как иголку, в человечью вену.
Собственно, ждем. Если кровопийца теперь не узнает меня, ему и осиновый кол больше не вреден. Секунд пять я жутко боялась худшего. Затем язык перестал быть вялым, кровь пошла по нему, как по живой капельнице.
— Прямо в мозг, — глубокомысленно сообщила я полудохлому Дэю. — Мама мне говорила, на меня так должен действовать сыр. Целый год я жрала сыр и ненавидела его. Потом меня выгнали из института, и все, и хана пришла сырной диете. Сима не поумнела. Не судьба.
Пыль медленно поднялась с бумажной кожи, делаясь похожей на перламутр с крыльев бабочки — она чуть мерцала, кружилась в неощутимом ветерке и снова впитывалась в кожу, отдавая ей сияние и цвет. Конечно, здоровяком Дэй с нескольких глотков не стал. Но теперь он хотя бы не белый, а трупно-серый.
— Прогресс, — хихикнул Саид, вслушавшись в мои ассоциации. — Отодвинься, добровольная жертва. Хватит.
— Ему мало.
— Тебе много.
Я умею спорить с Саидом. Беда в том, что третий день он полагает себя состоявшимся взрослым мужчиной и использует новый метод. Он меня игнорирует. Берет за плечи и двигает. А сопротивляться в таком случае — это то же самое, что пробовать пинком оттолкнуть футбольный шар с названием Земля…
— Нет. Недопустимо…
Бедняга Олер. Как бы не сдох. Саид вынул иголку из моей сухой вены, похожей на впадину, а не на выпуклость с кровью внутри — и сунул себе в руку. Удачный день у Дэя, калорийное меню из двух добровольцев. О — десерт подоспевает: Гав зашевелился, сполз по шее Саида и укутал нашего вампира с головы почти до пояса. Греет и лечит.
— Хватит симулировать трупность, — возмутилась я вслух. — А ну, открыл глаза! Тут я нервы треплю, а я примитивное существо, по слухам, у меня нервные клетки не восстанавливаются.
— Восстанавливаются, — тихо уточнил Кит. — Но довольно медленно.
— Сима, — кое-как прошелестел Дэй и послушно открыл щели век.
— Сима, — согласилась я. — Давай дальше. Тут гражданин Олер уверен, что я должна подохнуть, если ты назовёшь мне Слово. Моё имя меня не убило за двадцать два года. Неужели теперь оно токсично?
— Как болит голова, — пожаловался Дэй. Более осознанно посмотрел на Саида. — Спасибо. Достаточно. Можно переходить к воде и обычной пище.
Саид покосился на стол, облизнулся и покраснел до корней волос. Переходить-то не к чему. Олер изобразил памятник себе, то есть ничего не понял изо всех сил. Я ласково попросила повторить угощение. Он опять не понял. Кит блаженно прижмурился и исполнил пойманное у меня движение — щёлкнул пальцами. Это привело к мгновенному возобновлению банкета. Стол только что не рухнул под тяжестью вкусного и утоляющего жажду. Кит улыбнулся интмайру.
— Заметьте, корабль герметичен, но масса изменилась, — сообщил он. — Очень люблю немного лукавить с примитивными законами мироздания.
— Ноль по колебаниям в энергии, ноль перемен по всем считываемым параметрам, — признал Олер. — Как жаль, что кэф-корабли не совершают преступлений.
— Зеркало! — снова рявкнула я.
Олер заткнулся и скис. Дэй недоуменно повёл бровями — лицо уже почти нормального оттенка, только слегка бледновато. Кожа расправляется, он больше не старик, скорее дядя лет шестидесяти, быстро молодеющий. Саид только успевает кидать в пасть нашему жрунчику фрукты со стола. Хряпает вампирюга на лету, бультерьеры уважали бы, взгляни они на это. Во: выхлебал два кувшина воды. Немного полежал, блаженно жмурясь — и попросил Саида заняться крепежом оков на руках.
— Я вспомнил, — негромко сообщил Дэй почти обычным голосом, низким и бархатным. — Я сказал этому вот существу — «зеркало». Давно. Точнее, я подумал, я тогда не понимал наречия. Он сам вербализировал главное слово. Это была моя ошибка. Я долго не мог понять, что вступаю в контакт с сознаниями, с бессознательным и вербализирую то, что может оказаться крайне опасным. Понадобилось двадцать циклов, чтобы устранить угрозу. Слово «зеркало» он выбрал сам. И сам начал накручивать смыслы вокруг слова. Удивительно, все говорили и накручивали. Но лишь немногие пробовали в себе менять причину произнесения слова. Один охранник сказал — «цепь». Он помнил вину за многое, и эта вина его угнетала, рано или поздно он сломался бы, начал глушить сознание и уродовать себя и других. Но тот человек понял проблему. Я знаю. Он приходил к моей камере перед отлётом и сказал «благодарю». Мне стало немного легче. Еще несколько раз приходили люди. А другие исчезали. Не моя вина. Но это причиняло боль.
— Что значит «зеркало»? — решился задать вопрос Олер, даже чуть придвинул кресло.
— Не знаю, — повёл плечами Дэй и начал массировать запястья освобождённых рук. — Это ваше слово. Могу предположить, что вы страдаете неумением включать себя в картину мира. Вы так хотите быть над обществом, что стали зеркалом. Вы ведь знаете, что зеркало ничего не отражает кроме хаоса, пока в него не смотрят? В вас давно уже никто не смотрит. Вы чудовищно одиноки. Сами вы смотреть не умеете вообще, вы окончательно слепы. Это трагедия, вокруг удивительный мир, а вы планомерно превращаете себя в фиксирующее устройство, хотя рождены художником и мыслителем.
— Почему вы никогда не шли на контакт? — Олер отчётливо подался вперёд в кресле.
— Если станете имуществом, вы быстро поймёте причину, — сухо рассмеялся Дэй. — Сима едва ли не одна из всех в этом безумном универсуме учёных и сторожей не поверила, что я вещь. Опасная вещь. Она сразу сочла меня убийственным, но человеком. Увы мне, судя по ощущениям, она передумала. Это вернуло меня к жизни вернее крови и пищи: любопытство. Сима, я что — не человек? Ты выбрала более точный ответ?
— Я перетёрла тему с Китом, — кивок на моего любимого кэфа. — Он согласен… в целом. Дэй, я хочу предложить тебе одну безумную идею. Очень может статься, это убьёт тебя. И точно ты не останешься прежним. Вдобавок ты покинешь универсум, где тебе нет места так и так. Не из-за суда, просто твоё призвание — оно не здесь.
— Сима, никто не предлагал мне самоубиться так ловко, чтобы я, располагая шансом сбежать, не использовал его и охотно согласился на глупость. Ты первая справилась, — тихонько рассмеялся Дэй. — Что надо делать?
— Формально для начала — составить признание. Мол, я, такой-то такой-то, исполняя свое предназначение, прикончил уродов общим числом до двадцати трёх рыл. О содеянном не жалею, но готов отбыть в шлак, чтобы снять вопросы наказуемости и угрозы обществу.
