Воин кровавых времен - Бэккер Р. Скотт (читаем книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Найюр переправился вместе с Пройасом и его ближайшим окружением. Ксинем отсутствовал, и это показалось Найюру странным, но потом он понял, что у маршала имелись свои люди, за которыми нужно было присмотреть. Но конечно же, Келлхус сопровождал принца, и время от времени Пройас подходил к нему. Они обменивались острыми шутками, и Пройас смеялся. Найюра этот смущенный смех раздражал.
Найюр видел, как росло влияние Дунианина. Он видел, как тот постепенно взнуздал всех у костра Ксинема; Келлхус обрабатывал их сердца, как мастер-седельщик обрабатывает кожу, — дубил, мял, придавал нужную форму. Он видел, как Келлхус приманивает все новых и новых Людей Бивня зерном своего обмана. Он видел, как тот порабощает тысячи — тысячи! — при помощи незамысловатых слов и бездонных взглядов. Он видел, как Келлхус обхаживает Серве…
Он следил за этим, пока не почувствовал, что не может больше этого видеть.
Найюр изначально был осведомлен о способностях Келлхуса, он изначально знал, что Священное воинство окажется во власти Дунианина. Но знать и видеть — это две разные вещи. Найюру не было дела до айнрити. И все же, когда он видел, как ложь Келлхуса расползается, словно язва по коже старухи, он ловил себя на том, что боится за них — боится, хотя и презирает их. Как они из кожи вон лезли, подольщаясь, пресмыкаясь, раболепствуя. Как они унижались, и юные недоумки, и матерые воины. Просительные взгляды и умоляющие лица. О Келлхус… О Келлхус…Шатающиеся пьянчуги! Изнеженные, как бабы! Неблагодарные! Как легко они сдались!
И прежде всего это относилось к Серве. Смотреть, как она поддается, снова и снова. Видеть, как ее рука скользит меж бедер дунианина…
Неверная, вероломная, заблудшая сучка! Сколько раз он должен был ударить ее? Сколько раз он должен был ее взять? Сколько раз он должен был смотреть на нее во все глаза, ошеломленный ее красотой?
Найюр сидел на носу, скрестив ноги, смотрел на дальний берег, вглядывался в тень меж деревьев. Он видел отряды всадников — похоже, их там были тысячи, — сопровождавшие их в их медленном движении вниз по течению.
Воздух был неприятно влажный, промозглый. Нервные голоса разносились над водой: айнрити с разных плотов перекрикивались, по большей части обмениваясь шутками. Вокруг было видно слишком много голых задов.
— Вы только гляньте на эти задницы! — крикнул какой-то остряк, наблюдая за кианцами, скопившимися на противоположном берегу.
— Меня это достало! — проорал кто-то с соседнего плота.
— Что тебя достало? Язычники?
— Нет! То, что я в заднице!
На миг могло показаться, будто это сам Семпис зашелся громовым хохотом.
Но когда какой-то придурок оступился и упал в реку, настроение изменилось. Найюр видел, как это произошло. Этот тип сперва ударился об воду плашмя, а потом, поскольку на нем были доспехи, просто продолжил погружаться, и вскоре его потрясенные товарищи не видели в воде ничего, кроме собственных отражений. Фаним на другом берегу разразились воплями и улюлюканьем. Пройас выругался и крепко обругал всех вокруг, кто плыл на расстоянии слышимости от него.
Некоторое время спустя принц оставил Келлхуса и протолкался на нос, к Найюру; глаза его сияли по-особенному — как всегда сияли после разговора с Келлхусом. На самом деле, как сияли глаза всякого, как будто человек только что пробудился от кошмара и обнаружил, что все его родные целы и невредимы.
Но в его поведении ощущалось нечто большее, скорее слишком ревностный дух товарищества, чем тень страха.
— Ты сторонишься Келлхуса, словно чумного.
Найюр фыркнул.
Пройас некоторое время смотрел на него; улыбка постепенно исчезла с его лица.
— Я понимаю, это нелегко, — сказал принц. Взгляд его скользнул от Найюра к язычникам, скапливающимся и движущимся потоком вдоль южного берега реки.
— Что, нелегко? — спросил Найюр. Пройас скривился, почесал в затылке.
— Келлхус рассказал мне… — Что он тебе рассказал? — Про Серве.
Найюр кивнул и плюнул в воду, бурлящую у носа баржи. Конечно же, дунианин ему рассказал. Отличный способ объяснить их разрыв! Просто лучше не придумаешь! Какой наилучший способ объяснить отчуждение между двумя мужчинами? Правильно, женщина.
Серве… Его добыча. Его испытание.
Отличное объяснение. Простое. Правдоподобное. Отбивающее всякую охоту к дальнейшим расспросам…
Объяснение дунианина.
На некоторое время воцарилось молчание, неловкое от дурных предчувствий и превратных толкований.
— Скажи, Найюр, — в конце концов заговорил Пройас. — А во что верят скюльвенды? Каковы их законы?
— Во что я верю?
— Да… Конечно.
— Я верю в то, что ваши предки убили моего бога. Я верю в то, что ваш народ несет ответственность за это преступление.
Голос Найюра не дрогнул. Его лицо осталось все таким же невозмутимым. Но, как всегда, он услышал адский хор.
— Так, значит, ты поклоняешься мести…
— Я поклоняюсь мести.
— И скюльвенды именно поэтому называют себя Народом войны.
— Да. Воевать означает мстить.
Правильный ответ. Так почему же эти вопросы так гнетут его?
— Чтобы вернуть то, что было отнято, — сказал Пройас; глаза его одновременно были и обеспокоенными, и сияющими. — Как наша Священная война за Шайме.
— Нет, — отозвался Найюр. — Чтобы убить отнявшего. Пройас с беспокойством взглянул на него, потом отвел глаза.
— Ты куда больше нравишься мне, скюльвенд, когда я забываю, кто ты такой, — произнес он с таким видом, словно сознавался в чем-то. По мнению Найюра, вид у него сделался изнеженный и бабский.
Найюр отвернулся, разглядывая южный берег и выискивая на нем мужчин, которые убьют его, если смогут. Его не волновало, что там Пройас помнит и что забывает. Он — тот, кто он есть.
«Я — один из Народа!»
Флотилия айнрити, вытянувшаяся в длинную колонну, вошла в первый из рукавов дельты. Найюру стало любопытно: а что подумает Скаур, когда наблюдатели доложат ему, что они потеряли Священное воинство из виду? Он догадается, что это означает? Или просто испугается? Даже теперь имперские военные корабли могли бы занять позицию в самой южной из проходимых проток. Сапатишах вскоре узнает, где собралось высадиться Священное воинство.
Когда дело дошло до высадки, их изводили лишь москиты. Утро, а затем и день превратились в странное затишье перед неминуемой битвой. Так же, как и всегда. Почему-то воздух сделался свинцовым, мгновения падали, словно камни, а беспокойная тоска, не похожая ни на какую другую, делалась все более и более тяжкой; шеи каменели, а головы начинали болеть.
Каждый — как бы он ни боялся поутру — обнаружил, что жаждет битвы, как будто ожидание насилия было куда более гнетущим, чем его осуществление.
Ночь прошла в неудобствах и беспамятстве на грани сна.
Они добрались до соленых болот к полудню следующего дня: темно-зеленое море тростника тянулось до самого горизонта. Внезапно оцепенение спало, и Найюр ощутил неистовство, сродни тому, какое испытываешь перед атакой. Он с трудом брел вместе с остальными через болото, стараясь протащить баржу как можно дальше, и рубил высокий папирус мечом. Потом он оказался одним из многих тысяч, что тащились вперед, утаптывая заросли тростников до состояния топкой равнины. В конце концов были проложены дороги, ведущие на твердую землю южного берега. Найюр пошел вперед вместе с Пройасом, Келлхусом, Ингиабаном и отрядом рыцарей, дабы взглянуть, что их ждет впереди. Как всегда, в присутствии Дунианина у Найюра было неспокойно на душе, словно ему грозил удар с неведомой стороны.
На востоке они видели вдали буруны Менеанора. Впереди, на юге, местность повышалась, и груды камней постепенно переходили в скопление серо-черных холмов. На западе они видели широкую полосу пастбищ, морщинистую, словно лоб глубоко задумавшегося человека, а за пастбищами темнели фруктовые сады. На стоящем на отшибе холме виднелись, едва различимые в туманной дымке, приземистые крепостные валы Анвурата. В отдалении время от времени проезжали рысью небольшие отряды всадников, но не более того.
