Маша Орлова. Тетралогия (СИ) - Чурсина Мария Александровна (лучшие бесплатные книги TXT, FB2) 📗
Маша не смогла бы вернуться обратно сама. Ей казалось, что вокруг был уже не город – другой мир. Призрачная девятиэтажка проплыла справа, и Миф остановил машину в просторном кармане дороги. Толстый провод повис совсем низко над её крышей. Маша задела его, когда выбралась наружу.
Она выбралась и мгновенно продрогла. Она тут же увидела: рядом с высоткой, приткнувшись, как ребёнок ко взрослому, стоял двухэтажный деревянный дом. В пустые окна не рисковал забираться даже туман.
– Это? – Не церемонясь, она ткнула пальцем в ту сторону. Миф неопределённо качнул головой.
У него были ключи от висячего замка на дверях, хотя вообще странно, зачем потребовался замок, если окна всё равно щерились наружу давно разбитыми стёклами. Наверное, у Мифа были ключи от всего города.
Они вошли. Внутри пахло обычным заброшенным домом, было тепло и сыро. Под ногами хрустели битые стёкла и мусор, нанесённый ветром. В углу валялась размокшая школьная тетрадка, Маша видела, как сквозняк тревожит её листы, пытается перевернуть и затихает, ощущая полное бессилие. В проходе валялся стул без ножки, и Миф пинком отправил его в сторону.
– Ребёнок, – сказал Миф, обращаясь к Маше, – ты же можешь. Почувствуй здесь хоть что‑нибудь. Я ничего не могу здесь найти.
Маша замерла в дверном проёме, растерянно оглядывая размокшие оторванные обои. Когда‑то они были в игровых розовых цветочках, теперь на стенах расцветали только пятна плесени и грязи. Она переступила на месте, прислушиваясь к скрипу половиц. Ничего. Совершенно ничего. Дом не отзывался на призывы.
Она заглянула за поворот и нашла там всего лишь прогнившую лестницу. Столбик перил врос в половицу, и только это спасло его от краха. Столбик перил – единственное целое, что осталось от всей лестницы.
Маша вернулась в общий коридор – Миф стоял там, сложив на груди руки. Сузив глаза, он смотрел в угол, обычный угол с куцым огрызком обоев у самого пола.
– Какой автобус сюда ходит? – сказала Маша просто.
Он обернулся, и очки сами собой поползли на кончик носа.
– Тебе не нужен автобус, я сам буду тебя отвозить.
Маше стало не по себе. Если Миф снизошёл до того, чтобы каждый день отвозить её на окраину города, насколько же всё это важно?
– Я могу долго… я же не знаю. Вы думаете, я смогу, если не смогли вы?
Миф медленно покачал головой.
– Просто попробуй. Они сами к тебе выходят сами, я же видел. Они к тебе тянутся.
Она разглядывала его профиль и не могла понять, что же с ним не так. Почему вечно поджатые губы поджимаются сегодня чуть по‑другому. Почему цепкий взгляд поверх очков сегодня особенно цепок.
– Это вроде как контрольная, да? – произнесла она с надеждой.
– Вроде как. Пусть это будет так называться, если хочешь.
Маша нервно заправила за ухо прядь волос и снова пошла бродить по короткому коридору – две квартиры вправо, две квартиры влево, рухнувшая лестница между ними. Осторожно ступая по гнилым половицам, она взялась за столбик перил и заглянула на второй этаж. Там, подхваченная ветром, струилась грязная капроновая лента.
Под окном большой комнаты росло дерево. С него давно облетели листья, а туман пожрал его основание. Маша попробовала сесть на узкий подоконник, но только испачкала джинсы и соскользнула. На ладони осталась серая влажно‑прилипчивая труха.
Маша позвала ещё раз – молчание в ответ. В отчаянии она достала из кармана кольцо, которым не пользовалась уже очень давно: Миф почти отучил её прибегать к помощи вещей.
Серебро поблекло, и у самого замочка затянулся узел. Пока Маша распутывала его, замёрзшие пальцы онемели вконец. Кольцо закачалось на цепочке – медленнее, медленнее, и затихло совсем.
Сквозняк принёс едва различимый запах табачного дыма. Маша сунула кольцо в карман и пошла к Мифу. Она ожидала застать его на том же самом месте, и ждала, что остекленевший взгляд всё так же будет упираться в облезлый угол. Но Мифа не было в комнате.
Она заглянула в каждую комнату, пока не дошла до последней, тупиковой. Здесь, вероятно, прорву времени назад была чья‑то гостиная: на дюбелях повисли остатки книжных полок. До неузнаваемости грязная игрушка валялась в углу – синий искусственный мех перепачкался землёй.
Миф стоял у окна, как будто в середине комнаты ему не хватило бы света, и листал блокнот, щурясь поверх очков. Он не сразу её заметил. Потом заметил всё‑таки – Маша поняла это по тому, как напряглись его плечи, – и ещё несколько мгновений не шевелился, словно надеялся, что Маша уйдёт или растворится. Она осталась, и Миф нехотя закрыл блокнот.
– Вы уверены, что здесь вообще что‑то есть? – спросила она, осмелев. В другой раз она никогда бы не поставила под сомнение слова Мифа, но кольцо, повисшее на цепочке мёртвым грузом, выбора не оставило.
Миф смерил её взглядом, утвердительно кивнул.
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. – От удивления Маша развела руками. Подхваченный насморк, конечно, был не в счёт. Вряд ли о нём стоило сообщать Мифу.
– Ну ладно. – Он тяжело вздохнул и зашагал к выходу.
Маша бросилась следом, именно – бросилась, потому что, оцепенев в нерешительности, успела потерять его из виду. Оставаться одной в мёртвом доме она не хотела, хоть и заблудиться тут было невозможно.
– Сегодня понедельник? – Миф стоял у двери, покачивая в руке ржавый навесной замок. – Хорошо. Значит, до пятницы ещё есть время.
Маша хотела спросить, зачем дожидаться пятницы, но не успела: Миф загремел ключами, отчаянно застонали дверные петли. Утроба дома отгородилась дверью, и разом исчез запах истлевающего прошлого. Маша прошла к самому ближнему окну, глянула внутрь.
Ничего там не изменилось: стул с отломанной ножкой валялся у стены, и клок обоев свисал в том же самом месте. Но она поразилась, как разительно было отличие – смотреть изнутри или же снаружи.
– Эй, – тихонько позвала она ещё раз, напоследок, и дом вдруг отозвался.
Тяжёлый, трупно пахнущий сквозняк лизнул её лицо и тут же растворился в осеннем ветре. Маше стало не по себе, она отпрянула от окна и побежала к Мифу, прямо через размякший от дождя газон, наискосок, по щиколотку утопая в грязи. Мёртвая коричневая трава налипала на кроссовки.
Ей больше не хотелось спрашивать, уверен ли он, что кто‑то живёт в доме. Теперь она и сама знала это наверняка. И не знала только, хочет ли она встретиться с ним лицом к лицу.
– Ещё есть время, – снова произнёс Миф. Говорил он с таким видом, будто пока Маши не было рядом, он всё равно повторял эту фразу. Повторял и повторял одним и тем же тоном.
Маша молча зашагала позади него. Она ждала, что Миф отдаст ей ключи, как он всегда делал, но он не глядя сунул их в карман ветровки. Может, он просто задумался и забыл – какая, простите, мелочь, – но Маше она запала в память. Что же, ключи от этого дома он не доверит ей? Не заслужила, выходит?
Стоило им отойти от дома шагов на десять, как в мир, парализованный тишиной, хлынули звуки. Поднимая фонтаны брызг, неслись по трассе машины, и утробно, на одной ноте, завывала музыка из чьей‑то открытой форточки.
– Мифодий Кириллович, а почему вы спрашивали меня…
Поймав его взгляд, Маша замолчала и молчала долго – до машины, и в машине. Наверняка он был разочарован. Об этом думала Маша, наблюдая, как тянутся вдоль дороги жемчужины фонарей, нанизанные на провода. Фонари никто не выключал даже в полдень, и это впервые показалось ей разумным. Следующий раз, когда придётся сюда ехать, она возьмёт фонарь посильнее. В памяти дом предстал сумрачным, хоть на деле он был почти прозрачным от ветхости и весь в дырах окон.
Только за квартал до общежития Миф как будто оттаял. Или притворился, что оттаял, и криво улыбнулся, поймав Машин взгляд в зеркале заднего вида.
– Завтра мы не увидимся. Я позвоню.
Маша ощутила резкий прилив радости. Завтра она не вернётся в мрачный дом на окраине города! Можно даже отложить на потом поиски фонаря.
Она даже не заметила, как из переулка они вывернули к общежитию.
