Маша Орлова. Тетралогия (СИ) - Чурсина Мария Александровна (лучшие бесплатные книги TXT, FB2) 📗
– Сабрина, нет.
– Что? – она запнулась на полуслове. Порозовевшие в пылу спора щёки горели теперь истерическим, нездоровым румянцем.
– Сабрина, не смей. Если ты сделаешь… если ты скажешь… мы с тобой больше не подруги.
Маша говорила медленно, потому что каждое слово ещё предстояло вытолкнуть из себя. А в горле больно колотилось сердце.
– Так, значит, – после секундной тишины сказала Сабрина. Маша больше не поднимала голову. Она видела колени Сабрины, обтянутые узкими брюками. Напряжённые, выпрямленные ноги. – Ну ладно. Как скажешь.
Она развернулась и пошла. И шла невозможно долго, пока не скрылась в темноте коридорного отростка. Маша подумала, что нужно заплакать. Так было бы правильно, честно. Ведь она причинила боль Сабрине, значит, должна страдать и сама.
Не плакалось.
Тошнотворный запах с лестницы расползался по этажу. От него скручивало пустой желудок.
Рваное утро явилось по звонку будильника. Маша открыла глаза и несколько мгновений соображала, откуда слышится музыка, потом сообразила схватить со стола телефон. Она поняла, что было в нём странного: будильник обычно ставила Сабрина, и на её будильнике играла скрипка – так выбрала Маша. Сегодня зазвонил другой будильник, поставленный на всякий случай. Электронная мелодия в четыре ноты.
Хотелось засмеяться. Истерично захихикать. Маша поднялась, рукой опираясь на спинку кровати. Соседняя постель была застелена. На письменном столе неровной стопкой громоздились только Машины учебники.
– Замечательно, – пробормотала она, опускаясь обратно в кровать. Первой парой была история у Ли. Ну её, эту историю. Она с головой завернулась в одеяло, хотя тусклый утренний свет нисколько не мешал.
Мешали мысли. Из‑за них Маша никогда не смогла бы уснуть. Она вслепую пошарила рукой по столу и схватилась за телефон. Первая пара. Наверное, Сабрина просто ушла раньше, чтобы не нужно было шагать вместе от общежития к учебным корпусам и мучиться, не зная, что сказать. Такое поведение в её стиле.
Медленно приходя в себя, Маша стала собираться. Уже стоя на пороге, она вспомнила, что после занятий обещала зайти к Мифу. Ей был нужен фонарь, хороший, мощный, чтобы идти в чёрный дом. Фонарь она, конечно, не раздобыла, и теперь уже не раздобудет.
«В следующий раз», – мрачно пообещала себе Маша. И скривилась, представляя, сколько ещё раз ей придётся входить в могильную развалюху на окраине города. Если только не случится чудо, и сущность не выберется к Маше сама собой. А чудо, естественно, не случится.
Утренний ветер был, пожалуй, раза в два холоднее, чем вчера, он упрямо лез под серую форменную куртку. Маше всё время чудился запах сигаретного дыма, но позади неё никто не шёл. До занятий было ещё полчаса.
Сабрины не было в коридоре у дверей аудитории. Она не явилась и позже, когда, чуть прихрамывая, на кафедру взошёл Ли и рассеянно начал читать то же, что читал в прошлую пятницу.
Ладно бы история – чёрт с ней, – Сабрина не явилась на занятие к Максиму, и вот уже от этого Маше стало не по себе. Наплевав на дисциплину, она выложила телефон рядом с собой на парту и тыкала в него каждый раз, как только преподаватель отворачивался. Отмирал чёрный экран, игрушечная Эми скалила два острых зуба. Ни сообщения, ни звонка. И куда теперь бежать?
На второй перемене Маша забилась в угол под лестницей и, ворочая в голове сотню неуклюжих фраз, набрала номер Сабрины. Конечно, она не ответила. И в следующем перерыве, и через один. После занятий Маша спустилась к Мифу.
Дверь в его кабинет была приоткрыта, оттуда тянуло холодным сквозняком. Маша вошла, оттолкнув по привычке дверцу шкафа. В комнате совсем не пахло табачным дымом, но было очень холодно. Здесь пахло тем же, от чего скручивало Машин желудок ночью.
Она не поверила, прошла дальше. Миф сидел за столом, сцепленные пальцы замерли, как у восковой фигуры. Очки сползли на самый кончик носа – Маша испугалась, что они вот‑вот упадут. Миф сидел за столом и смотрел в разворот блокнота. Она различила там несколько строчек, нацарапанных простым карандашом. Но не успела прочитать.
– А, Орлова, – поздоровался Миф. – Молодец, что пришла пораньше. Как ты себя чувствуешь?
«Паршиво», – хотела сказать Маша, но сказала:
– Хорошо. Спасибо.
– Хорошо – это отлично.
Миф поднялся и пошёл за ветровкой. Удивительно, как он не мёрз в ней. Полосатый свитер выглядел потёртым и наверняка грел так себе, плохонько грел. Пока Маша наблюдала за Мифом, она вспомнила про блокнот. Обернулась – но его уже не было на столе.
Стоя в узком проходе между шкафами, Миф звякнул ключами в кармане. У него была целая связка брелоков, но Маше никогда не удавалось разглядеть их. Иногда она даже сомневалась, что среди тряпичных зайцев и пластиковых зверей найдётся хоть один ключ.
– Ну что, пойдём?
На ней была серая куртка, та, что из летнего комплекта формы, и одна только рубашка под ней. Маша не представляла, как продержаться в заброшенном доме хоть час. Но она покорно пошла следом за Мифом, даже не пытаясь ругать себя за рассеянность. Какой смысл? Была бы рядом Сабрина, она обязательно бы ткнула пальцем в термометр за окном.
По дороге Маша снова набрала номер подруги, хоть и не представляла, как и о чём будет говорить с ней при Мифе. Пустое – всё равно телефон отзывался длинными гудками.
Миф смотрел на неё – сегодня даже чаще, чем обычно, отворачивался от дороги и смотрел. Маше казалось, что он вот‑вот спросит у неё что‑то, но он молчал, криво улыбался и снова сосредотачивался на дороге. Барабанил пальцами по рулю, когда они вставали на светофорах.
– Мифодий Кириллович, – не выдержала Маша, когда мимо пронёсся знакомый квартал. Впрочем, она бы здесь давно заблудилась – новостройки в спальных районах повторяли друг друга, как списанные контрольные.
– Мы же договорились, – мягко прервал её Миф.
Она с трудом вспомнила о вечернем разговоре.
– Мифодий…
– Миф.
Его имя походило на шуршание дворников по лобовому стеклу, на глухой шум автомобилей, проносящихся мимо, на хлопок дверцы. На всё сразу. Его имя было – всего три буквы, а прилепленное окончание, да ещё и отчество казались чужеродными.
– Хорошо. – Маша замялась. – Миф. Вы знаете, я не очень понимаю, что должна делать. У меня нет системы знаний. Я действую только на интуиции и… – она едва не проговорилась о «правилах». – Только на интуиции, и всё. Я тычусь, как слепая.
Миф усмехнулся, тормозя машину на очередном светофоре. Мигнул зелёный, и он не сразу тронулся с места. Сзади нетерпеливо посигналили.
– Маша, брось уже эти умные слова. Они годятся только для напыщенных чиновников. Можно сколько угодно строить системы знаний, писать учебники и ни черта, прости, не чувствовать. Ты боишься, что ничего там не найдёшь?
Она помолчала, осознавая вдруг, как холодно и пусто внутри. Раньше было по‑другому, рядом с ним было тепло. Миф морщился, пытаясь без помощи рук загнать очки обратно на переносицу.
– Не бойся. Ничего страшного. У нас ещё есть время.
Он сказал это таким тоном, как будто времени не было совсем. Маша сжалась на сидении, представляя, как вечером пятницы весь мир проглотит чёрное ничто, выползшее из заброшенного дома. Она представляло это и представляла, пока от мысленных образов не перестало перехватывать горло.
– Приехали, – сообщил Миф и открыл дверцу, впуская в салон клубы холодного ветра.
Маша замёрзла сразу же и поняла, что больше не отогреется. Сунув руки в карманы, она пошла следом за ним, меся ногами осеннюю грязь. Миф шёл прямо через полосу земли, некогда бывшую газоном, упрямо игнорировал дорожки, будто на этом пути ему дорога была каждая секунда.
Навесной замок упал ему в руки, как перезревшее яблоко. Маша стояла в двух шагах от двери и чувствовала, как внутри ворочается что‑то страшное, нехорошее.
– Ну, заходи, – сказал Миф, и чёрное ничто снова полезло из дома наружу.
Так показалось Маше. Она зашла, огляделась. Всё тут осталось по‑старому, точно так же валялся в углу сломанный стул. Хотя с чего бы дому меняться? Она всё‑таки чуяла, что в нём что‑то изменилось. В комнатах стало теплее, чем на улице, хотя выбитые окна пропускали все сквозняки на свете.
