Фэнтези 2007 [сб.] - Пехов Алексей Юрьевич (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
— А все-таки подменил ты мне дочь, ведьмарь, — полушутя-полусерьезно посетовал мельник. — Ты только глянь на нее — какая махонькая, а иной раз диву даешься, откуда что берется. Все травки наперечет знает. С конями говорить умеет, стоят перед ней — не шелохнутся. Не от меня же научилась, не от сестер тем паче...
— Может, и подменил, — не стал отнекиваться Ивор. — Что-то по своей воле отдал, что-то, не спросясь, сама взяла... Вот выйдет из твоей Радушки знахарка, будешь знать, как ведьмарей посередь ночи будить.
— А что, оно и к лучшему, — неожиданно согласился мельник. — Будет в округе хоть одна стоящая шептуха... Эх, бабы с возу — коням легче, давай-кось мы с тобой с медовухи летошней пробу снимем!
И, не мешкая, сбегал в сенцы. Долго возился, двигая тяжелые пяты кадушек по глинобитному полу. Вернулся с кувшином, плескавшим через край смолисто-рыжей медовухой, веющей сладостью и летом. Прежде чем разливать, снял со стены ложку с длинным резным череном, что хозяйки варенье мешают, пошарил им в и без того пенной бражке, виновато объясняясь под недоуменным взглядом гостя:
— В прошлый раз недоглядел я — мыш в кувшине утоп, а сыскался только на дне в порожнем. Хорошо, я же и разливал, отставил да припрятал потихоньку, а то надавали бы мне гости тумаков, как пить дать!
— Найдешь — клади на закусь, — пошутил Ивор, окидывая взглядом избу, больше смахивающую на знахарскую кладовую — свисали с матицы пучки ромашки, зверобоя, череды, сморщенные корни одуванчика, которые несведущие люди принимают за крысиные хвосты, полотняные мешочки с мелко истолченными травками — ведьмарь признал по духу девясил, аир, шалфей и многие другие, не имеющие названий на человеческом языке.
— В горнице еще больше, — сообщил Еловит, наблюдая за гостем. — Зайдешь — расчихаешься. Ты скажи прежде — счеты сводить надумал? Знавал того купца?
— Да нет вроде. Водяницы растревожились, вот и заглянул проведать.
— Наглядел чего? — Мельник выжидательно замер с кувшином, занесенным над кружкой. — Говори уж, не томи!
Ивор помолчал, подбирая слова.
— Кто-то забрал жизнь, которая ему не принадлежала. Водяницы пытаются вернуть украденное, но выходит еще хуже. Равновесие нарушено, Еловит. Я должен его восстановить, пока не слишком поздно.
— А ежели не сумеешь?
— Должен. И как можно скорее.
Медовуха наконец потекла в кружку, остановившись вровень с краями.
— Ты, бают, давеча у старосты гостил? Выведал что хотел?
— Я с ним не разговаривал, — пожал плечами ведьмарь, за хрусткий рыжий хвостик вытягивая с тарелки белоглазую плотку. — Посидел, поглядел, что за он, да и пошел прочь...
— Ну, дурень! — вырвалось у Еловита. — С самим старостой заелся?! Ох, припомнит он тебе это!
И, неожиданно понизив голос, добавил:
— А ведь правильно. Что этот староста знает, по двору своему князем выхаживая? Ему-от скажут, что он слышать хочет, а в кармане шиш сложат.
— Ну, скажи ты лучше, — добродушно предложил Ивор, отделяя рыбий бочок от костистой нитки хребта.
Гулко стукнулись кружками, отхлебнули.
— Слухи передавать — последнее дело, — смочив горло, начал Еловит. — Я с тем купцом дружбы не водил, пару раз издали приметил, да после ходил со всеми на тело глядеть. Дрались они там, по земле видать, мурава клоками выворочена. А топором сзади ударили, темя рассеченное до сих пор перед глазами стоит. И стволы высоко кровью забрызганы — выходит, стоячего убивали. Двое их было, как пить дать. С одним схватился, второй сзади подошел неслышно да по затылку и тюкнул.
Ивор кивнул. Медовуха была хорошая, крепкая и душистая, на травах. Рыба тоже удалась на славу.
— Про соседей своих что скажешь?
— А ничего не скажу. Ни с кем он не бранился, покладистый мужик был, зацепи — и то не сразу осерчает. Третий год к нам ездил, женился вот по весне. Красивую девку взял, веселую. Кметка твоя тоже спрашивала, я ее потехи ради на Старостиных сынков науськал, главных разгильдяев на селе; теперь не разговаривают с ней, разобиделись. Пристала, поди, как банный лист: отчего да почему первыми с озера ушли, на труп долго глядеть не стали, да притом пересматривались хмуро? Было бы на что глядеть...
— Она-то сама что за птица?
— Жалена? Кто ее знает, вроде и бойкая девка, а скрытная. Посиделки давеча были — не пошла, цельный день на лавке у забора просидела, все оружие свое перебирала да вострила. Парни мимо шли, шутку обронили, так она, худого слова не говоря, нож метнула, одному вихор напрочь снесла.
— Хорошо наточила, — заметил Ивор. — А на селе что говорят, на кого кивают?
Мельник задорно прищурился:
— Как заведено, у каждого свой враг в запасе! Кметку грозную, как ту свинью, друг другу подкладывают, а толку чуть. Перебранились только всем селом.
— Что, и староста не утерпел, к народной забаве руку приложил?
— Этот как раз от чистой души старался, да много ль проку на пустом месте догадки строить? — махнул рукой Еловит. — Знаю я, кого он ей сосватал. Меня да Курю Златоуста. Есть тут у нас один мужичонка пропащий, своей скотины не держит, в огороде лебеда пуще репы вымахала, изба не крышей — решетом ледащим покрыта. Приворовывает по малости, в работники по весне нанимается, тем и живет.
— Тебя-то за что? — усмехнулся Ивор, заранее зная ответ.
— Как это за что?! — нарочито поразился Еловит. — А кто водянику за помол платить будет? Всенепременно надобно в озеро пару мертвяков по осени спихнуть, дабы жернова не скрипели!
— Скажешь тоже. — Ведьмарь с удовольствием допил бражку.
— Я-то шучу, а у другого за правду выдать язык не отсохнет. — Мельник с сожалением поглядел в опустевшую кружку. — Эх, наполнить бы вдругорядь, да перед работой много пить не след. Луна растет, мороз крепчает — встанет скоро моя мельница. Последний помол на сегодня взял.
— Не скрипят жернова-то?
— Кум не попускает, — улыбнулся Еловит, кивая на побитую рябью воду у плотины. — Подлить тебе?
— Плесни до середины. А кто купца с женой на постой брал?
— Да Веслава, вдова Авдеева. Ну, ты знаешь, запуганная такая баба, худющая, как жердь. От петуха убежит без оглядки, ежели тот косо глянет. С убийства сама не своя ходит, разговаривать ни с кем не желает, ну да она и раньше не шибко болтливая была. Завертывала ко мне давеча, зерно привозила — лошадь-то купцова с возком ей досталась, навряд ли иные наследники объявятся. Веславин старшенький Радушки моей ровня, играли вместе, дочка мне потом открылась — мол, сказывал ей Ставко, вроде кричал в ту ночь на дворе кто-то, да мать спала, а он выйти поглядеть не отважился. Пару раз крикнуло и затихло.
