Трое для одного (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна (электронная книга txt) 📗
Вопрос почему-то не удивил.
- Нет.
- Хорошо, - вздохнула незнакомка. Её профиль на фоне тёмного стекла казался фарфоровым. - Значит, понимаешь, что не поможет.
Ты только не удивляйся, что я к тебе подошла. Горишь, как маяк, сложно удержаться. И так на меня похож… На всех нас.
- На кого? - спросил Морган, холодея. Неужели всё-таки догнали?..
В ней не было ничего волшебного. Просто очень состоятельная, а потому ухоженная и элегантная женщина без возраста, каких много. Свет, исходящий от неё, был мягким и ровным.
«Может, сумасшедшая?»
- ЛораЧимни умерла, - невпопад ответила незнакомка, продолжая пить кофеи любоваться темнотой за окном. - В доме для престарелых, почти десять лет назад. А я и не заметила. . Ты начинаешь бежать, чтобы сохранить себя, и не замечаешь, как теряешь
абсолютно всё. Куда больше, чем если бы остался. Но иногда надо всё потерять. Это как переболеть свинкой в детстве.
- Я не болел.
-Оно и видно, - усмехнулась женщина и снова пригубила кофе. Край чашки стукнулся о зубы.
- Кто вы? - снова спросил Морган. Она головой качнула:
- Фелиция. Просто Фелиция. Не бери в голову. Я ведь на самом деле не с тобой разговариваю, а с собой. Той, которая пыталась убежать.
Дверь кафе опять отворилась. На пороге показался светловолосый мужчина в приталенной чёрной куртке, похожий на Фелицию, как брат-близнец. Он медленно обвёл взглядом помещение, на мгновение задержавшись на бородаче, который так и пожирал глазами странную блондинку. Тот окаменел, боясь даже моргнуть; из приоткрытого рта потянулась нитка слюны.
- Мисс Монрей.
- Что с колесом? - непринуждённо осведомилась Фелиция, как на светском приёме.
- Всё в порядке, миледи, - ответил мужчина в чёрном, слегка поклонившись и прижав ладонь к груди. - Можем следовать дальше.
- Я в тебе не сомневалась, - повела она рукой и обернулась Моргану: - Что ж, прощай. Может, и увидимся когда-нибудь. Мир
тесен, так ведь?
Фелиция отставила полупустую чашку и беззвучно пересекла кафе. Приподнялась на мысках и шепнула что-то своему спутнику. Тот качнул головой и смерил Моргана долгим холодным взглядом, а затем произнёс спокойно:
- Скорее, на меня.
Пара вышла. Бородач тяжело закашлялся, навалившись на хрупкий стол. Парень за стойкой выронил планшет и сам рухнул следом, едва не повалив кофейный автомат. Морган отставил стаканчик с коричневой горькой бурдой. После настоящего кофе прикасаться к нему не хотелось. Думать о том, что видели бородач и прыщавый продавец на месте мужчины в чёрной кожаной куртке, - тоже.
Лазанья за время короткого разговора успела остыть, присохнуть к пластиковому лотку и стать совершенно несъедобной. Морган без особых сожалений отправил её в мусорный бак, затем подошёл к стойке и снова попросил сэндвич. На сей раз он нашёлся почти сразу, свежайший, с тонкими ломтиками копчёной курицы, сладковатого сыра и с листьями рукколы.
Денег парень почему-то не взял.
Корнуолл оказался больше, чем можно предположить по кружку на карте. Особенно сильное впечатление производили роскошные особняки на окраине, частью заброшенные, частью превращённые в отели. Нашёлся и один недорогой чистый хостел в самом центре. За завтраком Морган разговорился сего владельцем, который также устраивал экскурсии по округе, и невзначай спросил об упавшем дирижабле.
- Чего-то такое было, кажется, - нахмурился мужчина. - Но ещё до войны. Кажется, взорвался в воздухе экспериментальный
образец. А вы место падения ищете?
- Вроде того, - ответил он уклончиво.
Воздух в Корнуолле отчётливо пах весной. На чёрных клумбах проклюнулись белесоватые стрелки гиацинтов. Море здесь было недалеко, оно дышало теплом и запахом йода. Мощёные улочки в центре то упрямо карабкались в гору, то кубарем катились вниз,
разбиваясь на два-три рукава. Кафе открывались рано, около восьми, и посетителей, как ни странно, хватало. Подсчитав наличность, Морган решился взять себе латте на вынос, но в это самое время зазвонил телефон. Номер показался смутно знакомым.
- Слушаю.
- Морган, это я, - взволнованно зачастила Саманта. - Только не бросай трубку, умоляю…
- Откуда у тебя этот номер? - перебил он сестру. Грудь снова сжало невидимым обручем.
«Значит, так легко найти, отследить… Права была Фелиция - бежать некуда».
- Джин нашёл, - быстро ответила Сэм. - Я не спрашиваю ни о чём и не лезу, честно, я не хотела… Но, Морган, она в реанимации.
Твоя подруга, Кандида Льюис.
- Кэндл?
Телефон выскользнул из вспотевшей ладони и закувыркался по мостовой. Отлетела крышка, аккумулятор юркнул сквозь решётку канализации. Небо над Корнуоллом было ярко-голубым, высоким и весенним, и воздух полнился ароматами первых слабых ростков, сырой земли и далёкого моря, а из кофеен тянуло выпечкой и шоколадом…
Но в ушах раздавался писк аппаратуры в больничной палате, как пульс, что становится всё реже.
Прошедший в бегах месяц обрушился на Моргана всей своей тяжестью случайных знакомств и бессмысленных встреч, дорог без начала и конца, чужих городов и незнакомой музыки, так непохожей на обожаемую Этель классику, фантомных болей обрубленных связей и снов, где было бесконечное лето далёкого прошлого. Один повторяющийся день - разнеженные жарой холмы и военные самолёты на
горизонте…
- Хватит, - пробормотал он, зажимая уши. Мостовая ткнулась в колени; Корнуолл раскачивался, подобно палубе корабля в шторм. - С меня хватит. Хватит.
Кто-то подошёл, похлопал его по плечу и спросил, всё ли в порядке. Из горла вырвался истерический смешок. Мир вращался всё быстрее, и в этой центрифуге не мог удержаться ни страх, ни даже беспокойство о себе. Достать новый телефон было делом получаса, а цифры Морган всегда запоминал хорошо. Перезвонил он уже по дороге, выводя ревущую «шерли» на загородную трассу.
- Сэм, это я. Мобильный уронил, извини. Что там с Кэндл?
Сестра молчала несколько секунд, словно собираясь с духом.
- В реанимации. Её нашли сегодня в собственной квартире, сильно избитую. Дело взял Джин, он землю роет, честно… Морган, я была в госпитале. Врачи говорят, что больше недели она не протянет. Шансов никаких. Миссис Льюис запретила отключать её от
аппарата, но всё равно…
- Я буду завтра. Держитесь. И, Сэм… - он запнулся. - Прости, пожалуйста.
В трубке раздались гудки.
Форест изменился сильнее, чем может один маленький провинциальный город за месяц. Внешне это выражалось лишь в том, что появилось множество плакатов, пропагандирующих строительство эко-парка. Четыре на шоссе до Сейнт-Джеймса, один на въезде, а сколько по улицам - вовсе не сосчитать. Над мостом через Мидтайн трепыхалась растяжка с лозунгом: «Вперёд в будущее с Новым Миром!». Грани новеньких пластиковых урн и перегородки остановок тоже пестрели плакатами.
Некоторые из них выглядели так, словно все окрестные кошки собирались ночами и драли их когтями. В других сияли огромные, обгорелые по краям дыры.
Но, что ещё хуже, изменился сам воздух. Дышать стало тяжелее. Тошнотворно-сладковатый запах размокшей старой бумаги окутывал целые кварталы. Даже в свете золотого закатного солнца из-под моста глазели крысы, растерявшие всякий страх. Ясное небо без единого облака напоминало стеклянный колпак в бензиновых разводах, и не чувствовалось в нём ни глубины, ни беспредельности - крышка и есть крышка, пусть и красивая. Улицы слегка раскачивались под ногами, словно асфальтовое полотно и булыжные мостовые истончились, превратились в эластичную плёнку на поверхности вязкой, мазутно-чёрной жидкости.
И - словно в противовес - нахлынула раньше срока весна, безудержная и волшебная. Разворачивались в парках клейкие, ароматные листья, изумрудно-зелёные нити травы прошивали землю, точно скрепляя между собой рассыпающиеся слои лоскутного одеяла.
Распускались первоцветы, а трещины в асфальте были полны молодого клевера и жёстких стеблей ползучего тимьяна, и благоухание это кое-где заглушало мерзкую бумажную вонь.
