Книга Мечей (сборник) - Мартин Джордж (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
– Ты не ушел от удара, – объяснил он.
Тогда, во время первого урока, мне было пять лет, а свалить на землю взрослого человека труднее. Мне пришлось добраться до его колена с противоположной стороны, чтобы он упал. Когда он отдышался, я увидел, что он плачет, – у него действительно лились слезы.
– Ты не сумел уйти от удара, – объяснил я.
Он посмотрел на меня и тыльной стороной ладони вытер слезы.
– Я понял, – сказал он.
– Больше не допускай таких ошибок, – сказал я ему. – Отныне когда человек – любой человек – окажется так близко к тебе, что может ударить, ты должен считать, что он ударит. Держись на расстоянии или будь готов за доли секунды увернуться. Понял?
– Думаю, да.
– Никаких исключений, – сказал я. – Никогда и нигде. Твой враг, твой лучший друг, твоя жена, твоя шестилетняя дочь – никакой разницы. Иначе боец из тебя не получится.
Он несколько мгновений смотрел на меня, и я подумал, что он действительно понял. Это как сцена в старой пьесе, когда дьявол предлагает ученому мужу договор и тот его подписывает.
– Вставай.
Я опять ударил его, когда он поднялся лишь вполроста. Всего-навсего легкий толчок в ключицу: довольно, чтобы причинить сильнейшую боль, но ничего не сломать.
– Это все для моего блага, я понимаю.
– О да. Это твой самый ценный урок.
Следующие четыре часа мы посвятили работе ног: шаги вперед и назад, шаги в сторону. Каждый раз, ударяя его, я бил чуть сильнее. Он со временем приспособился.
Мой отец не был плохим человеком. Он всем сердцем любил свою семью, она значила для него больше всего. Но у него был один недостаток – вроде непрогретого места или включения, которые иногда возникают при сварке, когда металл недостаточно нагрет или в соединение попадает кусочек грязи. Отцу нравилось причинять людям боль, это его возбуждало. Только людям, не животным. Он был хороший скотовод и честный, добросовестный охотник, но ему нравилось бить людей и слушать их крики.
Я могу это понять – отчасти потому, что я сам такой же, хотя и в меньшей степени и лучше контролирую это стремление. Может, это всегда было у меня в крови, а может, это сувенир из Ультрамара; вероятно, и то и другое. Я осознаю это в терминах ковки. Можно бить раскаленный добела металл, но нельзя положить один кусок на другой и надеяться, что они сольются. Их надо долго бить, чтобы они соединились. Осторожно, рассудительно, не слишком сильно и не слишком слабо. Достаточно, чтобы металл заплакал и пролил слезы искр. Но я терпеть не могу людских слез. Это заставляет меня презирать людей, и мне трудно сдержаться. Ну, в общем, вы поняли, почему я предпочитаю держаться подальше от них. Я знаю, что со мной неладно, а знание своих недостатков – начало мудрости. Я нечто вроде фехтовальщика наоборот. Я всегда держу дистанцию; отчасти чтобы меня не могли ударить, но главным образом, потому что сам не могу ударить их.
Когда научишься работать ногами, остальное сравнительно легко. Я научил его восьми приемам нападения и семи – защиты (я держусь семи; есть еще четыре, но это просто разновидности). Он быстро все усвоил, теперь, когда понимал главное: не позволяй себя ранить, и далее – обезвредь его.
– Лучший способ сделать человека безвредным, – говорил я, – ранить его. Боль сразу остановит его. Убийство останавливает не всегда. Ты можешь заколоть, и всякая надежда для него будет потеряна, но он все равно может очень опасно ранить тебя, прежде чем упадет на землю. А вот если ты парализуешь его болью, он больше не опасен. Можешь убить его или отпустить – как захочешь.
Я показывал: обходил его меч и бил парня в живот концом черенка грабель – это один из худших ударов, но он оставался на ногах. Потом я ударил его по колену, и он упал.
– Убийство бесполезно, – говорил я. – Схватку выигрывает боль. Конечно, если ты решил разрубить его до пупка, это другое дело – тогда это мелодрама, в которой тебя тоже убьют. В бою рань противника и переходи к следующему. В дуэли побеждай и будь милосерден. Меньше проблем с законом.
Как вы, вероятно, догадались, мне понравилось учить. Я передавал ценные знания и умения, что само по себе дело стоящее, я демонстрировал свое мастерство и при этом мог бить отпрыска благородного семейства – ради его же блага. Как это может не понравиться?
Лучше всего учишься, когда измучен, в отчаянии или тебе больно. Этому меня научил Ультрамар. Я муштровал малого с рассвета до заката, а потом мы зажигали лампу и занимались теорией. Я учил его линии и кругу. Подсознательно вы стремитесь в бою оставаться на линии: вперед – нападать, назад – обороняться; парировать, делать выпад, снова парировать. Все неверно. Идиотизм. Вместо этого вы должны идти по кругу, отступая в сторону, чтобы уйти от удара врага и в то же время нанести ему удар. Никогда не ограничивайтесь защитой, всегда контратакуйте. Каждый ваш удар должен либо убить противника, либо остановить. И на каждое движение руки – движение ноги; ну вот, я открыл вам все тайны и загадки фехтования, и мне ни разу не пришлось вас ударить.
– Почти всякая схватка, – сказал я ему, давая возможность вытереть кровь с глаз, прежде чем мы продолжим, – в которой хоть один из участников знает, что делает, длится от одной до четырех секунд. Если дольше, это уже основа для эпоса. – Решив, что он не готов, я нанес ему мандиритто (удар справа налево) по виску. Он отступил не задумываясь, опустил оружие, и мое сердце возрадовалось, когда я ушел от его прямого выпада и парировал его в третьей позиции. До сих пор он ни разу меня не ударил, к некоторому моему разочарованию, но за шесть часов он четырежды едва не достал меня. Весьма многообещающе. Ему просто не хватало инстинкта убийцы.
– Пятая защита, – продолжал я, и он сделал выпад. Я едва не ошибся с его истолкованием, потому что он замаскировал «клык кабана» как «железные врата»; я смог только очень быстро отступить и выбить палку у него из руки. Потом ударил его за то, что он помешал мне говорить. Он едва не ушел от удара, но я хотел его ударить, и у него не вышло.
После этого ему пришлось подниматься с земли. Я сделал длинный шаг назад, провозглашая перемирие.
– Думаю, пора подвести предварительные итоги, – сказал я. – Сейчас ты уже очень хорош. Не лучший в мире, но способен побить девяносто пять бойцов из ста. Хочешь на этом остановиться и избавить себя от дальнейшей боли и унижения?
Он медленно встал и промокнул подбитый глаз.
– Я хочу быть лучшим, – сказал он. – Если ты не возражаешь.
Я пожал плечами.
– Не думаю, что у тебя получится, – сказал я. – Чтобы стать лучшим, надо слишком много потерять. Оно того просто не стоит. Станешь лучшим – превратишься в чудовище. Оставайся просто хорошим и будешь гораздо счастливей.
Он являл жалкое зрелище, весь в порезах и синяках. Но под всей этой кровью и потемневшей плотью оставался красивым, полным надежд мальчиком.
– Думаю, я бы поучился еще, если не возражаешь.
– Как хочешь, – ответил я и позволил ему поднять палку.
На самом деле он очень напоминал мне меня в его возрасте.
В Ультрамар я отправился дерзким, выводящим из терпения мальчишкой. Я с самого начала знал, что земли мне не видать: у моих старших братьев отменное здоровье. Вероятно, это всегда вызывало у меня негодование. Думаю, из меня вышел бы хороший фермер. Я никогда не боялся тяжелой работы, считал, что дела нужно делать не завтра, или когда выдастся свободный часок, или когда кончится дождь, а сейчас, немедленно, прежде чем упадет дерево, поддерживающее крышу, и амбар рухнет; прежде чем столбы изгороди повалятся и овцы убегут в болота; прежде чем овес погибнет прямо в поле, прежде чем мясо протухнет на жаре; пока еще есть время, пока еще не поздно. Вместо этого я видел, как хозяйство постепенно разваливается – а упадок и разложение всегда этакие мирно-постепенные; траве нужно столько времени, чтобы прорасти меж булыжниками, что это перемены незаметные и потому не кажутся угрожающими. Но отец и братья не разделяли моей точки зрения. И мне очень хотелось уйти от них. Хотелось взять меч и отсечь для себя от мира жирный кусок. В Ультрамаре хорошие земли, сказали мне, потрудись в поте лица, и они станут лучшими в целом свете.