Зимнее серебро - Новик Наоми (лучшие книги TXT) 📗
Так что я дышал полной грудью, наслаждаясь ночным воздухом, разглядывал свои вновь прекрасные изящные руки и послушно следовал за своей царицей и своей стражей по улицам и в узкую дверь. Ведь пока Чернобог упивается Зимояром, мне ничего не грозит. Живот мне оттягивало блаженное чудище, осоловевшее от сытости. Так демон проспит долго.
За пределами городской стены Ирина привела нас на холм, к зачахшему дереву, и велела стражникам поставить свечи на землю вокруг Зимояра. После чего провозгласила:
— Нынче вы послужили Литвасу и Господу. За вашу службу вас ждет награда. А теперь ступайте назад в город и, перед тем как идти во дворец, зайдите в храм и возблагодарите Господа. И никому не говорите о том, что видели сегодня.
Их всех тут же как ветром сдуло — видно, неглупые ребята, соображают, что к чему. Остался только один — тот самый удалец с веревкой. Веревку он аккуратно положил в огненное кольцо и обратился к Ирине:
— Государыня, дозвольте мне остаться и служить вам.
Ирина поглядела на него и осведомилась:
— Как твое имя?
— Тимур Каримов, государыня.
Да, парень так и рвется служить царице, это сразу видно. И, полагаю, рано или поздно, он пожелает вознаграждения. Я только об этом подумал, и мне пришло в голову, что он, верно, тоже татарского роду-племени: кожа смуглая, лицо миловидное, плечи широкие. И, судя по усам, темные волосы — красиво, должно быть, смотрятся со светлыми глазами. Ну что ж, раз Ирина меня на ложе не привечает, пускай кто-нибудь потрудится вместо меня.
— Тимур Каримов, ты проявил себя достойно, — изрек я, заставив парня спохватиться: да ведь рядом с царицей-то, оказывается, стоит ее законный супруг, царь Литваса, который властен вырвать ему глаза, отрезать язык, отрубить голову и руки и прибить на дворцовых воротах. И все за то, что он решился перед государыней слово молвить. Я ждал, что молодец забеспокоится, и уже приготовился испытать по этому поводу удовлетворение. Однако он смотрел погасшим взглядом, с какой-то удрученной завистью. Как будто он и не надеялся ни на какие награды, а просто украдкой мечтал о своей сказочной принцессе и на минутку позабыл, что она недосягаема. Впрочем, возможно, не так уж недосягаема. — Я назначаю тебя капитаном личной гвардии царицы. Охраняй ценнейшее из моих сокровищ с тем же мужеством, какое ты выказал нынче ночью.
Это, очевидно, был уже перебор; молодец грянулся передо мной на колено, схватил мою руку и пылко поцеловал ее.
— Государь, жизнью своей клянусь! — драматически возопил он точно на сцене. Только горло у него перехватывало по-настоящему — казалось, парень вот-вот разрыдается.
— Вот и славно, — ответил я, отнимая у него руку.
Ирина хмуро покосилась на меня, видимо не совсем понимая, к чему весь этот балаган. Я недвусмысленно поглядел на склоненную молодецкую голову, и ее щеки чуть потемнели от непрошеного румянца. Чу, вот рассвет зарделся! Прикидывается недотрогой — и это после того, как сама мне все уши прожужжала про наследника.
— Итак? — обратился я уже к Ирине.
Прекрасно, что при нас остался именно Тимур: уж этот-то не будет выбалтывать наши тайны — боже упаси предавать распрекрасную возлюбленную царицу.
Ирине, вероятно, пришла в голову та же мысль. Поколебавшись мгновение, она указала молодцу место прямо у ног Зимояра и произнесла:
— Копай здесь.
Долго возиться Тимуру не пришлось. Под землей скоро обнажились камни и крышка люка. Мы ее расчистили, и Ирина постучала по крышке. Через миг крышка откинулась, и из темноты подземного хода выплыло лицо моего тестя. Он кивнул Ирине и дал нам дорогу, чтобы мы спустили Зимояра. Тесть все это время, как выяснилось, без дела не сидел: он киркой выдолбил в камне желоб в форме круга и наполнил его углями. Вдоль желоба он расставил свечи как запасной ряд оборонительных укреплений. У стены виднелась тачка, груженная углем про запас. И все-то у них предусмотрено.
Тимур втянул пленника на его поводке в круг из углей, а после перешагнул через желоб и бросил веревку к ногам Зимояра. Тот и бровью не повел; он стоял в кругу, обратив к нам застывшую искристую льдину, что служила ему лицом. Он расправил плечи и высоко держал голову, невзирая на сковавшую его цепь, — небывалый, диковинный. Слыханное ли дело: мы саму зиму умудрились изловить и запереть в подземелье! Зимояр даже казался не совсем живым. Что-то проскальзывало необычное, изменчивое в его чертах: посмотришь на него, отвернешься, посмотришь снова — а он уже другой. Как будто грани его лица все время таяли и преображались. Он не был прекрасным — он был пугающим. А потом он вдруг делался прекрасным, а потом и прекрасным и пугающим разом, и я не мог разграничить эти мгновения, не мог уловить эту перемену. У меня даже голова разболелась. Я бы нарисовал его, заключил бы его в оковы из чернил и бумаги, а не только из серебра и пламени. Я бросил взгляд на Ирину, стоящую рядом в этой темной яме: голубой отсвет от лица Зимояра озарял ее лицо, и корону, и рубины на ее серебряном наряде, и тут-то я понял наконец, отчего все так сходят по ней с ума. Все видят в ней Зимояра, но близкого к смертным. Она Зимояр, которого можно коснуться.
Внутри меня Чернобог заворочался и легонько срыгнул — это было что-то новенькое и до жути неприятное. Он несильно стегнул меня внутри. Я стиснул зубы и щелкнул пальцами над желобом — угли вспыхнули жарким пламенем. Тимур шарахнулся от огня. Зимояр шарахаться не стал, хотя, судя по всему, был бы очень даже не прочь, но ему приходилось сохранять достоинство. Я едва сдержался, чтобы не сказать ему: да шарахайся ты сколько влезет. Чернобог плевать хотел на чужое достоинство. По крайней мере, по моим наблюдениям. Он-то свое получит — что с достоинством, что без него.
— Не пора ли нам? — осведомился я у Ирины. — Жаль покидать столь очаровательное место, но нас ждут завтра еще на одной свадьбе, верно? Все как сговорились жениться в это время.
Ирина отвернулась от Зимояра.
— Да, — мрачно кивнула она.
Исход блистательно спланированного дела, похоже, Ирину обескуражил. А ведь, насколько я мог судить, гениальный замысел сработал без сучка без задоринки. Если, конечно, у замысла не было пунктов, о которых возлюбленная царица умолчала. Возможно, она намеревалась оставить меня засунутым навеки в камин, например, в узах из золота и льда — а что, вышло бы очень поэтично. Чем больше я об этом размышлял, тем сильнее убеждался, что нечто в этом духе стояло на повестке дня. Ха-ха, придумал тоже: «стояло». На повестке дня — нож в моей спине. И не стоял, а стоит.
— Человек-то надежный? — осведомился герцог у Ирины, указывая на Тимура. Ирина кивнула. — Хорошо. Он поднимется со мной наверх, поможет закрыть крышку и встанет на часах. А вы идите прямо по коридору. Никуда не сворачивайте. Там будет несколько старых водостоков по дороге, просто пересекайте их.
То есть нас ждет романтическая прогулка с театральными эффектами. Я одарил Ирину сияющей улыбкой, в которую вложил всю до капли симпатию, что пышным цветом цвела в моем сердце, и подчеркнуто вежливо протянул руку. Она воззрилась на меня с обычной своей стеклянной бесстрастностью и обвила мою руку своей. Мы оставили одинокого и безмолвного Зимояра стоять в оковах, а сами двинулись вдоль зловонной, непроглядно темной крысиной норы, где то и дело кто-то попискивал и со всех сторон свисали похожие на червей корни. Я зажег в горсти огонек; красное пламя плясало на земляных стенах.
— До чего славное прибежище, — заговорил я. — Мне, пожалуй, стоит держать его в уме на случай, если твой батюшка затеет мятеж против короны. Хотя уж второй-то раз он вряд ли сподобится… Или сподобится? — Ирина молча посмотрела на меня. — Полагаю, ты считаешь меня дураком, — огрызнулся я. Ее молчание бесило еще больше, чем ее нотации. Я вообще ни о чем этом не просил. Я не хотел брать ее в жены. Я не хотел ее спасать. Я не хотел, чтобы мною шмякали об пол как яйцом во имя ее интересов. Чернобог сидел у меня в утробе, словно я наглотался углей. Он жирный, отъевшийся, чрезвычайно довольный собой — и ею, без сомнения, тоже. Втолкнуть бы ее в какой-нибудь темный закуток и сбежать. Но как сбежишь?
