Зимнее серебро - Новик Наоми (лучшие книги TXT) 📗
Но мы потянули из последних сил, и он перестал сопротивляться. И трижды тяжело вздохнул. Три больших облака пара сорвались с его губ. Он стоял, такой высокий, и вдруг стал обрастать льдом. Лед расползался от его хрустальных граней тоненьким слоем, совсем прозрачным, а на первый слой ложился второй, и третий, и лед делался острым, колким и дышал стужей мне в лицо. Сергей с Вандой тоже отклонялись от льда, а он подбирался по цепи к их рукам.
Зимояр не стал больше скрипеть на Ванду. Он заговорил вкрадчиво, мягко — как будто пушистый снег валил, и валил, и вот наконец закончился, и ты выходишь на двор, а кругом все такое тихое-тихое.
— Отпусти меня, смертная, не упрямься, — сказал он. — Проси о любой милости, я все исполню. Только пожелай — я одарю тебя драгоценностями или эликсиром долголетия. Я даже верну вам весну, и это будет справедливое воздаяние за твою стойкость. Ты зашла слишком далеко, ты возжелала недостижимого, попросив меня отдать вам мою королеву. Не испытывай меня больше, иначе я впущу зиму в ваши тела и брошу ваши сердца коченеть на снегу, окропленном вашей кровью. Не подвластны тебе высокие силы, нет у тебя подлинного волшебного дара. А одна лишь любовь не даст тебе могущества, чтобы совладать со мною!
Он говорил, и я понимал, что это правда. Мы все понимали. Мирьем поднялась на ноги и перестала вырывать у него руку. И негромко произнесла:
— Ванда.
Это она так говорила, чтобы мы отпустили Зимояра.
Но Ванда посмотрела на Мирьем и сказала:
— Нет.
Точно такое «нет» она сказала тогда отцу в нашем доме, когда отец хотел сожрать ее живьем.
Я в тот день не собирался говорить ему «нет». Я ему вообще до этого не перечил. Потому что начнешь перечить — он изобьет нас. Он нас так и так бил, но если бы мы упрямились, нам доставалось бы еще сильнее. Я поэтому и не говорил ему «нет»: он ведь всегда мог сделать нам еще хуже, чем уже сделал. Когда Ванда сказала ему «нет», то и я вслед за ней, но не потому, что я так решил, а оно как-то само сказалось. Хотя теперь мне кажется, что не совсем просто так. Потому что если бы он без конца бил Ванду этой кочергой и забил бы ее до смерти у меня на глазах — вот это было бы хуже. Если бы он это сделал, то пусть бы и меня забил до смерти: все лучше, чем так стоять и смотреть.
И сейчас Ванда сказала «нет», потому что Зимояр не мог сделать ей хуже. Я сперва не знал, как насчет меня, но подумал про панову Мандельштам и панова Мандельштама. Если я отпущу, то и им придется отпустить, они же держатся за меня. Пусть я лучше буду мертвый. Это лучше, чем отпустить и потом смотреть панове Мандельштам в глаза.
Но Зимояр-то правду говорил. С папаней все же было по-другому: там вошел Сергей, который сильнее его, и толкнул его в огонь. А тут-то Сергей уже и так из сил выбивался. Никто из нас не сравнится с Зимояром ни ростом, ни мощью. Значит, мы все будем мертвые. И ничего тут не поделать, кроме как отпустить. А отпускать никто не собирался.
И тут раздался хриплый, дикий, злобный голос:
— Цепь нужна из серебра, чтоб его пленила, да кольцо из огня, чтоб иссякла сила!
И вокруг нас вспыхнули двенадцать громадных свечей. Я обернулся на голос: пока мы боролись с Зимояром, царь, оказывается, поднимался на ноги, а царица расставляла все эти свечи. Расставила и поспешила к царю — помочь ему. Она его поддерживала, а он говорил эти слова своим израненным ртом, и на губах у него пузырилась кровь. Царь протянул руку: рука у него тряслась, и пальцы жутко торчали вкривь и вкось, но один палец был обычный, прямой. Им-то царь и ткнул в сторону свечей, и они загорелись жарким высоким пламенем, почти таким же высоким, как сами свечи.
Зимояр в кругу захрипел, будто бы задыхаясь, его ледяной панцирь раскололся на крупные обломки, и те просыпались на пол с тоненьким звоном. Зимояр весь побелел. А царь громко расхохотался — только вовсе не царь, а на самом деле Чернобог, чудище. Страшный у него был смех — как треск горящих поленьев. Он кое-как выкарабкался из камина — и вдруг перекореженные пальцы сами собой распрямились. Он сделал еще шаг — и вывихнутое плечо встало на место, а потом и переломанный нос. Царь подходил ближе и ближе, и с каждым шагом что-то в его облике налаживалось, и наконец его лицо обрело прежнюю красоту. Но лицо у него наладилось, а сам-то он нет. И он приближался к нам.
Царь покрутил рукой в воздухе, и цепь вырвалась из пальцев у Ванды и Сергея и туго оплела Зимояра, притиснув ему руки к бокам. Мирьем выдернула наконец свою руку и отпрянула от короля. Мы все вместе торопливо отступили подальше от Чернобога. Но тому было не до нас. Он стоял перед Зимояром и ухмылялся. Крайнее звено на левом конце цепи лязгнуло как челюсть и сомкнулось вокруг дальнего звена на правом конце. А висящий край правого конца захлестнулся на левый конец. Теперь Зимояр был скован крепко-накрепко.
— Попался, попатся! — пропел Чернобог.
Он коснулся Зимоярова лица и провел пальцем вниз по щеке до самого горла. От лица Зимояра валил пар, и ему было больно. Чернобог прикрыл глаза и еле слышно потрескивал довольным голосом — только радовался-то он чему-то очень плохому. Мне бы сейчас воску, чтобы заткнуть уши, да только мои пробки где-то затерялись. Я вцепился как клещами в Вандину руку, Сергей встал впереди нас, а Мирьем с отцом и матерью тесно прижались друг к дружке.
— Скажи же, — зашептал Чернобог Зимояру, — скажи же мне свое имя. — И он опять коснулся Зимояра.
Тот весь содрогнулся, но ответил:
— Никогда.
Чернобог сердито, трескуче зашипел и впечатал ладонь Зимояру прямо в грудь. Вокруг его руки сгустилось белое облако и обвило их обоих. Зимояр не сдержался и вскрикнул.
— Имя, назови мне имя, — шипел Чернобог. — Ты в узах, ты в плену. Ты весь в моей власти! Назови мне свое имя! Твоими узами заклинаю тебя!
Зимояр прикрыл жуткие глаза и задрожал в своей цепи. Лицо у него сделалось совсем напряженное, сильнее натянулось на острые ледяные грани, а те сделались еще острее. Дышал он так, словно у него только на это сил и хватало и он больше ни о чем и думать не мог. Но потом он вроде бы немного пришел в себя и смог не только дышать. Он открыл глаза и заговорил слабым голосом:
— Ты не пленил меня, Чернобог. В твоих руках мои оковы, однако я не сдался на твою милость. Ни рука твоя, ни хитрость не ввергли меня в узы. Твоя победа не оплачена, она лживая, поддельная. И я не дам тебе ничего.
Чернобог издал шипящий рык и развернулся к нам — вернее, к царице.
— Ирина, Ирина, чего душа твоя изволит? Любой дар назначь, и ты его получишь. Да не один, а два, а то и три! Прими воздаяние из моих рук и вверь его мне по-настоящему!
Но царица покачала головой.
— Нет, — ответила она. — Я привела его к тебе, как обещала. Больше я обещаний не давала. Я ничего от тебя не приму. Я свершила это ради Литваса, а не из корысти. Разве он не в узах? Разве ты не в силах прервать зиму?
Чернобог и вовсе разозлился. Он беспокойно закружил вокруг Зимояра, бормоча что-то себе под нос, шипя и потрескивая. Но он не сказал «нет».
— Что ни день, я буду упиваться тобою, — прошипел он Зимояру, вертясь вокруг него. Чернобог приложил ладонь к лицу Зимояра и провел пальцами по его щеке, оставляя дымящиеся рубцы. — Сладостным, прохладным будет каждый глоток. Каждый прожжет тебя до костей. Долго ли ты сумеешь противиться мне?
— Всегда, — прошептал Зимояр. — Упивайся мною хоть до скончания времен, я не отворю врата в мое королевство. Я ничего не отдам тебе по доброй воле. Ты получишь от меня лишь краденое.
— Я все украду! — взвился Чернобог. — Ты в плену и скован крепко-накрепко. Я украду все белые плоды твоих деревьев и иссушу их все. Я выпью до дна всех твоих слуг и твою корону, я сокрушу твою гору!
— И даже тогда, — ответил Зимояр, — даже тогда я не уступлю тебе. Мой народ вступит в пламя, сохранив имена надежно укрытыми в сердце. Ты не получишь ни их имен, ни моего имени.
Чернобог яростно взревел и схватил Зимояра обеими ладонями за лицо. Тот закричал прежним своим криком, только страшнее. Папаня кричал похоже, когда на лицо ему вывалилась горячая каша, и я уткнулся лицом Ванде в юбку и закрыл уши, но все равно все слышал, даже когда Ванда тоже закрыла мне уши ладонями и прижала их. Когда Зимояр перестал кричать, меня всего так и колотило. Зимояр стоял на коленях, опутанный цепью. Чернобог нависал над ним, и с его пальцев капало. Он поднес руку к губам, высунул язык и облизал пальцы досуха.
