Возвращение к себе (СИ) - Огнева Вера Евгеньевна (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
- Баронет отправился в монастырь. Приболел. Да и ни к чему юному созданию взирать на позор матери. Мы милосердны.
Умный, сильный, наглый. Последние слова произнес без всякого выражения, но аж руки зачесались, вогнать кончик меча под рясу - никакая кольчуга не спасет. Но тогда - все, конец. Задавят числом. А потом - пытка. Ладно, если самого, могут и Анну над огнем растянуть.
Оставалось, беседовать, не замечая вызова.
- Мадам Анну, - Роберт развернулся к монаху, - как я понимаю, тоже ожидает постриг?
- А что ей остается? Надеюсь, кармелитки за небольшую плату примут благородную, но погрязшую в грехе даму. Таким образом, справедливость восторжествует.
Опять! Он что нарочно нарывается? Вполне возможно. Но не проще ли было дать команду своим волкам? Ах да! Есть же еще Герик! Брат Петр не уверен в некоторой части своего воинства.
Роберт внимательнее присмотрелся к окружающим. По одежде не разберешь кто местный, кто пришлый. Лица похожие, в том смысле, что все одинаково пьяные и возбужденные. Но вот ближние не на шутку рассержены, а те, кто остались за их спинами вроде и не торопятся вступаться за торжество справедливости. Да и монах продолжает говорить… И тут Роберт сообразил: брат Петр тянет время. Что ж, и мы потянем - вступим в дискуссию:
- Не понимаю твоего негодования, - возразил Роберт. - Ты здесь посторонний. И не тебе вмешиваться в дела дома, - укусил, так укусил, и кажется, нащупал больное место. Даже клобук у доброго брата дернулся.
Но ответ прозвучал уверенно:
- Ошибаешься. Я духовник благородной дамы Герберги. Мой сан дает мне право. Но как ты, рыцарь и друг барона Филиппа можешь спокойно смотреть на позор, которым покрыла себя его вдова?
- Война. Чужие страны, чужие обычаи, да и собственные лишения учат пониманию и прощению. Странно, что я воин, объясняю это тебе, служителю церкви. В моих глазах, Анна - женщина, нуждающаяся в поддержке. Я окажу ей такую поддержку. Но мы заболтались. Наши дамы скучают, да и оружие зря пылится. Поправь меня, если ошибаюсь: убивать гостей, пока, не входит в ваши планы? - клобук едва заметно качнулся, - а запугать нас, как ты уже догадался, не так-то просто.
Действительно, зачем дразнить толпу обнаженным железом? Прочесывающий окрестности дозор еще не вернулся, значит можно продолжить игру.
Отправив оружие на место, Роберт оттер плечом Гербергу. Гарет тоже встал рядом с креслицем хозяйки. Факел давал достаточно света. Анна наконец смогла прочесть письмо.
Слезы, проделывая извилистые дорожки, ползли по щекам, капали на пергамент. Она несколько раз возвращалась к началу, но вот последние слова были прочитаны.
Голова на мгновение опустилась к самым строчкам. А потом женщина с неожиданным проворством обернулась и метнула свиток в камин.
Герберга издала крик больше похожий на карканье и кинулась к огню, но свиток уже корчился за бледными языками пламени.
- Тварь! Ты поплатишься за это. - лицо Герберги исказилось до неузнаваемости.
Роберту показалось, не будь его рядом, благородная дама набросилась бы на беременную с кулаками.
- Дочь моя! - прорезался в шуме голос монаха. Анна уставилась в пол, Герберга тоже, но напряжена как тетива. Даже закованному в броню рыцарю стало не по себе.
И вновь:
- Дочь моя, покоримся воле…
Дослушивать Роберт не стал. Ему наскучил, вернее, опротивел этот спектакль.
Почтительно склонившись, но предложил Анне руку. Та вскинула темно синие полные слез глаза и нерешительно вложила ладошку в его широкую, покрытую твердыми мозолями ладонь.
- Позвольте Вас проводить?
Кивок и быстрый взгляд в сторону Герберги.
- Я думаю, благородная дама не станет возражать.
Гарет шел следом за ними, сбиваясь с шага - через два на третий - оглядывался.
Плевать, что подумают. Он не видел ничего зазорного в демонстрации собственной осторожности. Роберт наоборот ни разу не обернулся. Таковы правила игры. Только дадут ли доиграть? Он спиной чувствовал нацеленные вслед взгляды. Под кольчугой гулял озноб.
То, что произошло сейчас у камина, можно было расценивать даже как маленькую победу. Правда, полной уверенности в этом у него не было.
Комнаты Анны, с примыкающей к ней клетушкой Бины, мало чем отличалась от других в замке. Но стараниями двух женщин в нее был привнесен какой-никакой уют: глиняные подсвечники на маленьком столике, сундучок в углу, блюдо с яблоками на вышитой салфетке.
Анна опустилась на край широкого ложа. Ей трудно дался даже короткий подъем по лестнице. Из своего закутка выкатилась кругленькая Бина:
- Мадам Анна, миленькая, давайте помогу: накидку снимем, башмачки расшнуруем.
Устали…
- Не сейчас, Бина. Иди, пожалуйста, к себе. Мне надо поговорить с рыцарем.
- Хорошо, моя госпожа. Хорошо. Уже ушла. А можно второму рыцарю пойти со мной?
Мне там надо кое-что переставить. Одной не под силу, а слуг зови, не зови - все равно не придут.
Друзья переглянулись. Гарет едва заметно подмигнул и двинулся за провожатой.
- Мессир, - голосок Анны дрожал, - я не знаю кто вы… но Вы первый, кто… Вы единственный, кто по-человечески к нам отнесся. И я прошу… прошу: уходите. Вы, может быть, спасетесь. Я покажу, как отсюда выбраться.
- А как же вы, Анна?
- Мне уже все равно. Моя жизнь кончилась. - И чуть слышно, прерывистым шепотом:- Меня уже нет.
- Что с вашим сыном?
- Не знаю. Его увезли. Его все время держали отдельно от меня.
- Куда увезли, не знаете?
- Сказали в монастырь. Не знаю, правда ли это.
- А не могло так случиться…
- Нет! Он жив! Я чувствую. Я знаю.
Огромные, синие глаза смотрели на него и просили: не разубеждай меня! Не надо.
- Я - Роберт. В рассказах Филиппа де Барна я мог присутствовать как граф Парижский.
- Вы!!!
- Он говорил обо мне?
- Да он только о Вас и говорил. Как был оруженосцем, как вы в Пуатье вместе сражались на турнире. Говорил, что обязательно найдет Вас в Святой земле.
- Так получилось, что это я его нашел. Совершенно случайно и к тому же поздно.
Он умирал. Последние его слова были о Вас и о сыне.
- А я… А я - вот, - она будто в недоумении развела руки, обозначая свое положение. Ожившее, было, треугольное личико, опять помертвело.
- Анна, - Роберту пришлось повысить голос, - посмотрите на меня. Я уходил в Поход будучи графом, а когда вернулся, мой домен уже отдали другому, меня же, чтобы не мешал, попытались заставить уйти в монастырь. В плену я был рабом, ворочал камни на руднике. Вокруг были одни враги, и надо было просто выжить. Я выжил, вернулся, а дома все это время меня, оказывается, поджидал куда более коварный и подлый враг. Поверьте, совсем недавно я тоже думал, что жизнь кончилась.
Показалось или нет, что на дне заплаканных потемневших от боли глаз что-то шевельнулось?
- Анна, я вез не только письмо…
- Тише не говорите.
- И тем не менее я готов, с вашего согласия, разумеется, пойти на переговоры с Петром и Гербергой.
- Они обманут. Как меня. Вас заставят заплатить, а потом убьют.
- Это не так просто. Они, как я заметил, не спешат подставлять свои головы под меч.
- Монах прикажет - пойдут, - прошептала одними губами Анна,
- Он главный? Командует?
- Он и Лупо.
- Итальянец?
- Да. Тот сам по себе. Приехал всего с одним спутником, но быстро стал верховодить.
- Где он сейчас?
- Бина говорит: уехал сегодня..
- А его товарищ?
- Нет. Он… вроде слуги. Или, лучше сказать, оруженосца. Только… подлого звания. Мерзкий.
- Как он выглядит?
- Маленький как подросток, а лицо злобного карлика.
- Длинная не по росту кольчуга, плоская мисюрка, серый палий?
- Ты его знал?
- Очень недолго. Ровно столько, сколько летит стрела.
Анна непроизвольно дернула головой:
- Господь наградит тебя за это, Роберт.
- Монаха зовут Петр?
- Да.
- Очень интересно. Я знал одного Петра по прозвищу Пустынник. Говорят, он сейчас скитается по королевству, прославляет себя и проклинает вождей Похода.
