Лорд Престимион - Сильверберг Роберт (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
Проведя некоторое время в Ни-мойе, он по причинам, которые не смог внятно объяснить, устроил так, чтобы его временно перевели на службу к понтифексу, и он уехал в Сувраэль изучать проблему экспорта мяса.
— В Сувраэль? — переспросила Вараиль. — Как это ужасно, что вас послали именно туда!
— По моей собственной просьбе, миледи. Да, я знаю, это неприятная земля. Но я чувствовал потребность на время уехать в какое-нибудь неприятное место. Слишком сложно объяснять. — Вараиль показалось, что он намеренно искал больших физических неудобств, в качестве некоего искупления или наказания.
Ей было трудно это понять. Но она не стала настаивать и расспрашивать.
Его заданием в Сувраэле, сказал Деккерет, было посетить город под названием Гизин-Кор, столицу скотоводческих хозяйств, и узнать там о причинах недавнего падения производства говядины. Гизин-Кор лежит в центре окруженной горами зоны плодородных пастбищ, уходящей на шесть или семь сотен миль в глубь выжженных солнцем внутренних районов, со всех сторон окруженных самыми мрачными пустынями. Но по прибытии в порт Толагай на северо-западном побережье Сувраэля он быстро узнал, что попасть туда будет нелегко.
Ему сказали, что существует три основные дороги в глубину материка. Но одна из них недавно была разрушена сильными песчаными бурями, которые сделали ее непроходимой. Вторая закрыта для путешественников из-за мародерствующих разбойников-метаморфов. А третья, труднодоступная дорога в пустыне, которая ведет через горы к перевалу под названием Кулагский проход, в последние годы не использовалась и была в плохом состоянии. Никто больше не ездил в ту сторону, сказал его собеседник, потому что на этой дороге водятся призраки.
— Призраки?
— Да, миледи. Призраки, так мне сказали, которые ночью, во сне, проникают в твой мозг, похищают твои сны и заменяют их самыми кошмарными, ужасными фантазиями. Некоторые путешественники умерли в этой пустыне от собственных ночных кошмаров.
А днем призраки поют в отдалении, сбивают тебя с толку, уводят от правильной дороги странными песнями и потусторонними звуками, пока ты не забредешь в какую-нибудь пустыню и не потеряешься навсегда.
— Призраки, которые похищают сны, — озадаченно повторила Вараиль. Присущий ей скептицизм отвергал всю эту идею. — Но вы, конечно, не из тех, кого можно испугать подобной чепухой.
— Это правда. Но отправиться одному в эту ужасную пустыню, есть там призраки, или нет, — другое дело. Я уже начал думать, что моя миссия закончится полным провалом. Но потом я встретил одного человека, который утверждал, что часто ездил во внутренние земли через Кулагский проход, и у него никогда не было проблем с призраками. Он не говорил, что призраков там нет, но утверждал, что умеет сопротивляться их власти. Я нанял его в проводники.
Его звали Венгенар Барджазид: хитрый человечек с дурной репутацией, весьма вероятно — контрабандист, запросивший с Деккерета непомерную цену за свои услуги. Он предложил план: поменять привычное время бодрствования, путешествовать ночью и устраивать ночлег во время обжигающей дневной жары. Их сопровождали сын Барджазида, юноша по имени Динитак, а также женщина-скандар в качестве носильщика и вруун, знающий все дороги в пустыне. Потрепанный старый экипаж служил им средством передвижения.
Путь от Толагая в горы, к перевалу Кулаг они проделали без приключений. Деккерет находил пейзаж потрясающе уродливым: сухие каменистые овраги, песчаная, бугристая почва, колючие изломанные растения. Он стал еще более отвратительным, когда они миновали перевал и начали спускаться к пустыне Украденных Снов. Деккерет никогда не представлял себе, что на планете может существовать столь ужасающее место, настолько голое, мрачное и негостеприимное.
Но, по его словам, он просто принимал эту жестокую, бесплодную пустыню такой, какая она есть, не чувствуя никакого отчаяния. Возможно, она ему даже нравилась по-своему, как предположила Вараиль, учитывая, что он поехал в Сувраэль, прежде всего чтобы найти утешение в лишениях и страдании.
Но затем начались ночные кошмары. Или, скорее, дневные кошмары. Ему снилось, что он плывет в благосклонные объятия Хозяйки Острова, в центре сферы из чистого белого света. То было видение мирное и радостное, но постепенно образы его сна изменялись и мрачнели, и он оказывался стоящим на голой серой скале и смотрел вниз, в мертвый и пустой кратер, а просыпался ослабевшим от ужаса и потрясения.
— Вы хорошо спали? — спросил его тогда Барджазид. — Мой сын говорит, что вы стонали во сне, много раз переворачивались и поджимали колени. Вы ощутили прикосновение похитителей снов, Деккерет?
Когда Деккерет признался, что это так, человечек стал выспрашивать у него подробности. Деккерет рассердился и спросил, почему он должен разрешать Барджазиду копаться в своих мыслях; но Барджазид продолжал настаивать, и в конце концов Деккерет описал ему свой сон. Да, сказал Барджазид, он ощутил прикосновение похитителей снов: вторжение в его мысли, пугающее наложение образов, похищение энергии.
— Я спросил у него, — продолжал рассказ Деккерет, — чувствовал ли он сам когда-либо их прикосновение. Нет, ответил он, никогда. Его сына Динитака они беспокоили раз или два. Он не захотел рассуждать о природе тех созданий, которые вызывают подобные вещи. Тогда я спросил: «По мере того как мы углубимся в пустыню, сны станут хуже?» На что он ответил совершенно спокойно: «Да, насколько мне известно».
Когда они в сумерках тронулись в путь, Деккерету показалось, что он слышит вдалеке смех, звон далеких колоколов, грохот призрачных барабанов.
На следующий день ему опять приснился сон, который начался в зеленом, красивом саду с фонтанами и прудами, но быстро превратился в нечто ужасное. Он лежал, обнаженный, под палящими лучами солнца пустыни, и чувствовал, как его кожа обугливается и лопается. На этот раз, когда он проснулся, то обнаружил, что во сне ушел из лагеря и лежит распростертый на полуденной жаре среди полчищ ядовитых муравьев.
Он не мог найти обратную дорогу к экипажу и решил, что погиб, но в конце концов за ним пришел вруун, принес флягу воды и отвел его обратно. В этом приключении страданий было достаточно, гораздо больше, чем ему бы хотелось. Но самое худшее во всем этом, признался он Вараиль, была не жара, не жажда и не муравьи, а страдание от того, что он лишен утешения нормальных сновидений, ужас, который охватил его, когда радостный и утешительный сон превратился в нечто кошмарное и пугающее.
— Значит, в этих сказках путешественников есть доля правды? — спросила Вараиль. — В этой пустыне действительно водятся смертельно опасные призраки, похищающие сны?
— Да, в некотором роде, миледи. Я вам сейчас объясню.
Они уже почти выехали из пустыни и следовали вдоль русла давно пересохшей реки по сильно пересеченной местности, которую прежде часто разрушали землетрясения. Земля постепенно поднималась к двум высоким вершинам на юго-западе, между которыми проходил Муннеракский перевал, ведущий в более прохладные, зеленые земли скотоводов. Еще несколько дней, и он оказался бы в Гизин-Коре.
Но самый худший сон ждал его впереди. Он не стал описывать его Вараиль подробно, сказал только, что он оказался лицом к лицу с единственным дурным поступком в своей жизни, с грехом, который заставил его совершить это покаянное путешествие в Сувраэль. Шаг за шагом он был вынужден пережить этот грех во сне, пока сон не достиг кульминации в сцене настолько ужасающе яркой, что при воспоминании о ней он даже сейчас бледнеет и содрогается. И во время этой кульминации он почувствовал внезапно резкую боль, невыносимое ощущение, словно обжигающая игла яркого света пронзила его череп.
— Я услышал звон огромного гонга где-то вдали, — сказал Деккерет, — и смех какого-то демона рядом с собой. Когда я открыл глаза, я почти обезумел от ужаса и отчаяния. Затем я увидел Барджазида, который прятался за экипажем. Он только что снял со своей головы некое приспособление и пытался спрятать его в своих вещах.
