Магистериум морум (ЛП) - Бэд Кристиан (читать полную версию книги TXT) 📗
— Читал, — пожал плечами магистр. — Но не помню там никакого асфальта. Что это? Некий период в сношениях с тварями Ада?
Борн нахмурился.
— Некий продукт химических реакций. Вряд ли ты это поймёшь, хоть и маг.
Фабиус хмыкнул:
— Куда уж мне знать слово химия. Я даже на помосте не разгадал твоей игры. А сейчас понимаю, что это именно я обвинил несчастного беса в краже Алекто. Ты, верно, не смог бы соврать Пакрополюсу?
— Не смог бы, — Борн с усмешкой качнул головой и деланно расхохотался. — Но согласись, я аккуратно раскладывал карты и был весьма убедителен?
— Тем не менее, ты использовал меня: глупого самонадеянного человечка! — констатировал магистр.
Борн развёл руками. Он вытер жирные ладони о матерчатую салфетку и швырнул такую же через стол Фабиусу.
Салфетка не задымилась. Инкуб приспособился к миру людей.
— Этот бес, он враг тебе? — спросил Фабиус, наливая вина.
Был ли магистр раздражён или потрясён сейчас? Да ничуть. Всё это — давно отболело. Вот если бы Борн рассказал сию историю в Ангистерне, когда после страшной кровавой ночи встало солнце, и маг вернулся один в опустевший дом префекта. Когда он метался из угла в угол, пытаясь осмыслить, что же произошло? А сейчас…
Сейчас мир и порядок были восстановлены. В Ангистерне — восстановлены. И инкуб переключился на его родной Ренге? Мести желает? Ну что ж… Может, найдётся и у человека пара-тройка сюрпризов для хотящих, но не умеющих врать!
Фабиус прекратил ток мыслей, чтобы не раскрывать своих намерений и пристально взглянул на Борна: так ли ему просто угадывать, если нет внутренне произносимых слов?
— Расскажи уже, дело-то прошлое? — спросил он. — Почему ты сокрыл имя настоящего похитителя Алекто? Это один из бесов, что гонялись за мной сейчас? Или кузнец, ставший новым префектом? Ты передал ему власть над провинцией?
Борн удивлённо воззрился на мага.
— Кузнец? Что за кузнец? — он помутнел глазами, всматриваясь в прошлое. — Это… Это даже не бес. Зачем? Я не понимаю тебя, маг!
— Да и я не понимаю тебя! — Фабиус насытился, но не подобрел, а совершенно озлился.
Когда уже закончится эта галиматья? Демоны, бесы, постоянный страх смерти или ещё более жуткого пленения души, на которое, в Аду, говорят, способны!
— Зачем ты явился сюда, инкуб?! — маг вытер лицо, отшвырнул салфетку и поднялся из-за стола.
Стало тихо. Саймон попятился, демон отложил фолиант и вилку, уставился на Фабиуса.
— Ну? — магистр вперился в лицо Борна. — Чего это ты расселся на моей родовой земле? Чего от меня хочешь? Чтобы я раскаялся? Так знай — я не глупец, чтобы каяться в том, что сделано! Не знаю, сделал бы или нет иное с инкубами, узнай я тебя раньше, но и мёртвого не воротишь! Я — это я. Таков уж я есть. И смерть твоих родичей — тоже внесла свою лепту в то, что я — таков. Что тебе ещё от меня нужно?
Инкуб морщился, но молчал. Он был гораздо сильнее мага. Мог бы дохнуть жаром и испепелить наглеца. Но демон лишь вздрогнул, услышав «мёртвого не воротишь», и глаза его потемнели.
Фабиус, высказав всё, что мучило, дышал тяжело. Борн молчал, и гнев человека повис без опоры.
Маг злился, но нельзя злиться вечно. Постепенно тишина и безразличие стали овладевать им. А демон всё молчал.
Наконец Борн очнулся от дум.
— Пойдём! — он вскочил и отпихнул стол в сторону, словно тот был сплетён из лозы. — Иди за мной!
Шатёр взметнулся, пропуская его. Тяжёлая кисть от шнура, поддерживающего открытым полог, едва не задела магистра по лицу: шатёр был реальным, вполне…
— Смотри! Смотри же!
Борн сбежал вниз, остановился у обрывистого берега и указал на остров Гартин.
— Видишь?
Сначала маг не заметил ничего.
Река текла себе, вспениваясь у камней и древних каменных опор развалившегося когда-то моста. Трава побурела уже, и птиц не было видно, верно, они улетели зимовать в более тёплые места… Что же смущало демона?
Фабиус вглядывался и так, и этак, пока не уловил тонкую магическую пелену над островом.
— Что это? — воскликнул он, узнавая и не узнавая собственную колдовскую вязь.
Часть линий была ему знакома, но нашлись и те, что перевивали привычное и упорядоченное, разбегаясь трудночитаемым случайным узором.
— Сеть заклинаний, — эхом отозвался Борн. — Я думал — она твоя. Выходит, и он приложил к ней руку? Я не знаю, что с ним, маг. Но всей моей хитрости не хватает разрушить сеть так, чтобы не причинить вреда тому, кто её сплёл.
— Но… кто? — удивился магистр и ощутил, как сердце упёрлось ему в ключицу, отозвавшись болью в левой руке. — Кто может колдовать там, на МОЁМ острове?
Борн тяжело дыша уставился вниз, и на сыром прибрежном песке вспыхнул костёр.
— Я читал по воде! Читал по камням, маг! По бегу солнца и лун! Но только глазами колдовского огня, что горел вокруг пентаграммы, сумел я увидеть это! А потом — и глазами свечей! Иди, я покажу тебе. Смотри в огонь! Смотри же! Ты будешь там вместе со мной, маг, но ты знаешь: я плохо умею лгать!
Глава 30. Только в огне
«Если цель — спасение души, то цель оправдывает средства».
Основатель ордена иезуитов Игнатий де Лойола
Мир Серединный под властью Отца людей Сатаны.
Магическая башня на острове Гартин.
Год 1203 от заключения Договора, день 2.
— Смотри на меня, демон! — голос ломок и юн.
Юноша высок и крепок: мерная кольчуга сидит на нём, как влитая. Он тёмно-рус, поверх кольчуги — чёрно-алый, подбитый куницей, плащ, на ногах — мягкие кожаные сапоги. На шее… Амулет, называемый «via sacra» или святой путь. Довольно неприятный, но медный, а это срезает для потусторонних половину его магического веса. Демоны горячи — а медь, слишком легко плавится.
Тяжёлое смуглое тело демона возится в пентаграмме, пылающей на мраморном полу. Это инкуб: он черноглаз и черноволос, пугающе красив, даже пот его пахнет мускусом и корицей. Руки и ноги демона растянуты по углам заклятьями, но голова подвижна, он оглядывается. Глаза горят, словно раскалённые угли.
Униженное положение демона позволяет ему видеть лишь стены из чёрного шерла, что отражает магические атаки, тяжёлые, прокопчённые балки стрельчатого потолка, да жирандоль с сорока свечами. Ибо сорок — число властвующего человека.
Юный человек полон любопытства и трепета, но старается хранить высокомерие. Пленника он разглядывает, борясь с холодком у сердца. Потаённо прислушивается: не застучат ли по винтовой лестнице магической башни сапоги отца. Старый маг ранним утром покинул город, обещав вернуться к концу осени. Но желания и дороги людей переменчивы, потому юноша немного трусит.
Башня, однако, молчит, даже если внимать ей колдовским слухом. А если слушать так, как это делают молоденькие оруженосцы или белошвейки с тонкими локонами вокруг нежных ушек, то с улицы и вовсе не протечёт ни звука. Таково одно из заклятий старого мага, противника скотского рёва и людской болтовни. Юноше кажется иногда, что отец просто боится мира. Особенно, когда повторяет: «Желание каждого — обрести Вселенную, но Вселенная рано или поздно торжествует над всеми!»
Отец часто говорит запутанно и непонятно. Юноша знает, что рано или поздно каждая душа попадает в Ад. Но ведь сначала смертные проживают очень разную жизнь. Так стоит ли каждый день начинать с напоминаний о бренности?
Демон издаёт рёв, больше похожий на жалобный стон. Мышцы его подрагивают в попытках нарушить колдовские путы, по напряжённому горлу пробегает судорога, ещё одна… Наконец вырывается натужное:
— Чего-ты-хочешь?
— Тебя, — заявляет юнец и скользит глазами по распятому телу, не стесняясь его наготы.
Демон для юноши не более чем животное. Мы же не задумываемся о том, почему свиньи в хлеву не носят штанов?
Юный маг почти успокоился. Всё вокруг знакомо ему. Он считает себя экспертом по смуглым точёным телам инкубов. Он знает, что таковые уже отдавали отцу жизненную силу здесь, в верхнем зале магической башни.
