Тёмное солнце (СИ) - Евдокимова Лидия Григорьевна (книга бесплатный формат TXT) 📗
— Я не ошиблась, выбрав тебя на роль палача, северянин, — шепнула она, отодвигаясь и собираясь устроиться где-то поблизости, — спасибо, что решил помочь в случае необходимости. Лаитан исчезла, будто действительно растворилась в тенях. Но ночь была временем Морстена, и потому Лаитан всего лишь перестала двигаться, сливаясь с землёй и камнями на ней.
«Лаитан и некая Литан… Один звук, а как все меняет в жизни», — подумала она, проверив, легко ли выходит клинок из-под плаща. Скоро должны были начаться решающие события.
Она пыталась успокоить сердцебиение до той степени, чтобы даже жрицы не обнаружили ее между камней, неподалёку от костра властелина севера. Мать матерей, которой этот титул, как и прочие регалии, теперь приносил только ощущение неправильности, несколько раз медленно вздохнула.
Она думала о предстоящем нападении, о том, что именно сказал своим людям Ветрис. Безымянные, как и прочие долинцы, были не виноваты в том, что варвар так отчаянно жаждал смерти Морстена. Почему? Что он сделал лично Ветрису? В глупости, вроде претензий на его будущую супругу, Лаитан не верила. Она вообще изначально не доверяла варвару и его людям, а поход и произошедшие события скорее сблизили ее с Морстеном, чем с возможным и самым очевидным союзником из Долины.
Ветрис желал избавиться от северянина любой ценой. И чем ближе был океан, тем острее проявлялось это желание, затмевая логику и здравый смысл поступков.
Но его люди… те самые, о которых он так беспокоился, ради которых, по его словам, он пришёл в Империю — в чём были виноваты они? Почему они должны погибнуть ради честолюбивых планов варвара?
Лаитан заёрзала на камнях. Если Ветрис поднимет всех своих охранников и личную гвардию, пять тхади и полторы калеки в виде их с северянином много не навоюют. Тьма могла быть опасна для златокровых, но как она поведёт себя с среброкровыми? Не сольётся ли она в прочный союз, какой бывает у червлёного серебра, из которого делают прекрасные вещи и посуду в Долине? Ей вспомнилась броня умерших тысячи лет назад дварфов. Сплав золота, серебра и черных витых букв на осколке истории. Непрочные материалы, скрепленные печатью Тьмы, пережили века и многих потомков. Не в том ли и была суть всего, что лишь объединение несочетаемого дают, вопреки здравому смыслу, материал, прочнее которого не найти в мире? Медноликая повернула голову и упёрлась взглядом в тёмные провалы глаз зверя. Тот сидел рядом, смотрел на Лаитан и чего-то ждал.
— Поди прочь, — одними губами шепнула Лаитан. Зверь довольно оскалился, блеснув острыми клыками. Лаитан сдвинула брови. Слишком уж реальным было видение, преследующее её в последние дни. Под тушей огромного животного скрипнуло несколько камешков, и Медноликая поняла, что зверь вполне из плоти и крови. Дыхание замерло на губах Лаитан. Она не в силах была пошевелиться, неотрывно глядя на зевающую зверюгу поблизости. Черные глаза и зловоние, донёсшееся из пасти, когда ветерок в ночи сменился, подтвердили догадки.
Зверь припал к земле, потянулся всеми лапами, выгибая спину, и Лаитан увидела вместо туши, покрытой шерстью, гибкую фигуру черноволосой женщины. Она встала, ничуть не стесняясь наготы, бросила взгляд на затухающие огни костров в лагере и совершенно беззастенчиво игриво подмигнула Лаитан.
Гибкое голое тело изящно качнулось, и в отблесках огня Лаитан смогла ее хорошо рассмотреть. Длинные, до пояса, черные, как ночь, волосы, красивая фигура, небольшая, но привлекательная грудь и узкие бедра. Бледная, почти белая кожа женщины смотрелась призрачной на фоне ночи и ее черных волос. Овал лица, острого и немного звериного, рассекла довольная улыбка. Словно по снежному склону прошла трещина, грозящая огромными неприятностями и смертью.
Женщина не была похожа ни на кого из когда-либо виденных Лаитан. Народов севера Медноликая не встречала, но представляла их именно такими. Невысокими, темноволосыми и бледными. Со стороны лагеря имперцев донёсся слабый звук. Лаитан бросила в ту сторону взгляд, но ничего не заметила, а когда повернулась обратно, ни женщины, ни зверя поблизости не оказалось.
Огни костров совсем угасли, красными злобными глазами углей ещё поглядывая сквозь сонно перемигивающиеся кострища. До полуночи оставалось недолго.
Морстен видел сон. Он не хотел засыпать глубоко, чтобы не пропустить момент нападения, и прислушивался к гулу натянутых силовых линий, протянувшихся в том пространстве, где обитала истинная сущность Замка, между времён и расстояний. Но гудение становилось все более монотонным, мир вокруг размазался, теряя чёткость и грани, и он провалился в тёмное нигде, растворяясь в видениях.
Истерзанный разум, распухший от вливания бесконечных потоков знаний и сил, теперь взрывался фантасмагоричными картинами, одна другой краше. Тхади, драконы, взмывающие в небеса стальные птицы, сопровождаемые потоками формул и расчётов, разбивающиеся зеркала, в каждом из которых с одной стороны отражается лицо Лаитан, одетой в странный блестящий костюм, в с другой — он сам, только моложе и не такой мускулистый. Огненный дождь сменялся ледяной пургой, небеса плакали градинками, и чернели, а Морстен знал, что это падает вниз превратившийся в твердь воздух, и скоро будет нечем дышать. Вместо солнц плыли два скорченных темных шара, от которых изливались потоки злых, рвущих тело, ветров. Но потом перед ним раскрылся сверкающий золотом и серебром сферический щит, окружавший ярящийся в скальном ложе океан, запертый в ловушке, и мир рассыпался изморозью.
На вершине горы было сумрачно. Так бывает в октябре, когда низкие тучи просыпаются снегом, закрывая чернеющие скалы, блестящие замёрзшей водой ночного дождя. Камень, на котором тхади приносили клятвы и скрепляли союзы, лаково отсвечивал алым — самые прочные узы всегда связываются кровью, и человеческая ничуть не хуже пролитой жертвенными животными. Да и завести уккуна на вершину было сложно, а кровью крыс подписывать договора — такое могли придумать только сумасшедшие южане и имперцы, изредка попадающие в Замок.
Так что тхади отворяли жилы, и поливали камень Слов яркой кровью воинов и шаманов, народа Севера, служащего самой Тьме. Морстен иногда присутствовал тут в качестве живого знамени и почётного гостя при наречении имён и заключении браков. Но сейчас, в тоскливом октябре, был не сезон. Однако, он стоял перед камнем не один. Перед ним, низко склоняясь к самому алтарю, что-то шептала одетая в меха фигурка, принадлежащая тхади-подростку… или же невысокой темноволосой женщине. Это стало ясно, когда она гневно откинула назад капюшон с головы. Длинные волосы рассыпались по плечам, закутанным в меха, и Морстен с удивлением понял, что это не тхади, а человек. Одна из немногих служащих ему дочерей северных племён, с темными, как смола, глазами и бледной, словно снег, кожей. Жившие в горных долинах и узких заливах, замерзающих на зиму и редко оттаивающих раньше лета, народы признавали Властелина Тьмы, но были слишком немногочисленны, слабы и неприкаянны, чтобы облагать их данью. Гравейн подкармливал их и лечил, а взамен считался меж ними богом, которому требовались жертвы. Каждый год каждое племя дарило ему девушку, едва вступившую в плодоносный возраст. Он кривился, плевался, оставляя на льду черные проплешины, но жертв принимал. Не замерзать же им на ледяных алтарях или в скованных льдом полыньях.
Девушек приходилось долго выхаживать, мыть, лечить и долго учить. Среди них попадались и на диво смышлёные, и способные только к простой работе, необходимой для выживания. Как и везде. Но места в Замке хватило бы на целую армию, а руки всегда пригождались.
— Кровь, застынь… Кровь, остынь… Слова сказанные, схлынь… — услышал он горячечный шёпот, уколами отдававшийся в ушах, и тихо сделал еще шаг вперёд. — Дела сделанные, в дым! Голос мой, стань пустым… Нет, Тьма, не получается!
Девушка уселась прямо в тонкий слой снега, на холодный камень, и ее плечи вздрогнули. Еще раз. Она беззвучно плакала… или смеялась?
