Дни войны (СИ) - "Гайя-А" (книга жизни .txt) 📗
«Давай представим, что все пошло чуточку иначе, — мечтал Хмель, глядя на нее, заснувшую на его плече за считанные мгновения, — давай помечтаю за нас обоих, Мила, дочь Ревиара из Кельхи. Давай помечтаем, что никакой войны нет, и мы с тобой — в степях Черноземья, где ни один злой дух нас не найдет. И не ехать нам завтра через десятки верст с гор и не бояться стрел в спины. Давай поверим, что завтра не будет войны, и послезавтра не станет осады, а Элдойра никогда не существовало. А все, что у нас есть, это очаг, звездное небо над нами и любовь».
В боку перестало, наконец, колоть, и Гельвин забылся сном.
========== Убийцы ==========
Рука Оракула дрожала. Такого Ревиар Смелый давно не замечал. Вместе с рукой дрожал и развернутый свиток. Но голос провидца был тверд, отрывисто он зачитывал каждое слово, и ничто, кроме рук да горящих холодной ненавистью глаз не выдавало гнева владыки Элдар.
— Владыка Мирем предлагает от имени Союза сдачу города на условиях немедленной капитуляции и сообщает, что милосердно согласен оставить жизнь простонародью. Владыка предлагает жизнь также младшим дворянам в обмен на полный отказ от званий и регалий, и пятилетнюю работу на благо…
Все-таки голос его сорвался, он постарался медленно дышать, отвернувшись от письма.
— Бросьте, дядя, — устало произнес Гвенедор, садясь назад на подушки, — мы поняли. Мы не согласимся.
— Он уже «владыка Мирем», — горько заметил Ниротиль, — а я помню его сопливым мальчишкой.
— Они поступают справедливо.
Голос Ревиара никогда не оставался незамеченным. Присутствующие мастера войны и воеводы оглянулись на полководца.
— Они предлагают обойтись без кровопролития, — пожал плечами Ревиар, отвечая на молчаливый вопрос, — и всем ясно, что они и не ждут нашего согласия с унизительными условиями. Давайте не терять голову от гнева. Найдем им достойный ответ.
— Головы отрезать посланцам? — все тем же утомленным голосом поинтересовался Гвенедор, — нет. А что ты предлагаешь, Ревиар?
— Штурмовать Сальбунию.
Воеводы в голос хором застонали.
— Сейчас? Самоубийственно! Помилуй Господь! — раздавались слова. Ревиар поднял обе руки. Он заметил, как шевельнулась вуаль присутствующей леди Латалены.
«Поверить ей сейчас и рискнуть. Как тогда, и тогда, и еще в тот раз. Довериться ее интуиции. Но не все верят…».
— Они ждут, что мы запремся в городе из-за их войск на севере Кунда Лаад. С юго-востока они не оставили никаких войск, и все ушли для группировки. Две осады Сальбуния уже отбила. Они не ждут третьей. Доказательством тому, что наши разведчики узнали, что в город для безопасности тайно выехала Спящая Лань. Она не воительница, ее братья молоды, войска хуже подготовлены. Лучшие свои отряды они перебросили, а те, что остались… вот чьи головы стоит резать!
— Прошу Бога об этом, — поднял молитвенно руки Оракул, — пусть боевой дух будет высок.
Ревиар Смелый, однако, был им преисполнен и без молитв провидца. Даже поникшие воеводы с юга воодушевились, глядя на него.
— Ты, должно быть, в сговоре с духами степей, или вроде того, — протянул Гвенедор, — стоит тебе покинуть город, его тут же осадят.
— Мы будем делать все очень тихо и быстро, — возразил полководец, — перейдем через короткий проход, через Флейский Отрог и Большие Курганы ночью. У ревиарцев отличные лошади. Возьмем только кочевников, осадим их ночью внезапно, одновременно перекроем все дороги на север, и выиграем время.
— И что ты хочешь сделать с Сальбунией после? — осторожно спросила Этельгунда. Ревиар ответил на ее взгляд уверенно.
— Как только мы придавим врага в Сальбунии, просто покинем город и вернемся в Элдойр. Никакого обоза. Исключительно устрашение.
— Без трофеев?! — стон принадлежал Регельдану.
— Именно. Вылазка назло врагу и ничего больше. Мои воины еще помнят, что такое война без подённой оплаты. А твои?
Это могло бы закончиться дракой где угодно, кроме закрытого Совета. Между полководцами словно прозвучала без предупреждения звонкая пощечина. Но Регельдан смолчал. Впрочем, упрек поймали и поняли все воеводы. Многие потупились мрачно и хмуро.
— Ты прав, великий полководец, — подал, наконец, голос воевода Ами Ситар, — не хочется это признавать, так, братья? Я пойду с тобой.
— Принято. Кто еще?
— Я пойду, — Регельдан не мог остаться в стороне после сказанного, — Белокурая? — Этельгунда пожала плечами, — рискнем, братья. Соберемся до вечера?
— Мы выйдем первыми, — решила Этельгунда, — через три часа. Ляжем в кустарник на север от Сальбунии, и будем ждать вас без движения и огня, так что поторопитесь, чтобы никто не умер от голода.
— Завтра пообедаем уже в Сальбунии! — добавил Ами Ситар, и Ревиар, наконец, выдохнул.
По крупицам, но ему удавалось пробудить остатки ревнивого мужества в уставших до предела соратниках.
Уезжая на юг вместе с остальными князьями и их дружинами, полководец наслаждался духом предстоящей битвы, на короткое время свободный от переживаний. Впереди шли дружины Этельгунды и мастера Долвиэль, множество маленьких племенных вождей, вооруженные порой даже лучше воинов Элдойра.
Общаясь с товарищами, Ревиар Смелый чувствовал себя так уютно, словно никакая опасность никому из них не угрожала. Он был уверен в себе, этот увлеченный полководец. В его жизни не было места страху за себя, и от этого качества характера боялись его только больше.
И все же мирные разговоры вокруг вызывали забытую тоску по спокойной жизни. До сих пор ее было у полководца мало, но все же она была. Приятно было вспомнить о раннем утре, когда шатры на плато раздувал теплый южный ветер, и встающее солнце согревало степь. Приятно было пить молоко, праздно рассуждая, чем же заняться в погожий денек. Ревиар скучал по времени, когда проезжавшие поэты, странники и кочующие незнакомые племена останавливались рядом, и недели оказывались заполнены весельем и познавательными беседами.
Словно во сне, мужчина вновь услышал скрип колодезной цепи и почувствовал скользящую по лицу тень от густого виноградника. Очнувшись, Ревиар Смелый обнаружил, что задремал на несколько минут, а вокруг — все тот же отряд и все тот же неспешный разговор.
Сейчас воины делились соображениями на любимую тему — погоды. Молодой воитель по имени Имрит рассказывал о наводнении и небывалой влажности вблизи побережья.
— Не поверите, братья, все в цветах! — делился он, прищуриваясь, — только туман стоит, не рассеиваясь, и дожди накрапывают. Тепло, но по улице не пройти, чтобы не промокнуть: вода оседает, как по воздуху плывет. А туман теплый. Рисовые поля залило…
— Год выдался тот еще, — охотно поддержал Ревиар беседу, — у нас засуха — прежде такой не бывало!
— Три недели степь стоит без ветерка, жара такая, что кое-где загорелась земля. Потом рассеялась пыль, но жар не спадал. Что было восточнее, даже думать не хочу. Странно, что мы не утонули в собственном поту! А бури? А саранча в Руге? Год — согласитесь, проклятый.
Воины делились секретами выживания в жару, которая доконала всех, и только в Беловодье и Элдойре отступала, преклоняясь перед могучими горами. Восточное же Поднебесье изнывало от зноя, но спасалось всеми силами.
— Бегали наперегонки друг с другом за водой, — повествовал воин, — купали даже собак, чтоб не сдохли. Мой конь дважды падал, и я его выпаивал. Столб жара в степи стоял почти два месяца, и три недели без ветра, как и говорил брат Ревиар. Колодцы пересыхали, и кое-какой скот разбежался.
